Хищник

Подумаешь — нет ног и руки. Другие живут, и вы сможете. Только как?!! Главного то он не говорит, потому что сам не знает.

— А утешать вас станет батюшка, он завтра обход сделает, говорят, уже выздоровел. Мне просто не повезло, вам первому правду открыть. Но в этом наше отличие от других больниц. Мы имеем дело с людьми военными и считаем, они имеют право знать, что с ними произошло. Сильных людей это не убьет, а слабым мы поможем принять неприятный подарок судьбы, для этого у нас имеются штатные психологи…

— Что ты можешь знать о слабости, трубка клистирная?! — прошипел Перфилов, превозмогая боль. — Ты хоть раз слышал, как пули свистят над головой? Кого-нибудь убивал?! А друзей терял всех сразу?! Что же вы натворили, сволочи?!! Что я вам сделал?!!

Попробовал подняться, но не смог. Слезы ярости и бессилия хлынули у него из слез, тогда он закричал долго и отчаянно.

Врач кивнул медсестре, и та через простыню и бинты воткнула в бедро иглу шприца. Перфилов замолк на середине крика, почувствовав, как глаза мутнеют, а палата теряет свои краски. Он рванулся, но крепкие мужские руки удержали его на подушке, а потом стало все равно — окружающее поплыло и провалилось в темный стылый день из его детства.

Майор Юрий Александров сидел в кабинете, глядя в окно на высокие тополя, где вороны устроили галдеж и драку, и тяжело вздыхал. Вроде все сложилось хорошо, а все равно что-то внутри было не так. Этот отдел, в который он попал, ему казался странным, хоть приложил немало усилий, чтобы в него попасть.

Юрий служил в органах уже десятый год и знал почем фунт лиха. За это время ему довелось пару раз участвовать в операциях по задержанию особо опасных преступников, побывать пару раз в горячих точках, откуда привез пулю в теле. Она напоминала о себе в холодные, промозглые дни, тогда ему хотелось жить, потому что боль была жуткой.

Но удалять этот смятый кусочек металла пока было нельзя, слишком близко он находился от позвоночника. Врачи сказали, нужно подождать, пока тело не закроет ее со всех сторон слизью, превращая в капсулу, тогда можно будет попытаться еще раз, а пока слишком высока вероятность остаться инвалидом после операции. Но убирать все равно придется, когда-нибудь пуля двинется дальше, и тогда паралич неизбежен.

Именно после приговора врачей ему стало пронзительно ясно, что его жизнь дорога только ему, а всем остальным на нее наплевать с высокой колокольни. И только от него самого зависит, какой она станет, и будет ли у него вообще. Чуть позже пришло осознание, что профессию он выбрал не ту, в которой живут долго и счастливо. Умирают в один день — это да, такое происходит частенько, а вот жить долго ни у кого не получается.

Во время последнего рейда, когда группа попала в засаду, в него стреляли с трех точек, причем почти в упор, только везенье и неизвестно откуда появившаяся быстрота спасли ему жизнь. Он крутился как юла между боевиками, а потом запрыгнул с места на трехметровый обрыв, не понимая в азарте боя, что делает. Но это его спасло, даже царапины не получил, а двое бойцов погибли.

На следующий день, когда команда вернулась на место схватки, чтобы разобраться в том, что произошло, он снова попробовал выбраться из трехметровой расселины и понял, это физически невозможно — нормальный человек не может прыгнуть с места на три метра вверх, и даже профессиональные спортсмены на это не способны.

Товарищи после этого случая прозвали его счастливчиком, долго пытали, ходили ли к гадалке ходил. Какой амулет носил, и кто его заговаривал?

На все вопросы Александров только хмуро вздыхал и отмалчивался, ему было нечего сказать. К гадалке не ходил, амулетов не носил, а как это произошло, не знал. Сам удивлялся, что остался в живых.

После того как группа вернулась на место постоянной дислокации, он запил, напивался каждый вечер до беспамятства, потому что иначе не засыпал. Едва закрывал глаза, как сразу перед ним появлялись три боевика с «калашами» и начинали в него стрелять. Во сне ему не везло, как в жизни, его убивали, и он грыз подушку от боли в простреленном теле.

На седьмую ночь Александров понял, что свой лимит везенья явно перебрал, упрыгав от смерти, и пора что-то решать со своею жизнью, иначе ее не станет.

Еще через неделю Юрий решил — пришло время устраивать будущее. Довольно! Хватит!! Поиграл, порезвился, показал себя крутым мужиком и достаточно. Пусть теперь молодые показывают, какие они ловкие и умелые, а ему пора на теплое место, где пули не свистят у головы, зато есть трехразовое питание полезное при его гастрите и спокойный сон в мягкой постели. В конце концов, у него жена и дочь — кто о них позаботится, когда его убьют?

Еще немного подумав, он стал искать пути претворения в жизнь своих мыслей. И тут же выяснилось, что попасть на хорошее место непросто, желающих хватало и без него. Не он один, многие хотели получать своевременно звания, делать быструю карьеру и при этом не рисковать жизнью.

Он выпросил себе отпуск и почти весь его проходил по разным штабам, разговаривая со знакомыми офицерами, занимающими приличные должности, но ничего не добился. Не было вакансий, а если на теплых местах кто и сидел, то люди держались за них так, что даже не стоило пытаться их трогать.

Когда Юрий понял, что такие должности всегда будут принадлежать только сынкам генералов, кто-то из тех ребят, с кем воевал, рассказал, что полковник Круглов попал на генеральское место в главке.

Говорили, что чувствует тот себя там неплохо, и уже кое-кому из ребят помог перебраться в столицу.

Сейчас ищет начальника отдела, и хочет, чтобы на ней тоже оказался кто-нибудь из тех, с кем воевал, кому он смог бы доверять.

Должность так себе, отдел небольшой, карьеры на нем не сделаешь, поэтому до сих пор вакантна. Прежний начальник ушел на пенсию по выслуге лет, так что если желание есть, то не теряйся…

Желание у майора имелось, поэтому он, не мешкая, отправился к Круглову в столицу, благо от отпуска еще осталась пара дней.

Полковник уже стал генералом, он оказался доволен его приходом, так как попал Юрий к нему в самый благоприятный момент — тому дали пару дней на заполнение вакансии, грозя сократить, если ее не заполнит.

Они посидели, выпили, вспоминая погибших товарищей, и на следующее утро Юрий уже отнес подписанный Кругловым рапорт в кадры. Именно так он получил эту должность, на которой сейчас скучал — в обмен на обещание друзей не продавать, и поддерживать снизу все верхние инициативы.

На переезд много времени не потребовалось, удерживать по прежнему месту службы не пытались, сочувствуя, понимая и немного завидуя. С квартирой тоже как-то все удачно сложилось, теща расстаралась, собрала все свои накопления, да Александров получил боевые, плюс продали старую квартиру. Конечно, хватило только на маломерку на окраине, но жить можно. «Жить» — ключевое слово!

И вот майор сидит в мягком кресле начальника спецотдела, и, зевая, смотрит в окно, сам еще до конца не веря в то, что у него всё получилось.

Надо признать, занять именно эту должность действительно желающих почти не имелось. Даже генеральские сынки ее чурались, потому, что вызывало оно недоумение у высших чинов, и, следовательно, попав туда, можно смело ставить крест на дальнейшей карьере, и до конца службы считать себя канцелярской крысой.

Александрова это не пугало, потому что уже знал, чтобы своевременно продвигаться по службе, нужно, как минимум, оставаться живым, а он до сих пор просыпался с криком по ночам, когда снился направленный в голову ствол.

Он не был трусом, но и смелому человеку часто бывает страшно. Конечно, к этому чувству привыкаешь и живешь с ним как с нелюбимой тещей, но потом оно все равно находит тебя в ночных кошмарах. Лучше скучать в теплом кабинете, чем умирать от ран в третьеразрядном госпитале, где даже утку тебе поднести некому, а умерших товарищей приходится отвозить в морг тем, кто хоть как-то передвигается.