День Диссонанса

«О, черт! – выругался он про себя. – Опять я перестарался и натворил что-то не то!»

Однако, что бы он ни натворил на этот раз, убежать было невозможно. Выронив дуару, он безуспешно рвал с себя «браслеты».

Инструмент брякнулся об пол и засиял, подскакивая, словно иглодержатель над диском.

Медлительный дикобраз поднялся на задние лапы и смотрел во все глаза. Бечеву он выронил, предпочтя развернуться к стойке с оружием и выбрать длинное копье, которое было незамедлительно нацелено в камеру.

И Джон-Тому стало крайне неуютно при мысли о том, что тюремщик может без труда прикончить его на месте.

– Чаропевец! Ты чего это?! А ну, перестань!

– Я ничего! – истерично выкрикнул Джон-Том, молясь в душе, чтобы его страх – вполне настоящий – не показался дикобразу фальшивым. – Развяжи мне руки!

Тюремщик не отозвался на просьбу, ошалело глядя, как по камере медленно кружат жгутики флюоресцирующего газа и сгущаются в подобие столба.

– Не ври! Это волшебство! Волшебство!

– Болван, я сам знаю, что волшебство. Освободи меня! – кричал Джон-Том, безрезультатно дергаясь у решетки.

Тюремщик сохранял безопасную дистанцию.

– Чаропевец, меня предупреждали насчет тебя! А ну, прекрати сейчас же! – Он прижался колючей спиной к стене и пополз вдоль нее к решетке. Откуда мог дотянуться до узника копьем, чей наконечник выглядел исключительно острым.

– Не могу я прекратить. Не знаю, что тут происходит. Не понимаю!

– Не верю! – Надзиратель сорвался на визг и с самыми серьезными намерениями ткнул копьем.

Внезапно в газовом облаке раздалось звонкое «баммм!». Светящийся столб рассеялся, на его месте, в центре тюремной камеры, стояло здоровенное, по меньшей мере семи футов ростом, существо. Оно сутулилось, чтобы не упираться макушкой в потолок.

Мадж трусливо отскочил к стене. Джон-Том торопливо вспоминал последнюю песню, спетую без души, но эффектом превзошедшую всех своих эмоционально насыщенных предшественниц. Тему из фильма «Рокки». Как же она называется?

Ах да, «Глаз тигра»!

Глава 4

Вообще-то их было два, и они с изумлением глядели по сторонам. Никогда еще Джон-Том не видал белого тигра, да к тому же в боевых доспехах и стоящего на задних лапах. Полосы из кожи и меди, образуя подобие юбки, прикрывали его тело от талии до колен. Поножи и наплечники держались на кожаной шнуровке и защищали конечности только сзади. На голове поблескивал роскошный медный шлем со стрелкой, украшенной тонкой резьбой. Из прорезей в шлеме торчали уши.

Огромная мохнатая голова поворачивалась, с неудовольствием разглядывая тюрьму и ее обитателей. Прядая белыми ушами с черными кончиками, четверть тонны тигрятины пыталась разобраться в обстановке. Внезапно лапы опустились к ножнам, и мгновение спустя каждая держала по пятифутовому мечу с бритвенно острым лезвием и зазубренным острием.

– Клянусь всеми девятью кошачьими демонами, я ничего не понимаю! Что тут пхоисходит? Клянусь, я сейчас же получу ответ, или кому-то чехтовски не поздоховится! – Узкие желтые глаза впились в прутья решетки. Тигр шагнул вперед и опустил взгляд на дрожащего дикобраза.

– Эй, ты, что это за конуха? Почему я взапехти? Или ты немедленно ответишь, или я сделаю ожехелье из твоих позвонков.

– С-с-с-т-т-ража! – Вместо крика из пасти дикобраза вырвался сбивчивый шепот. Сообразив, что зов унесся не слишком далеко, он повысил голос: – На помощь!

– Хватит чихикать! Лучше отвечай.

Самка, решил Джон-Том. Голос громовой, но, несомненно, женский. Да и в заклинании подразумевалась тигрица.

Она повернулась и увидела Маджа.

– Эй ты! Почему он не желает со мной говохить?

– Ты ко мне обращаешься, милашка? – неохотно отозвался выдр.

Тигрица наклонилась, положила меч, а затем легко оторвала выдра от пола. Ее когти, выпущенные не целиком, по длине почти не уступали пальцам Маджа.

– А то к кому же, а, мочалка-недомехок?

– Извини, красотка. Я и предположить не мог такой великой чести.

– Караул! – До дикобраза вдруг дошло, что там, где не помогает голос, следует использовать лапы. С поразительной быстротой он взлетел по лестнице. – Караул, помогите!

– Эй, ты! – Тигрица выронила Маджа, и тот предусмотрительно отбежал к стене. – А ну, вехнись! Слышишь?

– Он решил, что вы опасны.

– А это еще кто? – Только теперь она обратила внимание на Джон-Тома.

– Я говорю, что он вас испугался. Поскольку вы здесь, с нами.

– Однако ты ужасно велик для человека.

– А вы ужасно велики для современной девушки. – Джон-Том все еще сражался с наручниками.

– Что это за помойка? – Она медленно повернулась, чтобы повнимательнее осмотреть темницу. Очевидно, тигрица нисколько не боялась – только сердилась.

– Подземная тюрьма в городе Гнилые Горшки.

– Ни хазу не слыхала, – сказала амазонка из семейства кошачьих. – Тюхьма, говохишь? Это я и сама вижу, кхасавчик. – Она заметила его путы. – А почему на тебе нахучники?

– Я – чаропевец, – объяснил он. – Решил немножко помузицировать и, похоже, ненароком затащил сюда вас.

– Так вот оно что! – Джон-Том напрягся, чтобы выдержать взгляд пылающих желтых глаз. Она отступила на шаг и приподняла оба меча. – Так чего же ты ждешь? Отпхавляй меня обхатно.

Он поежился, прижимаясь к решетке.

– Я… гм… Боюсь, мне это не по силам. Ведь я не знаю, как действует мое волшебство. Может, потом попробую. Но без дуары все равно ничего не выйдет. – Он показал на инструмент. – Да и не смогу я играть со связанными руками.

– Да, это вполне очевидно. У меня, да будет тебе известно, глаза есть.

– И очень красивые.

– Ха! – Тигрица чуточку смягчилась. – Чахопевец, говохишь? Если судить по манехам, ты больше смахиваешь на солиситоха.

Не ведая, какого она мнения о солиситорах, Джон-Том не стал упоминать о своем юридическом прошлом. Один из мечей вдруг взметнулся и рубанул воздух. Мадж не то ойкнул, не то взвизгнул, а Джон-Том зажмурился. Но клинок прошел точно между прутьями и разрубил цепочку наручников. Два быстрых поворота когтистой лапы – и руки его на свободе.

Потирая затекшие предплечья, он сказал:

– И все-таки без дуары мне не обойтись.

Сверху донесся шум, и юноша поспешил представить себя и друга:

– Я – Джон-Том Меривезер, а это – Мадж. – Он вспомнил песенку, спетую перед «Глазом тигра». – А тебя, должно быть, зовут Шалфей, Тимьян или Розмарин. – Отчего-то имя Скарборо не казалось ему подходящим.

– Довольно близко. Меня зовут Хозахык.

Джон-Том кивнул своим мыслям. Вновь слова песни и его желания прихотливо смешались. Набрав в легкие воздуха, он в который раз вкратце поведал свою историю и закончил ее так:

– Мы хотим помочь умирающему колдуну. А другой колдун, завистливый негодяй, пытается нам помешать. Его прихвостни схватили нас, притащили сюда и заперли.

– Меня это все не касается, – заключила тигрица. – Но ты в самом деле считаешь, что у меня кхасивые глаза?

– Прекрасные.

«Почему Мадж не проронит ни словечка? – недоумевал Джон-Том. – В таких делах он куда опытней, чем я». Но выдр, забившись в угол, держал пасть на замке.

– Как топаз, – рискнул уточнить Джон-Том.

– Да ты, я вижу, не только музыкант, но и льстец! Ну так вот, захуби себе на носу: я не из тех, на ком всякие самцы могут оттачивать кхаснохечие.

– Конечно, конечно. Мне вовсе ни к чему, чтобы меня считали льстецом и лицемером. Я всего лишь констатировал факт.

– Все, доконстатиховал? Ладно. Так куда это вам нужно попасть, чтобы помочь умихающему пхиятелю?

– За Глиттергейст.

– Так далеко на запад? – Она изумленно покачала головой. – Да, в удивительном михе мы живем.

– Еще в каком удивительном, – пробормотал Джон-Том.

– Ни хазу не плавала по океану, а по Глиттехгейсту и подавно. – Тигрица посмотрела сквозь решетку. – Так это и есть твоя волшебная палочка?

– Это и есть. Кроме нее, мне бы пригодились ключи. Вон они, на столе. Если мы завладеем бечевкой, привязанной к дуаре, может, удастся подтащить ключи сюда. – Он поглядел на лестницу. – Но, боюсь, уже поздновато.