Дочь Афродиты

— Возможно, Аристид и другие слабаки и поддались на твои прелести, но Фемистокла ты не победила! Не смогла!

Дафна подняла голову и посмотрела на полководца блестящими от слез глазами. Ее взгляд не искал сочувствия, в нем не было даже злости. Дафна вытерла слезы и тихо сказала:

— Фемистокл, сын Неокла, выслушай меня. Каждый обвиняемый имеет право на защиту.

— И ты получишь ее перед ареопагом!

— Но пока только ты выдвигаешь против меня обвинение. Так что будь любезен, выслушай меня. Откуда я могла знать, что чернобородый торговец — шпион? Он подошел ко мне и заявил, что мой отец жив. Я решила удостовериться, не обманывает ли меня чужеземец. В конце концов, в Афинах известно, что мой отец утонул в волнах под Марафоном. Но во мне загорелась искра надежды. Поэтому я дала незнакомцу медальон с голубем, чтобы он показал его человеку, который выдает себя за моего отца. Потому что только Артемид из Митилини знает тайну этого медальона. А теперь мои надежды рухнули.

— Ловко придумано! — буркнул полководец. Однако на сей раз его голос прозвучал не очень уверенно. А если девушка говорит правду? — Чем ты можешь подтвердить сказанное тобою?

— Сведи меня с этим… шпионом. Он подтвердит каждое мое слово!

— Это невозможно. Магнезиец находится на пути в Милет.

— Ты же только что сказал, что вы поймали его в море!

— Мы его отпустили и отправили с тайной миссией к варварам. — Заметив недоуменный взгляд Дафны, Фемистокл добавил: — Для греков это принесет пользу. У нас в заложниках его сын Медон. Ты его знаешь?

— Нет, — ответила Дафна. — Я знаю только отца.

— Неплохая перспектива для тебя, — по-деловому заметил Фемистокл. — Тебе следовало бы принести в жертву сотни голов крупного рогатого скота, чтобы магнезиец вернулся до того, как ты предстанешь перед судом.

Из прихожей донесся шум. Коалемос дрался с двумя рабами-общинниками, которые жаждали войти к ней именем закона. Один из демосиев ворвался и, задыхаясь, крикнул:

— Ты Дафна, дочь Артемида из Митилини?!

— Да, это я, — ответила гетера.

— Тогда, будь добра, избавь нас от этого чудовища, твоего слуги!

Дафна жестом показала Коалемосу, чтобы тот оставил демосиев в покое. Глупая Борода усмехнулся во всю ширь своего лица, пробормотал что-то и удалился.

— Именем законов Солона, — сказал демосий, положив правую руку на плечо Дафны. — Ты обвиняешься в том, что шпионила в пользу варваров и предала свой народ. За твои деяния тебе придется держать ответ перед ареопагом, верховным судом полиса. Ты арестована!

Фемистокл отвернулся и опустил взгляд, будто боялся посмотреть девушке в глаза.

— Арестована? — растерянно переспросила Дафна.

— Ты имеешь право взять адвоката, который будет представлять твои интересы на холме Ареса, — ответил демосий.

Дафна вымученно улыбнулась и громко крикнула:

— Мне не нужен адвокат, потому что я знаю, что ни в чем не виновна! Тот, кто невиновен, умеет защищаться сам!

И, обращаясь к полководцу, который равнодушно смотрел в окно, будто его это не касалось, она продолжила:

— А если в этом городе есть кое-какие мужчины, которые меня ненавидят за то, что я не ответила на их чувства и не удовлетворила их низменные желания, и которые только тем и занимаются, чтобы заманить меня в ловушку, то даже самому искусному оратору не удастся столкнуть меня в эту западню.

Видя, что Фемистокл все еще стоит к ней спиной, Дафна подошла к нему сзади и сказала:

— Архонты на ареопаге, уполномоченные защищать закон, не дадут ввести себя в заблуждение дешевыми обвинениями сикофанта[45] и не осудят невиновную. Однако они направят свое обвинение против лицемерного клеветника, который ставит под угрозу интересы своего государства, потому что собственные интересы для него важнее истины!

Фемистокл вздрогнул. Даже его заклятый враг Аристид не осмелился бы назвать его сикофантом, лицемерным клеветником. Откуда у этой женщины столько мужества, чтобы такое сказать?

Глава восьмая

Эякид, торговец из Магнезии, спешил. Милет, который был когда-то процветающим торговым и культурным центром, все еще лежал в руинах, после того как персы разрушили его десять лет назад. Его некогда широкие улицы и тенистые аркады были засыпаны обломками зданий и заросли сорняками, представляя собой немое свидетельство жестокого подавления восстания ионийских городов против ига варваров. Везде было полно персидских солдат.

Узкая каменистая тропа вела к булевтерию, находившемуся за рыночной площадью. От него почти ничего не осталось. Передний двор с остатками колонн и стен, наспех восстановленные помещения с грубыми стенами, старинный зал для народа под открытым небом.

Перёд дверями слонялись греки и персы, провожая любого чужака любопытными взглядами. Повсюду царила атмосфера недоверия.

— Сообщи Териллу о прибытии Эякида из Магнезии, — потребовал чернобородый у одного из стражников. Через некоторое время тот вернулся и кивком головы пригласил Эякида следовать за ним. Ходили слухи, что Териллу, руководителю западной шпионской сети, подчинялись две тысячи агентов. В основном это были греки, завербованные путем шантажа. Так же, как и Эякид.

Разведывательный центр располагался в длинном темном помещении, высокие стены которого были сплошь увешаны свитками и табличками. Терилл, маленький, толстый, лысый, с кустистыми бровями, сидел за широченным столом в окружении целой оравы весьма примечательных особ.

— Надеюсь, тебе сопутствовал успех, магнезиец! — воскликнул Терилл, увидев вошедшего к нему торговца, и тот услужливо ответил:

— Конечно, Терилл. Я привез все, что от меня требовалось. — С этими словами он вынул табличку, положил ее на стол перед лысоголовым и стал ждать, пока ее рассмотрят.

— Ты ручаешься за размеры греческих таранов? — спросил Терилл, с подозрительностью глядя на Эякида.

— Ручаюсь жизнью моего сына Медона! — заверил его торговец. — Мы обмерили триеры греков в Фалере. Эти стройные корабли с таранами внушают страх.

— Где ты оставил своего сына Медона? — Кривая улыбка лысого смутила магнезийца.

— В порту! — поспешно ответил он и тут же решил поправиться: — То есть, он…

— Где? — наседал на него Терилл.

Чернобородый молчал, чувствуя, как его лоб покрывается испариной, и стал задыхаться. Двое помощников начальника разведки с угрожающим видом подошли к нему.

— Почему ты не признаешься, где остался твой сын Медон? — ехидно усмехнувшись, спросил Терилл.

Эякид, загнанный в угол, не нашел ничего лучшего, как сказать правду. По крайней мере, половину правды.

— Медон находится в Афинах, господин!

Терилл склонился над столом, опершись на локоть, и продолжал ухмыляться.

— На вас напали, как мне было доложено. Видишь, мои разведчики оказались быстрее ветра и принесли вести раньше, чем твой корабль пристал к ионийским берегам.

«Откуда он мог узнать о нападении? — в ужасе думал Эякид. Ведь я приказал всей команде молчать! Неужели кто-то из матросов шпионил за мной? Что еще знает этот лысый?» Магнезиец чувствовал, как кровь стучит в его висках. Как повести себя в этой ситуации? О Медон! Сынок мой, Медон!

Тратить время на раздумья было бесполезно, потому что Терилл стал выкладывать перед ним одно доказательство за другим. Он положил на стол еще одну табличку, потом еще одну и сказал:

— Странно, Эякид, но ты привез совсем другие размеры. А размеры на этих двух табличках одинаковы. О чем это свидетельствует?

Терилл говорил с наигранным дружелюбием, которое в любой момент могло перейти в приступ гнева. Эякид ожидал этого, чувствуя, что у него подкашиваются колени. Со шпионами, которые их предавали, варвары разбирались недолго. Обычно те заканчивали свою жизнь между двух толстенных жерновов. Эякид приготовился умереть и подумал о сыне, который остался в далеких Афинах. Раз его жизни конец, то и Медон тоже погибнет. О боги, неужели нет никакого выхода?

45

Сикофант (от греч. sukon — фига и phaino — доношу) — в Др. Греции лицо, сообщавшее о запрещенном вывозе смоквы из Аттики. Со 2-й пол. 5 в. до н. э. так стали называть профессиональных доносчиков, клеветников и шантажистов.