Страница 98 из 130
Не прошло и часа, как явился другой инвалид. Другой туземец, рослый парень, но большой лентяй, жалостным голосом сказал мне, что второй день у него лихорадка, что он чувствует себя очень слабым, что он догонит нас сегодня или завтра, как только оправится немного. Лихорадка его была выдумка, я это видел; но крайние меры с туземцами редко приводят к удовлетворительным результатам. Без него было бы легко обойтись, но не без его ноши, потому что было взято единственно самое необходимое. Мои остальные два спутника (мой слуга из Пелау и третий папуас) имели такие раскисшие выражения лиц, которые становились еще кислее, когда я взглядывал на них, что увеличить их ноши не было никакой возможности (я и то несколько раз думал, что при каком-нибудь повороте они оставят мои вещи и скроются или нарочно отстанут под предлогом, что ноги болят). Нести самому третью ношу мне было не по силам.
Итак, на мой опыт я получил отрицательный ответ. Я свернул с пути в ближайшую горную деревню, из которой, сменив людей, направился в следующую и обошел таким образом несколько деревень.
В знакомой местности, между известными им деревнями, туземцы были хорошими, даже очень предупредительными проводниками; но едва они выходили из знакомого им (весьма небольшого) околотка, как становились непригодными спутниками: все им казалось трудным, опасным, невозможным; за каждым кустом или камнем им чудился неприятель. Одна только боязнь отказать мне заставила туземцев Бонгу согласиться пойти со мною за границу их обыкновенных странствий.
Высокая цепь гор (Мана-Боро-Боро туземцев или хребет Финистер на картах), не будучи населена, не представляет препятствий путешественнику со стороны населения, но для переноски самого ограниченного количества вещей требуются люди, а для них – провизия. Кроме даже небольшой ноши (платья, инструментов, оружия), человек может нести съестных припасов для себя только на очень ограниченное число дней. Брать для переноски провизии особых носильщиков мало помогает, так как и для носильщиков требуется дневная порция. Мне несколько раз являлась мысль, что, имея съестные припасы – консервы, которых переноска для продовольствия одного человека в продолжение многих дней не представляла бы ни слишком большого груза, ни объема, я мог бы один предпринять дальнюю экскурсию и быть избавленным, имея провожатых, от множества хлопот, уговариваний и т. п. Такое портативное питательное вещество могло бы сделать возможным многие экспедиции и таким образом доставить науке немало ответов на многие еще не разрешенные вопросы.
Если вследствие вышесказанных причин мне пришлось оставить мысль проникнуть при помощи папуасов внутрь страны, за горы, то, переменив план, я употребил с полным успехом их содействие при посещении горных деревень, которых образ жизни и обстановка во многих подробностях отличны от житья-бытья береговых жителей (отчасти беднее и примитивнее жизни береговых жителей).
Жители Бонгу и Горенду, воспользовавшись моею наклонностью посещать горные селения, предложили мне идти в деревню Марагум-Мана, с жителями которой они во время моего первого пребывания на этом берегу вели войну Хотя мир был заключен, но обе стороны, боясь измены бывших неприятелей, не хотели сделать первого шага, хотя и желали упрочить мир возобновлением обоюдных посещений. Отправляясь же со мною, люди Бонгу, Горенду и Гумбу считали себя в полной безопасности. Когда, согласившись, я назначил день экскурсии и отправился в Марагум-Мана, около 100 человек образовали мою свиту. Вид этой толпы вооруженных и разряженных, как на пир (они хотели числом и блеском поразить своих бывших неприятелей), папуасов был оригинален и даже привлекателен. Трехдневная экскурсия в Марагум-Мана имела полный успех, и за нею последовал целый ряд других.
Островок Били-Били у западного берега залива Астролябия своим положением и образом жизни его жителей представлял для меня удобный центр для морских экскурсий. Когда я выразил желание иметь на острове собственную хижину (хотя при моих посещениях каждая хижина в деревне была к моим услугам), жители Били-Били с готовностью исполнили мое желание. Моя вторая резиденция Айру была не более как папуасская хижина, но я от время до времени с удовольствием проводил в ней несколько дней, особенно потому, что выбранное местечко представляло весьма обширный, иногда при утреннем и вечернем освещении грандиозный вид гористого берега Новой Гвинеи. Моим хорошим отношениям с жителями Били-Били я обязан многими интересными экскурсиями: на острова Довольных людей, к людоедам Эремпи и вдоль берега до мыса Тевалиб. Эти поездки я не мог бы предпринять в моей шлюпке, которая не больше невского ялика.
Малость шлюпки была весьма удобна в другом отношении: она позволяла мне одному разъезжать по бухте. Это удовольствие я стал позволять себе впоследствии только в крайних случаях, убедившись, что даже при малости и легкости шлюпки, когда приходилось грести при штиле или противном ветре (лавировать при одном парусе не стоило), сил моих хватало ненадолго. Раз я отправился, по обыкновению, вечером часов в 11 из Бугарлома в Айру (около 12 миль), когда часа два перед рассветом заштилело и шлюпку мою, без воды и провизии, занесло течением далеко в открытое море, так что мне казалось, что только счастливым случаем[199] могу я попасть на один из островов, Кар-Кар или Ваг-Ваг. Случился, однако, еще более счастливый случай: прокачавшись несколько часов, несомый от берега течением (гресть я не думал – это значило бы напрасно выбиваться из сил), я дождался ветерка с подходящего румба, который позволил поднять парус, и в два или три часа пополудни, немного испеченный солнцем и с хорошим аппетитом, я добрался до Били-Били, где я мог бы быть при других условиях погоды в два или три часа утра. После этого случая, отправляясь в Айру, я стал брать с собою Мёбли (моего слугу, туземца Пелау), который мог грести в случае надобности.
Другое приключение, которое также благополучно сошло с рук, случилось при восхождении на пик Константин, вершину хребта Тайо, на западном берегу бухты, у подножия которого находится значительная деревня Богатим. По своей форме это самый характерный пик между вершинами гор, окружающих бухту Астролябии.
На второй день ходьбы, проведя по случаю проливного дождя весьма скверно ночь, мне и моим спутникам (человекам 20, жителям деревни Богатим) предстояла самая крутая часть подъема. Отправились мы при рассвете, карабкаясь, прыгая и скользя между скалами и камнями, которые представляли возможность следовать вверх по ложу потока (верхнего течения реки Нобулия, приток реки Иор), которое было, однако, сравнительно весьма изрядная и самая прямая дорога на вершину горы. Наконец, компас показал и туземцы согласились, что надо было, оставив ложе потока, направиться в сторону и лезть вверх между деревьями. Не было и признака тропинки, и так как ни один туземец не знал или не хотел знать дороги, пришлось мне идти вперед.
Предыдущий день мы должны были несколько десятков раз переходить вброд реку Иор, и контраст весьма свежей, текущей с горы воды, которая в иных местах доходила мне до пояса, и палящих лучей солнца производил весьма неприятное ощущение. Почти всю ночь, не переставая, лил дождь, и, несмотря на три фланелевые, надетые одна поверх другой рубахи, толстого войлочного, а затем каучукового одеял, я не мог согреться. Пароксизм лихорадки, для которого причин было достаточно, я ожидал не ранее вечера или следующего дня, поэтому поднялся я в тот день рано, чтоб без помех со стороны лихорадки добраться до вершины. На всякий случай я принял утром еще предохранительную порядочную дозу хины. Кроме незначительной головной боли над правым глазом, я чувствовал по временам легкое головокружение, что заставляло меня иногда останавливаться, чтоб придержаться за ближайшую скалу, ствол или ветку.
В одном месте подъем был особенно крут, и без корней больших деревьев, которые благодаря громадному развитию корней могут удерживаться на этой крутизне, и лиан, которые служили нам как канаты, пришлось бы, вероятно, вернуться к месту ночлега, сделать большой обход и подняться с другой стороны.
199
Последствия такого счастливого случая (в Тихом океане, как известно, весьма нередко случается, что пироги, находясь в значительном расстоянии от какого-нибудь острова, застигнутые штилем, течением, заносятся далеко в море, где погибают или достигают иногда отдаленных островов) могли бы быть для меня весьма курьезны, если б попал на один из островов, как Кар-Кар или Ваг-Ваг. Пребывание там было бы во всяком случае интересно. Эти острова, не будучи еще никогда посещены белыми, вполне неизвестны; но весьма сомнительно, чтоб мне удалось когда-нибудь выбраться оттуда, особенно с о. Ваг-Ваг.