Страница 10 из 10
— Я хочу, чтобы каждый из вас прикоснулся к этой частице государственного флага нашей республики, — с волнением начал Джуманияз. В последний раз таким дядю Джуманияза Нур Ахмат видел на пустыре, когда раздавали беднякам хлеб. — На этом галстуке кровь вашего ровесника. Его звали Насирахмад Додмухад. Запомните его имя. Насирахмад жил в городе Кандагаре. Он нёс людям революционную правду. Враги не раз угрожали юному агитатору. Душманы предупреждали: «Не снимешь галстук — умрёшь». Но Насирахмад был настоящим бойцом — не испугался угроз. И погиб он как настоящий герой.
Пионеры передавали алый галстук из рук в руки. Вот он дошёл до Нур Ахмата.
Его руки дрогнули, когда их коснулся красный шёлк, ещё несколько дней назад гордо горевший на груди отважного Насирахмада. Нур Ахмат вдруг вспомнил, как три дня назад Ибадулла застал его примеряющим перед застеклённой дверью пионерский галстук. Ибадулла сам развязал свой галстук, разгладил его руками и, глядя прямо в глаза Нур Ахмату, сказал: «Никогда больше этого не делай…»
На пионерский сбор Нур Ахмата вернули слова Джуманияза:
— Галстук погибшего агитатора мы передаём в ваш пионерский отряд… А кому его повязать, вы должны решить сами. Пусть галстук носит самый достойный.
На Нур Ахмата дядя Джуманияз даже не взглянул. Он поторопился выйти. И если бы мальчик сидел поближе, то сквозь приоткрытую дверь увидел бы, как Джуманияз платком вытирает с лица пот. Он переживал. Ему так хотелось, чтобы отряд повязал галстук агитатора Нур Ахмату.
— Кто хочет сказать? — спросил Ибадулла. Он знал, как его друг мечтает стать пионером. Но Ибадуллу настораживало, что Нур Ахмат никак не может привыкнуть к дисциплине. Строем ходить — для него одно наказание, А то вдруг среди урока встанет, молча выйдет из класса, даже не спросив разрешения. Другой раз вызовут отвечать — молчит. «Чего молчишь? Мы же вчера с тобой это вон как выучили!» — дёргает его Ибадулла. Молчит Нур Ахмат. Смотрит в окно, и видно, что его мысли где-то далеко… О чём думает?..
Нелегко было Ибадулле. Нур Ахмат его друг. Значит, нужно стоять и ждать, пока скажут другие.
Руку подняла пионерка Сураё:
— Нужно организовать соревнование за право носить галстук Насирахмада.
— Кто ещё скажет? — снова спросил Ибадулла, а сам подумал: «Ну неужели им непонятно, что это галстук Нур Ахмата! Ведь все знают, как он помог партийцам провалить душманскую операцию с хлебом, как вместе с вертолётчиками выследил в горах банду Сайфуддин-хана. А прочитал за эти две недели больше, чем весь класс вместе взятый!»
Встал Мухаммад Хасан. В отряде его уважали за рассудительность и доброе отношение к ребятам. У Мухаммада было три брата и две сестры — все здесь, в «Ватане». И он, как мог, старался заменить им родителей.
— Я считаю, — тихо сказал Мухаммад Хасан, — что галстук агитатора нужно и вручить агитатору.
Глаза всех ребят тут же устремились на Нур Ахмата. Он почувствовал, как предательски вспыхнуло лицо.
И тут не выдержал Ибадулла:
— Можно я скажу?.. Нур Ахмат доказал делом свою преданность революции. Я тоже считаю, что галстук Насирахмада должен принадлежать ему!
— Правильно! Верно! — раздались голоса ребят.
— Тогда я снова попрошу войти Джуманияза. — Ибадулла уже не хотел, да и не мог скрыть своей радости. Чтобы унять шум, вошедшему Джуманиязу пришлось перекричать всех:
— Тише, ребята, тише… Я хочу сказать… Вместе со взрослыми строят новую жизнь и пионеры Афганистана. Вас ещё не так много. Летят из-за угла и в пионеров душманские пули и ножи. Но новые и новые юные бойцы встают в ваши ряды. Бандитам не запугать пионеров!
«У мужчин нет слёз», — повторил про себя Нур Ахмат слова отца. А счастливые слёзы наполняли глаза, сердце вырывалось из груди…
Звенел голос председателя совета отряда Ибадуллы:
— Кто за то, чтобы принять Нур Ахмата в ряды пионерской организации Афганистана и повязать ему галстук героя-пионера, погибшего нашего товарища Насирахмада, прошу поднять руки!
Нур Ахмат услышал радостные голоса ребят. Поднял голову, увидел руки, тянувшиеся, как пирамидальные тополя…
У ОТЦОВСКОГО ДОМА
Концерт во Дворце пионеров заканчивался, когда директора рафик Симо кто-то тронул за руку.
— Анахита? Что случилось?
Но объяснить девочка не могла ничего. Они выбрались из переполненного зала, добежали до центрального входа.
Оказалось — сбежал Нур Ахмат.
Анахита со слезами в голосе умоляла рафик Симо:
— Сделайте что-нибудь. Его же убьют! Я говорила ему про предупреждение товарищей из ХАДа,[16] что у его дома всё время видят каких-то подозрительных людей. А он заладил своё: «Отец хотел, чтобы я стал пионером. Я должен войти в отцовский дом в красном галстуке».
— Далеко он живёт? — решительно спросила рафик Симо.
Через пять минут Анахита уже показывала дорогу сидящей за рулём машины рафик Симо. Вместе с двумя автоматчиками из бригады общественного порядка они мчались к дому Нур Ахмата.
А он шёл по узким извилистым улочкам между дувалами. Здесь всё было родное: и пень старой чинары, и журчание арыка, и лай чьей-то наверняка знакомой Нур Ахмату собаки. Никогда в жизни мальчик так надолго не покидал отцовский дом. Он шёл по пыльной улочке, а ему казалось — летит и земли не касается. Посмотрел на луну и тихонько рассмеялся.
Вот еле заметный тупик, а там через два дувала — и дома.
Нур Ахмат юркнул между глиняными стенами, перемахнул высокий дувал. Он бесшумно перепрыгнул через высохший арык. Ещё один дувал, пониже. Только увидев отцовский дом, мальчик пошёл медленнее.
Луна щедро делила с людьми свой свет.
У скрипучей деревянной двери дома Нур Ахмат остановился. Всего две недели его не было здесь. А сколько увидел, сколько событий произошло! Но каждую трещинку на старых досках, каждую выбоинку помнил он. Тяжёлая цепь висела на тонкой проволоке и при ветре постукивала. Её Нур Ахмат нашёл в сарае. Хотел, как у всех, посадить на цепь собаку. Отец не разрешил. Многих поступков отца Нур Ахмат и сейчас понять не мог. Сосед отрубил своему псу хвост — чтобы злее был. А отец учил собаку гостю дверь открывать. Почему к отцу, а не к мулле шли люди за советом, шли с болью и радостью? И на всех у него хватало внимания и тепла.
Нур Ахмат снял с проволоки цепь и вдруг услышал крадущиеся шаги за спиной.
В тени дерева, как привидения, выросли двое.
Этот голос Нур Ахмат узнал бы из тысячи других.
— Считай, сын шакала, что я пришёл за тобой с того света. — Синий Тюрбан зловеще оскалил зубы. Рядом с ним, играя на свету длинным жалом ножа, стоял Нури.
Две недели назад, увидев, что он попал в плен к душманам, Нур Ахмат стал звать солдат. Но с тех пор в кабульских арыках много воды утекло. Теперь Нур Ахмат кричать не будет.
— Снимешь свою красную тряпку, быть может, помилую. Не снимешь — Нури отрежет тебе голову. А с шеи без головы тряпка сама упадёт. — Синий Тюрбан подтолкнул Нури вперёд.
Нож в руке Нури дрожал. А сам он, вдруг выставив челюсть, зашипел:
— Сними галстук, голодранец. И в ноги мне, в ноги…
— Не дождёшься, жирный баран! — стиснул зубы Нур Ахмат.
— Смелее, Нури, — торопил Синий Тюрбан. — Это не страшно. По горлу. Смелее.
Цепь плотно лежала в руке Нур Ахмата. Он оттолкнулся от стены отцовского дома и молча двинулся на врагов.
Синий Тюрбан вдруг резко пригнулся и одним махом исчез за дувалом.
— Дрэш![17] — раздался властный крик.
Вслед убегающему бандиту ударили два автомата подоспевших бригадистов.
16
ХАД — служба государственной безопасности Афганистана.
17
Дрэш! — Стой!