Сольная партия

В фойе никого не было, но с минуты на минуту в него хлынет народ, направляясь в буфеты в перерыве между отделениями. Он свернул в третью по счету дверь и выбежал на лестницу, ведущую к запасному выходу. У ее подножья Гарри Бейкер разговаривал с двумя полицейскими. Микали сразу же узнал его и, развернувшись, взбежал вверх по ступенькам.

Неужели он ошибся, и Морган все-таки поступил разумно? Микали помчался по все еще пустому коридору в направлении служебного входа. У последнего поворота он притормозил и осторожно выглянул из-за угла. Под дождем стояли двое полицейских – никогда за все время его выступлений в Алберт-Холл он не был свидетелем ничего подобного.

Увиденного оказалось достаточно. То самое шестое чувство, что так долго оберегало Микали, подсказало ему, что опасность чрезмерно велика. Он повернулся и поспешно зашагал назад – элегантный человек в черном фраке и белой бабочке, странно выглядевший в пустынном коридоре. Внезапно из-за угла возник Андре Преви и сопровождении толпы разодетых в пух и прах людей, моментально окруживших пианиста.

– Чего вы добивались? Хотели сломать себе шею? – спросил Преви, пробившись сквозь восторженных почитателей. – Неслыханный способ прощания с публикой – даже для последнего дня фестиваля.

– Я только надеялся внести свой скромный вклад в формирование новых традиций, – отшутился Микали.

– Ну, хорошо. Вас, между прочим, уже давно ждут в приемной принца-консорта. Герцогиня Кентская, посол Греции, премьер-министр. Не стоит испытывать их терпение. Мы ведь все-таки не где-нибудь, а в Англии, – добавил дирижер со смехом.

Он подхватил Микали под локоть и решительно увлек за собой.

Кэтрин Рили с огромным трудом проталкивалась по запруженной публикой лестнице, ведущей в приемную принца-консорта. Наконец она добралась до стеклянной двери, где путь ей преградил служитель в форме.

– Ваше приглашение, мисс.

– У меня нет приглашения, – ответила она. – Мы с мистером Микали близкие друзья.

– Сегодня все его друзья, – отозвался служитель и указал на переполненную лестницу. Тут же группа студентов принялась скандировать: „Микали! Микали!"

Сквозь стеклянные двери Кэт видела толпившихся в комнате дам в элегантных платьях и мужчин во фраках и смокингах. Исключение составлял только суперинтендант Гарри Бейкер, стоявший спиной к дверям в обычном темно-синем костюме.

Кэтрин протянула руку над плечом служителя и постучала по стеклу. Служитель попытался отстранить ее, но Бейкер уже повернулся. Несколько секунд он смотрел на нее с каменным выражением лица, затем распахнул дверь.

– Все в порядке, я разберусь. – Он взял ее за руку и увлек в угол лестничной площадки. – Бесполезно, доктор. Ему конец. Вам нечего здесь больше делать.

– Я знаю, – ответила она.

Бейкер стоял и смотрел на Кэтрин сверху вниз, а потом вдруг сделал нечто совершенно неожиданное – погладил ее по голове.

– Женщины. Все вы одинаковые. И никогда ничему не научитесь.

Он открыл дверь приемной и, шагнув в сторону, жестом пригласил ее войти.

Премьер-министр Великобритании Эдвард Хит, сам весьма одаренный музыкант, восторженно тряс Джону руку.

– Поразительно, мистер Микали. Такие моменты жизни не забываются.

– Благодарю вас, сэр.

Вслед за Преви Микали перешел к герцогине Кентской, неизменно обворожительной и умной даме.

– По-моему, вы не записывали Четвертый концерт Рахманинова вместе? – спросила она.

Преви улыбнулся.

– Нет, мадам, но можно с уверенностью сказать, что после сегодняшнего выступления Джона это упущение будет исправлено в самом ближайшем будущем.

Микали оставил дирижера беседовать с герцогиней и двинулся дальше, поминутно пожимая десятки рук. По пути он обменялся несколькими фразами с послом Греции, но слова соотечественника едва долетали до его сознания. Глаза пианиста безостановочно рыскали по комнате. Он ничуть не удивился бы, увидев в толпе истощенное лицо Моргана.

Однако вместо полковника он заметил Кэтрин Рили – у дверей, рядом с Бейкером. Микали сухо улыбнулся. Теперь многое стало ясно. Он решительно двинулся ей навстречу. Люди расступились перед ним, и в просвете он увидел, что у стены пьют шампанское Фергюсон и Жан-Поль Девиль.

После короткого колебания Джон подошел к ним.

– Привет, Жан-Поль, – бросил он небрежно.

– Полагаю, вы знакомы с бригадиром Фергюсоном, – отозвался тот.

Микали достал из внутреннего кармана фрака элегантный золотой портсигар и выбрал сигарету.

– Только понаслышке. Вы очень фотогеничны, бригадир, – сказал он и протянул англичанину портсигар. – К сожалению, греческие. Я очень патриотичен в своих привычках. Не знаю, понравятся ли вам они.

– Напротив, я их люблю.

Фергюсон взял сигарету и прикурил от предложенной пианистом зажигалки.

– А где же бессмертный полковник Морган? Разве он не собирается к нам присоединиться?

– Нет, – ответил Фергюсон. – Не могу с уверенностью утверждать, что он сейчас лежит в постели, но то, что он находится под своего рода домашним арестом, не вызывает сомнений. Разумеется, лишь до конца сегодняшнего вечера. Думаю, так надежнее. Видите ли, он слишком уж хотел добраться до вас самолично.

– Под домашним арестом, говорите? – рассмеялся Микали. – Вы меня порадовали, бригадир.

Раздался первый звонок, предвещавший начало второго отделения.

– Надеюсь, вы понимаете, что выхода нет, – заметил Фергюсон. – Если воспользоваться излюбленной фразой британских полицейских, самое лучшее – „проходить спокойненько".

– Дорогой мой бригадир, когда я хоть что-нибудь делал спокойненько?

Посол Греции похлопал Джона по плечу.

– Мы будем очень польщены, если второе отделение вы прослушаете из моей ложи.

– Весьма признателен, господин посол, – отозвался Микали. – Я присоединюсь к вам через несколько минут.

Он снова повернулся к Фергюсону. Тот больше не улыбался.

– Я никогда не забуду вашего сегодняшнего выступления, но мне очень не хотелось бы, чтобы оно стало вашей эпитафией. Подумайте над моим предостережением.

Микали прикоснулся к руке Девиля. Француз печально улыбнулся:

– Я ведь предупреждал вас, Джон. Но вы мне не поверили.

– Потому что вы ошибались, дружище, – усмехнулся музыкант. – Вы говорили: „в следующую среду". А сегодня – суббота.

Собеседники Микали направились к выходу. Он стоял и смотрел им вслед. Толпа рассосалась. Бейкер исчез, но Кэтрин Рили по-прежнему ждала, прислонившись к стене, все еще отрезанная от него людским потоком. Он пробрался к ней и остановился лицом к лицу, засунув руки в карманы, с сигаретой в уголке рта. Когда он улыбнулся, сердце ее замерло.

– Давно знала?

– После Гидры уже не сомневалась. Там, в горах, я нашла тяжело раненного Моргана. Или он нашел меня.

Микали кивнул.

– Ясно. Если тебе не все равно, я не хотел убивать его дочь. Я старался разминуться с ней, но ничего нельзя было сделать.

– Но почему, Джон?.. – вырвалось у нее.

Он прислонился к стене, и на какой-то миг показалось, что между ними пали все барьеры.

– Не знаю. Вокруг меня все время умирали. Полагаю, отсюда все и началось. А еще потому, что я слишком хороший солдат. Впрочем, ты врач, а не я. Вот и объясняй.

– Ты обладал талантом. Таким великим даром. Сегодня ты продемонстрировал его во всем блеске. А в итоге…

– Слова, детка, слова, – прервал он ее. – Ничто не вечно под луной.

Греческий посол с друзьями направились в зал. Микали взял Кэтрин под руку и пошел за ними.

– Знаешь, говорят, это здание – настоящий лабиринт. Здесь километры и километры коридоров, сплошные повороты и закоулки. И за любым из них может прятаться Аза Морган.

– Вряд ли, – отозвалась Кэтрин. – Бригадир Фергюсон изолировал его в своей собственной квартире.

– Только не слишком удачно. Минут двадцать назад я своими глазами видел его в проходе недалеко от твоей ложи, и он глядел на меня отнюдь не дружелюбно. Между прочим, его появление придало дополнительные краски моей игре в финальной части.