Стая

Бим, наконец, наелся, снова загнал воронье на деревья, вернулся к требухе. И ему и Чапе еды должно было хватить на несколько дней. Он полежал, немного отдохнул, снова стал есть. Бим выгрыз большой кусок, оттащил его в сторону, полаял на птиц, вернулся и заставил себя поесть еще.

Наконец Бим отполз от требухи, долго зализывал больные лапы. Он был теперь сыт. Где-то недалеко умирала от голода Чапа, ждала его. И вороны ждали. Они беспокойно разговаривали между собой, прыгали по нижним ветвям деревьев. Надо спешить к Чапе, но оставлять на растерзание сразу столько еды было жалко.

Бим взял в зубы приготовленный кусок, посмотрел на деревья, на место, где только что пировал, не обращая внимания на боль, побежал по своему следу к Чапе.

Шел снег, Чапу засыпало почти наполовину. Она долго не просыпалась, не чувствовала у своей морды еды. Бим торопился, толкал ее носом до тех пор, пока не растормошил. Она подняла голову, мутным, неподвижным взглядом стала смотреть на принесенный кусок. Снова заснуть Бим ей не разрешил. Он подтолкнул кусок еще ближе, увидел, как Чапа вздрогнула, встрепенулась всем телом, зубы ее впились в кусок требухи. Минуту-другую Бим терпеливо ждал, убедился — Чапа проснулась от голодной спячки — ест.

Расстояние от Чапы до требухи Бим пробежал теперь споро. Чтобы легче было Чапе искать его, несколько раз останавливался у пеньков, оставлял на снегу записку.

Торопился не зря. Вороны сожрали много, Бим снова разогнал их, лег около требухи, подремал. Он дремал хитро, глаз его косился в ту сторону, откуда к нему подкрадывались. Прыжки Бима сделались пружинистыми, он уже не чувствовал в ногах боли, тело вновь стало послушным ему. Один из прыжков оказался удачным, в зубах у него забился пойманный ворон. Бим придавил его лапой, пробежал зубами от хвоста к голове. Ворон больше не трепыхался, лежал на снегу кверху лапами, а стая с криком набирала высоту, пикировала на Бима, пыталась отомстить ему.

Птиц он не боялся. Еще один ворон оказался у него в зубах, Бим еще в прыжке сильно тряхнул его, бросил на снег, снова принял удобную для прыжка стойку. Обеих птиц Бим закопал в снег. Стая встревоженно галдела над ним.

Бим обрадовался, когда услышал поскуливание, увидел ковыляющую к нему Чапу. Теперь-то их стало двое. Вороны это поняли, как по команде снялись с насиженных мест, будоража округу криками, улетели.

Весна приближалась медленно. Холодные утренники напоминали о зиме, серебрили деревья. Днем несмело пригревало солнце, деревья снова чернели, а снег набухал, оседал, делался рыхлым, вязким. Солнце хоть и плохо еще грело, но первые капли с деревьев начали падать. В один из таких дней компания Бима и Чапы пополнилась.

Бим и Чапа отдыхали, грелись на солнышке, когда невесть откуда появился волк. Бим приготовился к прыжку, а волк почему-то не обращал на него внимания, крутил хвостом и обнюхивался с Чапой. Он явно был настроен миролюбиво и не собирался драться. Странно, но и Чапа вдруг вильнула хвостом, игриво отскочила в сторону, оглянулась. Бим встал рядом, зарычал, ждал, когда зарычит Чапа. Этого хватило бы Биму, он ждал от нее сигнала к бою. Чапа не зарычала, нос в нос знакомилась с гостем, улыбалась ему. Как только волк пытался обнюхать Чапу со всех сторон, она вновь отскакивала, увертывалась, их носы сходились вместе.

Гость не нравился Биму, но он не мог зачинать драку, потому что Чапа этого не хотела. Ведь перед самым приходом волка он так же играл с ней, а она огрызалась не всерьез. Она и сама затевала с Бимом игру, легкие ее укусы он воспринимал как ласку. Каждый новый весенний день для Бима начинался в сладостных ожиданиях.

В этом он тоже чувствовал радость, ему нравилось теперь подчиняться Чапе.

Измены Бим не почувствовал. Напротив, он убедился, какую силу имеет Чапа. Драка с волком назревала. И вот пришел день, они сошлись друг с другом грудь в грудь. Оба хитрили. Каждый предоставлял другому право нападать первому. Зубы Чапы лязгнули у волчьей морды, оба поняли ее — прекратить! Волк подчинился, косясь на Бима, отошел в сторону. Силы обеих сторон были примерно равными, драка могла получиться смертельной. Оба остались благодарны Чапе. Мир был восстановлен.

Гость пришелся ко двору. В первую же ночь он научил их охоте на лося. По крепкому насту они без труда нагнали корову с прошлогодним теленком, отбили телка от матери и загрызли его.

Когда Бим сам начинал ухаживать за Чапой, волк не мешал ему, ехидно поглядывал на них со стороны, радовался, если Чапа кусалась по-настоящему. Пришлось и Биму терпеть игры Волка и Чапы. И его, к радости Бима, она частенько покусывала. Бим пока не замечал, не догадывался, что укусы эти притворные, не задумывался, отчего Чапа почти перестала рычать на волка.

Однажды Бим проснулся и не обнаружил рядом ни Чапы, ни Волка. Чувство ревности, горькая тоска охватили его. На зубы ему попалась палка, он перегрыз ее, бросился по следу.

Он готов был драться со стаей волков, так жестоко его еще не обманывали. Как загнанный, он остановился на истоптанной лесной поляне, стал принюхиваться к знакомым запахам. Запах Чапы он узнал бы из тысячи!

Следы на поляне рассказали все. Он ненавидел теперь не только волка, знал, как сейчас расправится с ним, раздерет его в клочья. Но он не простит обмана и Чапе! Он всегда верил ей, терпеливо ждал своего часа, а она отвергла его, предпочла другого.

Он встретил еще одну истоптанную поляну, следов Чапы на ней было больше. Запах Чапы и волка стал ненавистным, остро бил в нос.

Бим не ожидал, что все произойдет так. Из-за кустов прямо на него медленно шла Чапа. Даже не подняла головы, не испугалась Бима. Муж-волк, вывалив горячий язык на сторону, шел следом. Бима удивило — соперник и не думал готовиться к драке. Они протрусили мимо Бима, не останавливаясь, не обращая на него никакого внимания. Бима мгновенно охватило безразличие ко всему. И без драки он почувствовал себя битым.

Весна полностью победила зиму, лес зажурчал ручьями, черные плешины на полях делались больше и больше. Почти месяц Бим скитался один, питался неизвестно чем, бока его глубоко впали. Жизнь больше не приносила радости, тоска с каждым новым днем усиливалась. Иногда, чтобы сгладить свое одиночество, он принимался выть. Долгое эхо металось по лесу, пугало обитателей его, а чувство одиночества усиливалось еще больше.

Странно, но когда ему снились люди, зла к ним он не испытывал. Однажды во сне он даже пришел к своему хозяину. Когда Бим проснулся, он долго думал, почему же хозяин так и не покормил его. Проснись он сытый, может, и те обиды, которые пришлось испытать раньше, он мог бы простить людям.

Встретив снова на своем пути Чапу, радости Бим не выказал. Видимо, от хорошей, сытой жизни она раздобрела, бока ее заметно округлились. От нее и пахло теперь по-другому, может быть, как раз это и остановило на тропе Бима. Чапа радостно заскулила, попыталась ласкаться. Он еле-еле шевельнул хвостом, не оглядываясь, побежал от нее. Слышал — Чапа не отстает, нарочно заставлял бежать и бежать, и никому бы не признался сейчас — он рад, что повстречал Чапу.

Она просила у Бима прощения, ластилась к нему. Биму вспомнились дни, когда все было на двоих — и трудности, и сытые, беззаботные дни. Хотелось забыть о волке, но это пока не получалось.

Чапа снова была с ним и молила у него прощения. Великодушие Бима взяло верх над обидой. Не теряя достоинства, он позволил лизнуть себя в нос. Чапа ненадолго съежилась от его взгляда, жалея себя, жалобно, просительно заскулила.

Бим пока еще не простил полностью, но Чапа поняла — он сделает это, в жалобном ее плаче проскальзывали теперь нотки радости.

Бим отошел от Чапы на несколько шагов, оглянулся призывно и, не оглядываясь, побежал. Он вспомнил — за ручьем в ельнике спрятан у него задранный заяц.

Чапа с благодарностью приняла подарок, радостно заурчала, несколько раз вильнула хвостом. Ей очень хотелось есть, но она долго не притрагивалась к зайцу. Ей, как и прежде, нравилась забота Бима.