Усадьба

– Да, это не страшно, – согласился Мартин. – Это хорошо построенный дом, тут нет никаких сомнений.

– Это не просто дом – это дворец, – сказала Нэн.

– Значит, тебе он нравится?

– О, Мартин, а тебе разве нет?

– Да, – ответил он, улыбаясь. – Я думаю, он нам подойдет.

– Я не могу в это поверить. Только подумать, мы с тобой будем жить в таком доме! – Но тут ее лицо затуманилось. Она посмотрела на него со слезами на глазах. – О, дорогой! Это плохо с нашей стороны, смеяться и говорить так, когда нашего отца только что предали земле.

– Я не вижу в этом плохого. Отец умер, но мы живы. Живые должны заниматься делами. – Он повернулся и направился к двери. – Пойдем посмотрим сад, – сказал он.

В Чардуэлле продавались и другие дома, среди них было несколько просто чудесных, и на протяжении следующих трех недель, по совету мистера Годвина, Мартин и Нэн осмотрели их все. Но никакой так их не очаровал, как дом под номером шесть рядом с церковью, и они с нетерпением ожидали начала торгов.

Нога Мартина медленно поправлялась. Опухоль уже почти опала, боль утихла. В конце второй недели он уже пытался потихоньку ходить без костылей, а еще через неделю вообще мог обходиться без них. Скоро он вернулся к строительству часовни в Роуэлл-Кросс, наняв двух человек в помощь по объявлению в «Чардуэлл газетт». Он купил новую крепкую телегу и новую лебедку.

Эти два человека, которых он нанял, были не только опытными каменщиками, но и каменотесами. Раньше они работали в Стеннетс, известной каменоломне в шестнадцати милях от Скарр, но она была выработана, и они потеряли работу. Старший из двух, Томми Ник, был мастером в Стеннетс. Ему было за сорок, он был невысокого роста, но очень крепок и удивительно силен. Другому, Бобу Селлмэну, было около двадцати. Мартин хорошо ладил с ними обоими, они были умны, трудолюбивы, на них можно было положиться; работа на строительстве часовни продвигалась вполне удовлетворительно. Мартин сообщил им, что если они хотят, он может предложить им постоянную работу, и рассказал им о своих планах насчет Скарр. Они были заинтересованы в работе и назвали Мартину имена еще трех человек, своих приятелей, которых это тоже могло заинтересовать.

– А что сделали с оборудованием, когда Стеннетс закрылась? – спросил Мартин. – Оно было продано?

– Да, его купил Рэдли Браун. Но если вы хотите оснастить все как следует, вам надо обратиться к «Уэттл и Сын», владельцам литейного цеха. Там можно купить самое лучшее оборудование.

– Хорошо. А вы могли бы пойти со мной, чтобы дать совет.

Вечером десятого марта Мартин и Нэн отправились на торги. Мистер Годвин присоединился к ним, поскольку, как опекун Мартина, он должен был подписать сделку. Дом обошелся в сто девяносто пять фунтов. Мартин и Нэн торжествовали, а мистер Годвин пригласил их на обед, чтобы отпраздновать это событие. Он поднял бокал вина, пожелав им уюта и долгих лет жизни в новом доме и всяческих успехов Мартину в деле расширения Скарр.

Обещание мистера Годвина, что Мартин найдет в его лице разумного человека, полностью оправдывалось, его опекунство никогда не было назойливым. Он внимательно наблюдал за Мартином, его советы всегда были дельными, но в то же время он давал молодому человеку свободу действий, позволяя все делать самому. Он был очень вежливым и деликатным, и через короткое время Мартин и Нэн считали его своим хорошим другом. Однажды, когда Мартин высказал удивление по поводу того, что ему предоставляется так много свободы, мистер Годвин улыбнулся и сказал:

– Я знаю о вас больше, чем вы думаете. Не только от вашего отца, но и от моих хороших друзей из Ньютон-Рейлз. Кэтрин Тэррэнт очень высокого мнения о вас – о вашем уме и вашей честности, – а это хорошая рекомендация. Ну, вот. Я смутил вас. Но это лишь дань должному.

Нэн с трудом сдерживалась те три недели, которые предшествовали покупке дома. Но теперь наконец она могла заходить в дом, когда ей было угодно, наводить в нем чистоту, ухаживать за садом и – что было огромной радостью для нее – могла познакомиться с соседями. Они с Мартином купили мебель, которая им понравилась, не говоря уже о ковре, занавесях, посуде и о новой кухонной утвари.

– О Боже, сколько же нам нужно вещей теперь, чтобы жить в этом коттедже! И сколько ты тратишь денег! Что скажет мистер Годвин, когда получит все счета?

– Мы истратили чуть больше трехсот фунтов, включая стоимость самого дома. Нам только кажется, что мы купили много, потому что до этого у нас всего было слишком мало.

– Но какие у тебя планы по расширению каменоломни? – спросила она. – Как много придется потратить денег на это?

– Я пока что точно не знаю. Я думаю над этим. Но, конечно же, я не буду рисковать. Мы никогда не будем больше бедными, если тебя это пугает. Если мои планы осуществятся, все будет как раз наоборот. Пройдет время – и кто знает? – мы станем богатыми.

Нэн, улыбаясь, смотрела на него некоторое время. Взгляд был довольный и счастливый, но было в нем что-то еще, как будто она хотела что-то выяснить.

– Есть какие-то причины, почему ты хочешь стать богатым? – спросила она. – Что-то связанное с определенным человеком?

– Это не имеет никакого отношения к Джинни Тэррэнт, если ты на это намекаешь.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Я думала, что тебе хочется этого – быть с ней на равных.

– Я не влюблен в Джинни Тэррэнт. Я уже говорил тебе это.

– Ты говорил, что не позволишь себе этого.

– Да? Хорошо. Это то же самое.

– Если это не имеет никакого отношения к Тэррэнтам… почему ты хочешь быть богатым?

– Потому что, – сказал Мартин с оттенком нетерпеливости, – это намного лучше, чем быть бедным.

– Мартин, – сказала Нэн.

– Что?

– Прошло уже шесть недель с тех пор, как похоронили отца. Не думаешь ли ты, что настало время взять инструменты и выбить его имя на камне рядом с маминым.

– Я был очень занят. Ты же знаешь. И я сомневаюсь, что его самого это волновало бы. Когда он поставил камень на могилу матери, прошло больше года со дня ее смерти.

– Это потому, что он ждал, когда осядет земля на ее могиле.

– Тогда мне тоже лучше подождать год, чтобы земля успела осесть.

Однажды, когда Мартин вернулся домой из Роуэлла, Нэн протянула ему письмо. Его принес слуга из Ньютон-Рейлз. Оно было от Кэтрин Тэррэнт с выражениями соболезнования по поводу смерти его отца.

«Прошу прощения, что не написала раньше, но мы с отцом были в отъезде, навещали друзей в Шроншире и Уэльсе, и услышали о несчастном случае в каменоломне лишь вчера, когда вернулись. Мой отец присоединяется ко мне в выражении соболезнования Вам и Вашей сестре в связи с Вашей потерей, и мы также надеемся, что Ваша нога благополучно зажила.

Джинни пока осталась в Лаголлене, а Хью путешествует по Шотландии с другом, но они вернутся через две или три недели, и я надеюсь, что Вы сдержите свое обещание и навестите нас всех.

Искренне Ваш друг, Кэтрин Тэррэнт».

Мартин протянул письмо Нэн, и она прочитала его вслух.

– Как мило с ее стороны написать нам. Ты навестишь их?

– Не знаю. Я подумаю.

– Но ты ответишь на письмо?

– Да, конечно.

Работа над часовней в Роуэлл-Кросс была закончена незадолго перед Пасхой. К тому времени была оформлена покупка коттеджа, и Мартин с Нэн переселились туда.

Апрельским вечером они впервые обедали за новым столом красного дерева, сидя на высоких стульях тоже красного дерева, обитых зелено-золотистой парчой; они ели с бело-зеленого фарфора и оглядывали всю эту роскошь.

Погода была теплой и солнечной; одно из окон было широко распахнуто, и в комнату врывался воздух, напоенный благоуханием цветущих растений.

– Ты можешь поверить в то, что это мы?