Опасные леди

– А мне, полагаю, лучше начать объяснять теперь, – прошептал Уильям ей на ухо, шевеля дыханием прядку ее волос. – Но делайте это поскорее, сердце мое, иначе не успеете, ибо я начинаю чувствовать нечто, исходящее от опасной леди, к чему, как вы уже знаете, мое либидо не может оставаться равнодушным.

Джесс рассмеялась, испытывая огромное облегчение. Великолепный день, воистину день в раю, даже штормовые облака рассеялись, не оставив и следа в небесной лазури. Она была овеяна ощущением счастья, потому что все пошло хорошо, все вдруг как-то исправилось.

Обняв друг друга, они возвращались назад, к вилле, и Джесс начала рассказывать ему свою историю. Когда она договорила, а Уильям дослушал ее, она поняла, что прежними действиями подняла бурю в стакане воды, ни больше ни меньше. Собственно, всего она, конечно, объяснить сразу не смогла, ибо как протащить большую горку через кротовью норку? Тем не менее свести в своем рассказе концы с концами ей все-таки удалось. Правда, это и вполовину не было так забавно, как если бы она рассказывала все с самого начала и в подробностях. Но главное, ей удалось объяснить ему, что жизнь без сложностей, которые она постоянно сама себе создавала, была бы для нее слишком пресна и немыслима, все равно что сегодня не надеяться обрести то, что утрачено вчера. Как говорится, не упав вечером, не поднимешься утром. Хотя она понимала, что в будущем ей придется держать себя в строгости, ибо теперь все, что она будет, говорить и делать, не должно причинять вреда и наносить сердечные раны Уильяму Уэбберу, этому удивительному человеку, с которым судьба столь милостиво свела ее.

Да, она виновата, но главное заключается в том, что вина лежит не только на ней. Ее обожаемый эксцентричный папочка в большей степени ответствен за то, что произошло. Теперь, конечно, его здесь нет, вероятно, занимается серфингом по небесному Интернету, а узнай он обо всем случившемся с его дочерьми, наверное, удивился бы, как это из-за таких пустяков, из-за безвредного веселого развлечения могли приключиться столь грозные неприятности.

Домофон зажужжал и заговорил торжественным голосом Уильяма:

– Уильям и Оливер Уэбберы к Джессике и Эбигейл Лемберт.

– Ох, караул! – в панике заметалась Эбби. – Они уже здесь! Господи, спаси! А куда я запихнула шампанское? Надеюсь, не в духовку! Хорошо хоть, что этот паштет вроде бы удался, выглядит, во всяком случае, вполне пристойно. Как там у тебя с сервировкой, Джесс? Закончила?

Джесс нажала кнопку, отпирающую дверное устройство, давая гостям возможность проникнуть в дом. Теперь они наверняка уже поднимаются по лестнице. Она бросила на себя последний взгляд в зеркало, стоящее в холле.

– Если не считать дурацких рождественских свечей, все выглядит просто великолепно, – отозвалась она на вопрос сестры. – И перестань паниковать. Из-за чего, собственно, такой переполох? – Она пыталась подправить пару непослушно выбившихся из прически рыжих локонов, потом махнула на это рукой и вдруг заметила отсутствие на столике их фотографии. Эй, Эбби, а где наше фото? Оно же всегда тут торчало.

– Да здесь оно, здесь. – Эбби заставила сестру посторониться и, выдвинув ящик стола, достала и водрузила на место их фотографию в серебряной рамочке.

– Что это ты ее убрала?

– Это так важно? Убрала и все. А теперь достала.

Эбби вздохнула, вспомнив тот злосчастный вечер, когда она ожидала прихода Уильяма Уэббера, а вместо него явился Оливер с этим своим нелепым букетом. Ей не хотелось бы, чтобы Джесс узнала, как и почему она спрятала фотографию, ей и самой неприятно было вспоминать, с чего началась ее ложь Уильяму Уэбберу, который, как выяснилось позже, оказался Оливером. Она проникновенно взглянула на снимок.

– Папа любил эту фотографию. Ты помнишь, это мы снялись на Брайтоне, еще до его болезни, в те времена, когда вы с ним часами просиживали за компьютером, чуть не до умоисступления играя в свои ужасные видеоигры.

Джесс рассмеялась.

– Наш папочка родился несколько преждевременно. Эти вещи просто очаровали его. Ему бы родиться попозже, чтобы сейчас быть молодым человеком. Он бы братцев Уэбберов в два счета обштопал с их программами, Уильям и Оливер ему и в подметки не годились бы.

– Практически он и так обштопал Уэбберов во всем, что касается независимости и капризов, – заметила Эбби с грустной улыбкой.

– Папа никогда не делал ничего дурного, Эбби, у него никогда даже дурных намерений не появлялось, – серьезно сказала Джесс. – Теперь ты понимаешь это?

– Конечно, понимаю, – засмеявшись, ответила Эбби. – Ты все так хорошо объяснила мне, как не понимать. В нем ни на йоту не было злонамеренности. Не то что в его опасных дочерях.

– Он делал все это просто для развлечения. Его это страшно забавляло, – напомнила Джесс сестре. – Он был лихой хакер, проникал во все виды систем. Судя по его рабочим записям, он умудрился пролезть даже в систему НАСА[34]. Но он всего лишь развлекался, больше ничего. Ради, как говорится, спортивного интереса. Он никогда не использовал найденную информацию в корыстных целях. Это его просто забавляло, и он скользил себе дальше, в поисках новых развлечений. Конечно, он не должен был, наткнувшись на игру Оливера, записывать ее. Там, правда, была только первоначальная идея, еще недостаточно разработанная, Идея на ранней стадии. Но все же это была чужая идея, а не моя, как я утверждала раньше. Но я ведь уже объяснила все Уильяму, да и тебе тоже. Я воспользовалась ею, чтобы доработать. И я была спокойна, считая, что эта идея принадлежит отцу, который просто не успел довести ее до ума. Но самое удивительное в этой истории то, что я пришла почти к тем же результатам, что и Оливер.

– Оливер, он очень способный, – гордо заметила Эбби.

– Да, несомненно. Я даже допускаю, что он почти такой же способный, как и я, Джессика Лемберт! – Джесс рассмеялась и, посмотрев на сестру, спросила ее: – Ты счастлива, Эбби?

– Я грандиозно счастлива. А ты?

– О, а я счастлива исступленно. Уилл обещал, что сам сконструирует для меня свадебное платье. Чувствуешь себя просто кинозвездой какой-то. Я счастливейшая женщина на свете!

Они обе все еще переговаривались и пересмеивались, когда Джесс открыла дверь и от неожиданности даже отступила на шаг. Прямо перед ней колыхался огромный букет, превосходящий по нелепости все виденное ею доселе – белые лилии вперемежку с большими лохматыми подсолнухами, что повергло ее чуть не в истерический хохот.

Успокоилась она, только когда из-за букета выглянул Оливер и, притянув ее одной рукой к себе и букету, смачно поцеловал в губы.

– Эй, эй! Кончайте это! – возопила Эбби. – Это не я, а моя сестра, так что нечего там целоваться, зарывшись в полоумную огородную грядку! Иначе тебе придется жениться не на мне, а на ней! Ты опять все начинаешь путать? Это же я твоя невеста!

– Ах да! Прошу прощения, дорогая, сказал Оливер, выглядывая из-за букета со счастливой улыбкой. – Впрочем, это не любовный поцелуй, а всего лишь родственный, ведь Джесс как-никак мне почти невестка, в придачу еще и свояченица.

Тут из-за букета вынырнул Уильям и заключил Джесс в объятия, до поцелуя успев проворчать:

Выдержишь ли ты двойное свадебное торжество, если рядом с нами все время будет болтаться это чудовище?

Едва переведя после поцелуя дыхание, Джесс рассмеялась и сказала:

– Я бы вышла за вас, Уильям Уэббер, даже если бы вашим братом оказался Квазимодо.

– Весьма польщен, – отозвался Оливер, услышав слова Джесс и выпустив наконец Эбби из объятий, после чего плотоядно добавил: – К тому же, смею заметить, страшно голоден.

Эбби закатила глаза, потом переглянулась с Джесс, и обе захихикали.

– А я смею заметить, что пищу готовила я, – гордо произнесла Эбби.

На этот раз глаза пришлось закатывать Оливеру.

– Да нет, не пугайся, Оливер, на этот раз все получилось хорошо. Правда-правда! Джесс меня консультировала. Она ведь не только лучший хакер на свете, но и отменная повариха. Она учит меня всему. Пойдешь на кухню, увидишь сам, какой красивый паштет я приготовила. Глядя на него, нельзя не подумать, что это само совершенство.

34

Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства США.