Тайна «Силверхилла»

И тут я пронзительно вскрикнула, – вскрикнула раз, потом еще раз. И сразу же птица, находившаяся на свободе, вернулась назад, прямо ко мне, уселась на моем плече и больно вцепилась в него когтями, закругленный клюв метнулся в мою сторону, и я почувствовала, как что-то твердое больно ударило меня в щеку. Все это время, пока я стояла, не в силах шевельнуться, я слышала свой крик, который не могла унять. И пока я кричала, птицы вдруг смолкли – быть может, их заставил замолчать мой пронзенный страхом голос.

Я корчилась, стоя на коленях, а голубая с золотом птица все еще цеплялась за мое плечо, снова и снова ударяя меня в щеку. В этом положении меня нашел Крис. Он быстро пересадил птицу к себе на запястье, а потом поднял меня с колен и толкнул в сторону галереи.

– Идите назад! – сказал он. – Мой отец только что вернулся домой. Он вам поможет. Идите назад, в галерею!

Спотыкаясь, я пошла по дорожке, отыскала дверь и протиснулась через нее. Уэйн встретил меня возле второй двери, втащил в тихую галерею, где не слышно было звука птичьих голосов. Пронзительный крик, который я все время слышала вокруг себя, стих, но я все-таки, рыдая, цеплялась за Уэйна, судорожно глотая воздух и пытаясь восстановить нормальное дыхание.

– Теперь с вами все в порядке, Малли, – успокаивающе сказал он. Его руки поддерживали меня, защищая от любого неведомого зла.

– Прекратите, Малли, вы не ранены, а всего лишь напуганы. Прекратите сейчас же.

Я знала, что когда-то давно он вот так же обнимал меня, утешал, занимался моей раной.

– У нее кровь на щеке! Из шрама течет кровь! – это был голос тети Нины, стоявшей позади него, и я услышала в ее словах нотки ужаса.

Уэйн подтолкнул меня к креслу и осторожно усадил.

– Уэйн, принести вам ваш саквояж? – крикнула тетя Нина. – Вам придется что-то ей дать, чтобы прекратить эту истерику. И надо заняться ее раной.

Я уже готова была в новом приступе страха приложить руку к щеке, но Уэйн не позволил. Он дотронулся пальцами до моего подбородка и осторожно повернул голову.

– Это не более чем царапина. Совсем не то, что в прошлый раз. Мне самому совершенно так же досталось от макао, а он – птица здоровая. Чуть-чуть продезинфицируем, и все будет в порядке. Через минуту она сама перестанет плакать. Но, если хотите, Нина, можете принести мой саквояж.

Она торопливо ушла, кутаясь в свой тонкий халат из шерстяной розовой ткани. Ее седые волосы при утреннем свете казались неряшливыми. Я уже достаточно пришла в себя, чтобы заметить различные подробности. Так, я увидела, что Уэйн был без пиджака. Галстук сбился в сторону, ворот рубашки расстегнут. Под глазами от усталости были синяки. Я вспомнила слова Криса о том, что отец только что вернулся домой. Мальчик присоединился к нам, босой, в пижаме. Я попыталась улыбнуться ему, поблагодарить за то, что он так быстро пришел. Крис заметил мои попытки, и лицо у него стало таким же добрым, как у отца.

Я уже почти полностью оправилась, и когда до моих ушей донесся еще один голос, сумела подавить последнее рыдание, и больше из моей гортани не вырвалось ни единого звука.

– Как вы думаете, на этот раз она убила какую-нибудь из птиц? – спросила бабушка Джулия.

Уэйн посмотрел в дальний конец галереи, туда, где в открытых дверях, ведущих в апартаменты бабушки, стояла сама Джулия. На ней было все то же длинное платье цвета красного вина. Мы оба смотрели на нее во все глаза, а она меж тем приблизилась к нам своей твердой походкой, все с той же королевской осанкой. Бабушка была одета столь тщательно, что можно было подумать: она давным-давно встала, а может, и вовсе не ложилась в постель.

– Это замечание было неуместным, – устало сказал Уэйн. – Я могу догадаться, почему Малли там оказалась, но вряд ли она собиралась причинить вред какой-нибудь из птиц Арвиллы.

Бабушка Джулия словно не слышала его слов. Она стояла надо мной, и в глазах ее читалось такое неприятие, словно один мой вид вызывал у нее отвращение.

– Твоя мать была дурой, и ты, как я погляжу, такая же трусиха, как она. Всего боишься, даже безобидных птиц. Возьми-ка лучше себя в руки, чтобы успеть на самолет сегодня утром.

Уэйн отпустил меня, поднялся и повернулся к ней. По крайней мере на данную минуту, у меня появился защитник.

– Малли перенесла серьезный шок. Может, виноваты в случившемся не мы, но раз уж это произошло, мы обязаны окружить ее добротой и заботой. Она на этом самолете не полетит. Может быть, она сможет вылететь несколько позже, после того как окончательно оправится. А сейчас, как только я подлечу ее щеку, она пойдет со мной на прогулку, подальше от дома, и мы с ней потолкуем.

На щеках бабушки Джулии снова заалели яркие пятна.

– Я сама хочу с вами потолковать, молодой человек. Как только освободитесь, пожалуйста, зайдите ко мне.

Она заметно пошатнулась, поворачиваясь, чтобы удалиться, но тем не менее отшвырнула его руку, пытавшуюся ее поддержать. Я почувствовала, каких усилий ее стоило пройти твердой и уверенной походкой всю галерею, а затем подняться на несколько ступеней, ведущих к дверям ее покоев. Если бы она не была столь холодно-бесчувственной, в этот момент она могла бы вызвать у меня восхищение.

Тетя Нина вернулась, чтобы вручить Уэйну его медицинский саквояж, и критическим оком уставилась на мою щеку.

– Есть в этом что-то мистическое – чтобы история вот так повторилась!

Уэйн занимался моей царапиной, и когда попытался ее продезинфицировать, я отпрянула от него. Но не потому, что меня обожгло лекарство.

– Какая история?! – вскричала я. – Что там такое приключилось со мной, когда я была ребенком, что до сих пор способно наводить на меня такой страх?

– Вот об этом-то мы и поговорим, – сказал Уэйн. – А теперь не двигаться: я положу на этот порез кусочек марли. Только до тех пор, пока он не перестанет кровоточить. Потом мы уйдем отсюда и побеседуем. Слишком долго замалчивали прошлое.

Бабушка Джулия, державшаяся за ручку двери, услышала его слова и резко повернулась.

– Мы все это замалчивали ради Арвиллы. Вы это прекрасно знаете! Мы не можем допустить, чтобы она оказалась ввергнутой в былые кошмары. Вот что сейчас самое главное.

– В самом деле? – спросил Уэйн. – А не пора ли подумать и о Малинде Райс, у которой еще вся жизнь впереди? И которая, кстати, приходится вам внучкой.

Я прямо-таки воскресла при виде того, как вчерашний индифферентный человек куда-то исчез, а на его месте оказался человек с ярко выраженными симпатиями, и симпатии эти были на моей стороне! Я начала чувствовать себя гораздо храбрее.

При этих словах Уэйна тетя Нина чуть не задохнулась и бросила испуганный взгляд на бабушку Джулию.

– Пойду посмотрю, не разбудили ли все эти вопли Джеральда, – пробормотала она и двинулась в направлении комнат, занимаемых ее сыном.

Однако она еще не успела выйти, когда в проеме двери, ведущей в дом, появилась высокая женщина в разлетающемся сером шифоновом одеянии. Она на секунду остановилась на верхней ступеньке, а потом опустилась вниз и торопливо подошла ко мне.

– Что случилось, Малли, дорогая? – воскликнула тетя Фрици.

– Что повредило твою щеку?

Я пыталась убедить ее в том, что это пустяки, но она гибким движением обошла Уэйна и опустилась возле меня на ковер, утешающе похлопывая меня, как будто бы я была ребенком.

– Вы знаете, – сообщила она Уэйну, – это дочурка Бланч.

– Я знаю, – сказал Уэйн и закрепил кусочек пластыря на моей щеке.

– Малли только что ходила в оранжерею, и этот ваш макао напугал ее и клюнул в щеку.

Тетя Фрици любовно похлопала меня по руке.

– Ах, какой противный мальчишка этот Джимми! Сначала ожерелье спрятал, а теперь вот – новая каверза. Но он тебя не знает, Малли, в этом все дело. Надо было, чтобы я тебя туда проводила. Джимми – единственная из моих птиц, которую я держу на свободе. Ему нравится жить среди всех этих растений, и он нас знает. Он хотел только проявить самые доброжелательные чувства.