Страница 23 из 25
Зерно сгнило и проросло. Чу, слышу шелест новых зеленых всходов!
Да нет… Это только тихие овации сопровождают повороты на каблуках партийных див…
Переход в гуманитарную плоскость деятельности оппозиционных политических групп; шаги по созданию собственного стиля, моды, дизайна - только первые шаги превращения. Законы политической алхимии неизменны. Об этом красноречиво говорит действо по показу костюмов модельера Натальи Черновой, устроенное прохладным сентябрьским вечером в ангаре, что стоит в глубине заросшего московского сквера.
Сергей Угольников ДАЁШЬ КУЛЬТУРУ НА СЕЛO!
После того, как открылась отреставрированная станция метро "Курская" и кучки разгневанных швондеров потянулись писать письма в защиту разрухи, против реставрации, это Событие должно было состояться. Под Событием надо понимать открытие в подмосковной деревне первой сельской галереи Современного искусства. Согласитесь, ведь лозунг "Даешь культуру на село!" светит нам из прекрасного далека дня вчерашнего.
Хотя следует оговориться, что осчастливленное сельцо Дмитровское расположено не абы где, а в окрестностях Рублёвки, и новенькая галерея носит пугающе-претенциозное звание арт-центра. И размещается она не в брошенном, как вы могли бы подумать, зернохранилище, а в новехоньком двухэтажном здании, которое выглядит весьма неожиданно среди развесистых вилл а ля ново-рус. Это такой лаконично-фабричный стиль с милой моему сердцу отделкой из цементно-стружечных плит, что свойственно архитектуре эпохи перемен. Такая архитектура сама формирует внутри себя произведения искусства, становясь, таким образом, инкубатором форм и представлений. Попадая внутрь такого пространства, сам становишься в некотором роде экспонатом.
Дом для художников построил на своём участке бизнесмен Сергей Гридчин. И неслучайно, что первым проектом новой галереи стал "арматурный ряд" Дмитрия Гутова, который олицетворяет переход субкультуры городских окраин к миру шести соток под картошку. Пресловутое Рублёвское шоссе начинается за МКАДом, с его полей видны шпиль Останкинской башни и какие-то трубы, а его обитатели обустраивают свою территорию ровно так же, как все прочие. Тут появляются всё те же бани, ходят куры, плодоносит антоновка, и появление художественного центра было только делом времени. Специально для галереи были созданы композиции из сваренного заржавленного железа по мотивам графики Рембрандта. Почему не из полированной стали марки Нерж и не по мотивам манифестов Маринетти - тоже понятно. Ведь Гутов - создатель института Михаила Лившица, которого сложно отнести к певцам модернизма. Конечно, гутовский выбор кому-то может показаться снижением градуса радикальности, но в сегодняшнее время отказ от радикального жеста - тоже может быть радикальным жестом. Листы железа сварены не в плоскости, а в объёме, из-за чего возникает, как нам объяснили, эффект "параллакса": картина, по мотивам которой сделана та или иная современная скульптура, видна только в определённом ракурсе. Шаг вправо, шаг влево - и композиция превращается в мотки проволоки и нагромождения штырей. "Арматурография", придуманная Гутовым, воплощена мастером по металлу Борисом Прудниковым. Таким образом, Рембрандт растворяется в нагромождении линий и конструкций и возникает снова. Как говорит Гутов, замысел родился во время прогулки по самозахваченным участкам в Кузьминском парке, где любители садоводства обносят свои наделы неведомо чем. Искореженные железные конструкции, мотки сетки рабицы, огрызки железных кроватей создают иллюзорный эффект прочности и неприступности ограждения.
Такое же ощущение прочности приобретает стремительный Рембрандт, возникший в луче рампы на фоне серых бетонных стен.
Анатолий Туманов БУКВЫ И «ЦИФРА»
Эти дискуссии разгораются до масштаба общеизвестных и потухают незамеченными каждый год. Они встречаются пользователям Интернета - и в узком кругу знакомых, и при стечении "масс". Эта тема озвучена на телевидении и в крупнотиражной прессе. В конечном итоге, едва спадает энтузиазм полемистов, остаётся один и тот же резонный, непреходяще актуальный и всё равно открытый вопрос: вытеснит ли электронная литература бумажную книгу, и когда это, наконец, произойдёт?
Читателям, вероятнее всего, уже известен ответ на вторую часть вопроса: когда появится безвредный для глаз и удобный именно для чтения монитор.
Таковые технологии уже существуют - это КПК (карманные персональные компьютеры, на Западе известные как Personal Digital Assistant), в быту называемые "наладонниками" (англ. handheld). В настоящее время многие сетевые ресурсы размещают текстовые файлы различного объёма, вплоть до целых библиотек, специально для операционных систем КПК.
Достаточно просмотреть несколько подобных архивов, чтобы заключить: практически все они состоят из литературы, ранее и до сих пор издающейся на бумаге. Это не гипертексты, набранные набело с клавиатуры, насыщенные ссылками и адаптированные для читателя, чьё зрение следует беречь.
Тем не менее. Многие, очень многие книги не нашли и, полагаем, не обретут никогда своей электронной формы. Сопряжено это не только с авторским правом, в России редко останавливающего ценителей литературы. Главная причина - владельцы-администраторы библиотек попросту не располагают теми или иными книгами. Даже если посвящают бескорыстному сканированию всё своё свободное время, они вынуждены пользоваться преимущественно теми текстами, которые уже не востребованы. Вернее, они читаемы, и ими "пользуются", но иначе, чем печатные издания. Для чего применяется электронная литература, мы поясним позже, вернёмся непосредственно к библиотекам и архивам.
При поиске книги всегда можно рассчитывать, что если она есть в одной библиотеке, - сразу же передаётся в другую. Редкая книга оседает только на одном ресурсе, и в данном отношении библиотекари проявляют завидную солидарность. Сканирование и появление новой книги в сети становятся для узкого круга событием, правда, не всеми воспринимаемым однозначно.
Итог предварительный: мы оказываемся между двух полярных областей, взаимоисключающих друг друга. Между ними не может быть найден компромисс, и продолжение полемик вокруг электронных библиотек и сетевых магазинов самым убедительным образом это доказывает.
Электронная версия книги не может вытеснить печать. Но она ускоряет потерю тех или иных изданий. Каким образом? Тем, что губит и многие печатные издания, - они намертво закрепляются в частных библиотеках коллекционеров, не интересующихся содержанием книги. Их интересует библиография - издательство, год, состояние книги, - причём различие "хорошего" и "удовлетворительного" состояния переплёта и бумаги существенно сказывается на цене. Коллекционные издания не читают в принципе - книги даже не открывают, ведь от этого они портятся.
Многие совершенно напрасно ждут оцифирования "Антологии сербской поэзии" (три тома, издательства: Вахазар, Рипол Классик, 2004, 2006, 2008). Полагаем, что уже через пять лет эта серия станет объектом не менее пристального внимания букинистов, чем "Эпос сербского народа" - М.: изд-во АН СССР, серия "Литературные памятники", 1963. Также можно предположить, что из всего тиража останутся непрочитанными две трети, - независимо от того, насколько часто экземпляры будут циркулировать из магазина на книжные полки и обратно.
Следует заметить, что особой выгоды букинисты от этого бизнеса не извлекают - это скромный заработок при невероятной заинтересованности. Хобби, странного характера страсть к обладанию суперобложки, пожелтевших листов с "хрупким" шрифтом, запаха старины.
Читатели газеты вспомнят некогда популярный в России роман Артуро Переса-Реверте "Клуб Дюма или тень Ришелье", по мотивам которого был снят фильм "Девятые врата". Из прочтения сразу же становится очевидным: недешёвое это мероприятие - коллекционирование книг. Впечатляет и мнимый аристократизм, проще говоря снобизм, - презрение к дешёвым изданиям с мягкими обложками, да и вообще к современной литературе, к любым книгам младше века. Воображаемые букинисты, гораздо приятнее своих коллег в реальной жизни - там и превосходный эстетический вкус, там и нескромные намёки на эзотерику в лучшем смысле этого слова, там и пиетет к иерархии. Впрочем, западных романистов профессия обязывает приукрашивать те или иные профессии. Но то - в Европе, в России всё очарование букинистики завершилось не на творческом, но экономическом переосмыслении девиза "никто не забыт, ничто не забыто" и поднятого на щит диссидентами афоризма Булгакова - "рукописи не горят".