Страница 64 из 70
– Сэр Лахлан не разрешил мне говорить, где он. Он хочет побыть в одиночестве.
– Но почему? – Венеция поднялась и принялась взволнованно ходить по комнате. Сердце ее болезненно сжалось. – Какая польза в том, что он сидит один?
– Наверное, ему нужно, все обдумать. – Тревожные морщинки пересекали лоб леди Росс. – Я уверена, что все будет в порядке. Лахлан не из тех, кто способен совершить какую-нибудь глупость.
Венеция взглянула на леди Росс, и комок подкатил к ее горлу. Этой женщине нанесен такой тяжелый удар, но она и сейчас беспокоится только о сыне.
– Да, но у Лахлана довольно жесткие представления о справедливости и о том, что правильно или неправильно. И чем дольше он будет оставаться в одиночестве, тем больше эти мысли будут терзать его и тем труднее ему будет с этим справиться.
Леди Росс абсолютно права, и Венеции хотелось, чтобы Лахлан скорее вернулся и все успокоилось. Хотя ей все еще было больно думать о своей маме, ласковой и всегда улыбающейся. Опомнившись от первоначального шока, девушка осознала, что совсем плохо знала маму. Она всегда вспоминала ее как утонченную леди и прекрасную хозяйку. Жизнь с ней была для Венеции волшебной сказкой. Или балладой.
Но жизнь не сказка, и у одного и того же человека, оказывается, могут быть разные маски. Венеция узнала это благодаря Лахлану, который помог ей сбросить маску внешней благопристойности и выпустить на волю страсть истинной женщины. Быть утонченной – вовсе не означает быть мертвой.
Но отец Венеции рассудил иначе. Обнаружив «изъян» в своей сказочной фее-жене, он предпочел умолчать обо всем и скрыть навсегда эту тайну. Он возненавидел Шотландию, горцев и вообще все, что было связано с тем периодом его жизни. В конце концов он оставил родной клан и перебрался в Лондон.
Венеция могла его понять. Должно быть, воспоминания жестоко терзали отца. Оставаться здесь – означало ежедневно видеть Россов. Но теперь, когда все изменилось и она вышла замуж за одного из них…
У девушки перехватило дыхание. Как уговорить отца смириться с этим?
Нужно все уладить и восстановить мир. Господи, ведь уже прошло шестнадцать лет! Пора вскрыть этот нарыв и начать выздоравливать. Лахлан наверняка это поймет. Должен понять. И ей как-нибудь удастся заставить отца тоже осознать это.
Но время шло, а Лахлан все не появлялся. И Венеция уже начала беспокоиться. Она понимала его чувства, но ее настораживало его желание оставаться в одиночестве. Если бы он вернулся домой, они бы могли утешить друг друга.
Весь вечер в страшной тревоге она металась по комнате. И ей стало не легче, когда, выйдя из дома, она наткнулась на тетушку Мэгги в объятиях полковника Ситона. Они поспешно отшатнулись друг от друга, но девушка успела заметить, что они целовались.
– Я ищу Лахлана, – смущенно пробормотала Венеция.
– Здесь он не проходил, девочка, – сказал полковник. Затем схватил ее тетушку за руку. – Я понимаю, что сейчас не время, но я должен вам сказать… Когда все это кончится, я намерен жениться на Мэгги. – И он с любовью посмотрел на тетушку. – Эта безрассудная женщина только что дала согласие выйти за меня замуж.
При этих словах Венеции показалось, что ей в грудь вонзили острый кол.
– Несмотря на то, что вы помогли Лахлану похитить ее единственную племянницу? – язвительно заметила она, но тут же раскаялась. – Простите меня, я не то хотела сказать, Я очень рада, что Лахлан меня похитил, иначе мы никогда бы не встретились. – Венеция устремила взгляд в темноту. – Я очень волнуюсь за него.
Тетушка подошла к ней:
– Все будет хорошо, моя дорогая. Я уверена.
Венеции очень хотелось верить в это. Но позже, когда все улеглись спать, ее снова охватило отчаяние. Что же случилось с Лахланом? Почему он не возвращается?
На следующее утро Венеция проснулась с тупой болью в сердце. И обнаружила, что к их небольшой компании присоединился еще один человек… Ее отец.
Он, подобно тайфуну, ворвался во двор Росскрейга. Венеция наверху, в своей спальне, ясно слышала, как он скачет на коне туда-сюда, не переставая кричать:
– Венеция! Черт побери! Венеция, где ты?
Набросив поверх ночной рубашки плед, Венеция подошла к окну и высунулась наружу:
– Я здесь, папа!
Когда граф увидел дочь, его уставшее изможденное лицо засветилось такой радостью, что Венеция готова была разрыдаться. Если она когда-то и сомневалась в том, что отец любит ее, то теперь все сомнения развеялись. Он, пренебрегая опасностью, прискакал в лагерь врага один, без охраны. Венеция не знала, что это означает, – то ли он настолько отважен, то ли просто сошел с ума. Но это было не важно. Главное, что он здесь, и она очень рада его видеть.
Не одеваясь, она выбежала из дома. Новость о приезде Дунканнона мгновенно распространилась по поместью, и отовсюду высыпали люди, чтобы посмотреть на ее встречу с отцом. Граф спрыгнул с коня и заключил дочь в объятия. Его била такая дрожь, словно его только что вытащили из ледяной воды.
Венеция слегка отстранилась, чтобы взглянуть в дорогое лицо, и поняла, что отец очень страдал. Он был очень бледен, темные круги под глазами. Рыдания подступили у нее к горлу при виде того, каким болезненным и слабым стал он выглядеть всего за несколько недель.
– О, папа! – Дрожащей рукой она пригладила его седые волосы. – Ты, видно, не принимал свои лекарства? И совсем плохо ел…
Ее голос прервался, ее душили слезы. Она снова крепко обняла отца и разрыдалась. В этот момент она решила, что не даст его в обиду и сделает все для того, чтобы с ним обошлись справедливо. Его нужно защитить от новой боли.
Граф отклонился назад и внимательно посмотрел на дочь:
– Ты выглядишь лучше, чем я ожидал. Росс не… он не сделал тебе ничего плохого?
– Нет, папа. Он вел себя как истинный джентльмен. А с тех пор как мы приехали, я все время с леди Росс, она прекрасно обо мне заботилась. – Тут Венеция взглянула на лошадь отца: – Ты скакал всю дорогу верхом?
– Только из Инвернесса. Я прибыл на корабле. Мы причалили поздно ночью, и у меня ушло чертовски много времени на то, чтобы раздобыть лошадь. Росс велел, чтобы я приехал один. Так я и сделал. – Он упрямо сжал челюсти. – Выкуп я тоже привез, хотя он спрятан в Брейдмуре. Росс не получит ни пенни, пока не отпустит тебя.
– Значит, ты привез деньги, – сказала Венеция.
– И приехал сам – я выполнил оба условия. – Тень улыбки скользнула по его губам. – Потому что я хотел, чтобы ты была здорова и невредима.
– Ваше желание исполнилось, Дунканнон, – послышался голос из буковой рощицы возле усадьбы.
С замершим сердцем Венеция обернулась и увидела Лахлана, приближавшегося к ним широким шагом, и Джейми, следовавшего за ним по пятам. Выглядел Лахлан плохо, даже гораздо хуже ее отца, если такое вообще возможно. На нем были надетые наспех рубашка и брюки, измятый сюртук и больше ничего. Волосы были взлохмачены, а в его прекрасных глазах застыло чувство вины. Венеция повидала множество разных эмоций на лице этого человека, но такого – никогда. Он выглядел очень несчастным.
– Значит, негодяй сам, собственной персоной выполз из укрытия, не так ли? – Во взгляде отца сквозили злоба и ненависть. – Полагаю, ты явился сюда, чтобы получить свои деньги.
– Нет, – сказал Лахлан, приблизившись к ним. – Мне не нужны деньги.
При этих словах граф замер на месте. Затем нахмурился:
– Я все равно отдам их тебе. Я хочу, чтобы ты, чертов кровосос, оставил мою семью в покое. И за это я плачу тебе выкуп. Но давай внесем в это дело ясность, Росс. Деньги ты отбираешь у меня вымогательством, и никак иначе. Я тебе ничего не должен.
Лахлан смертельно побледнел, и Венеции очень захотелось его поддержать в эту минуту. Но сначала нужно было привести в чувство отца.
– Папа, – прошептала она. – Мне все известно о ссуде и о том, почему ты не стал ее возвращать.
Когда он удивленно посмотрел ей в глаза, она продолжила:
– Я знаю про маму и сэра Аласдэра.