Космический десант

Где Гордон?

Лукас затаил дыхание, вслушиваясь в наступившую тишину и не смея пошевелиться, поскольку Гордон, вероятно, видел его ноги. «Если не двигаться, он подумает, что достал меня», — пронеслась в мозгу мысль.

А Гордон откатился по полу за заднее сиденье шаттла. Лукас по-прежнему не подавал признаков жизни, и Гордон, выждав секунд тридцать, поднялся на ноги и осторожно шагнул вперед, намереваясь удостовериться, что Лукас не представляет для него опасности. У Лукаса появился шанс. Последний шанс.

Гордон сделал второй шаг, затем третий, достигнув середины прохода.

«Еще один шаг, и он сможет заглянуть за кресло пилота, чтобы увидеть меня. Еще один шаг — и он вскинет оружие, чтобы выстрелить». Лукас правой рукой незаметно перевел регулятор дезинтегратора из режима станнера в режим полной мощности. В режиме станнера дезинтегратор произвел бы единичный выстрел, после чего автоматически отключился бы. В том случае, если бы Лукас имел возможность направить дезинтегратор в сторону Гордона, у него хватило бы времени на то, чтобы убрать палец с кнопки-гашетки и снова нажать ее. А поскольку хорошенько прицелиться в Гордона из такого положения — лежа на животе — не представлялось возможности, пауза между двумя нажатиями кнопки наверняка стоила бы ему жизни. Лукасу следовало открывать огонь в ту же самую секунду — вернее, долю секунды — когда он начал бы двигаться, чтобы достать Гордона широким, охватывающим большую зону пространства лучом дезинтегратора.

Гордон, сделал последний шаг, и Лукас резко перевернулся на спину, одновременно вскидывая руку и нажимая на гашетку. Луч его дезинтегратора метнулся по широкой дуге к потолку, однако задел Гордона, который тоже успел выстрелить, но промахнулся. Его луч прошипел всего в нескольких дюймах от головы Лукаса. На мгновение взгляды Их встретились… Свет в глазах Гордона потускнел, а затем и вовсе потух. Ноги его подогнулись, и он рухнул на пол.

Лукас прерывисто вздохнул… и обнаружил, что сидит в кают-компании «Галактики Виддона», держась руками за живот, а головой почти касаясь коленей. Рядом стоял Кинан, что-то говоря ему, но до Лукаса не доходил смысл его слов.

«Я убил Гордона, — думал он. — Хуже того, я фактически убил Кроутера и Эдрика, как если бы сам открыл по ним огонь. Ведь они исполнили мой приказ, хотя и молчаливый. Я должен был подчиниться Гордону, доставить его с его грузом на корабль. Тогда Кроутер и Эдрик остались бы живы. Я погубил их. Погубил!»

— Грег, очнись! — Кинан легонько встряхнул его за плечи. — Послушай меня! Гордон был готов убить всех вас троих с того самого момента, когда шаттл отчалил от «Келсоу Моран». Да, ты отдал своим людям приказ атаковать его, но что тебе оставалось делать? Доставить его на корабль с тем ящиком, в котором черт знает что находилось?

— Если бы я послушался его, Кроутер и Эдрик были бы живы…

— Ты уверен? Грег, если бы ты не остановил тогда Гордона, если бы ты доставил его на базу Церрон, они все равно могли бы погибнуть. Сорсели позаботился бы о том, чтобы избавиться от всех свидетелей — Эдрика, Кроутера, тебя… Всего экипажа «Келсоу Моран». Вас наверняка послали бы по какому-нибудь заданию, при исполнении которого случился бы несчастный случай. Со смертельным исходом.

— О чем ты говоришь? — поднял Лукас голову. — У Сорсели не было причин убирать нас. Мой экипаж знал, что мы выполняем секретную миссию. Никто из моих людей не проронил бы о ней ни слова.

— Это ты так считаешь. А Сорсели думал по-другому. Кто-то из твоих людей мог случайно упомянуть о вашем рейсе в запретную зону, а это было бы для Сорсели катастрофой. Потому что он послал вас на Джайнос без согласования с Адмиралтейством, Грег! Если бы его начальство узнало о том, что он сделал, тогда он предстал бы перед трибуналом, а не ты. Да, Эдрик и Кроутер погибли, но, отдавая им приказ атаковать Гордона, ты спасал жизни остальных твоих людей!

Лукас покачал головой, не веря Кинану. Психиатр вздохнул.

— Грег, я знаю, что ты винишь себя в гибели своих людей, но ты не виноват, уверяю тебя. Ты был образцовым офицером и принял единственно правильное решение, действуя сообразно сложившейся ситуации. Подумай на досуге, и ты сам поймешь, что по-другому ты поступить не мог. Не имел права. Обещаешь? Обещаешь подумать?

— Обещаю, — буркнул Лукас в надежде побыстрее отделаться от Кинана, Ему требовалось сейчас побыть одному.

Кинан снова вздохнул, потом ободряюще улыбнулся Лукасу и вышел из кают-компании.

Воспоминания о том, что случилось сразу же после разыгравшейся в шаттле трагедии, упорно не желали возвращаться к Лукасу, а вот прибытие на базу Церрон и суд он вспомнил в один из последующих дней до мельчайших подробностей.

Особенно неприятно было вновь перенести шок, который он испытал, услыхав приговор. Лукас уже почти смирился с тем, что ему придется отбывать срок, и объявление судьи о том, что заключение заменяется реабилитационной терапией, прозвучало как гром среди ясного неба. Реабилитация означала покушение на самое дорогое, что есть у человека — его разум, его личность, и при одной мысли об этом Лукаса охватывал ужас. Он буквально умолял адвоката, Льюиса Форнея, чтобы тот подал апелляцию о пересмотре приговора и возвращении его первоначального варианта. Форней же и слушать об этом не хотел.

— Уверяю вас, Капитан, нет абсолютно никаких причин для беспокойства. Реабилитационная терапия — проверенный, хорошо зарекомендовавший себя метод, который предоставит вам возможность вернуться к нормальной жизни. Заключение же такого шанса не дает. Нужно быть безумным, чтобы выбросить из жизни двадцать лет. Горечь, которую вы испытываете сейчас, не идет ни в какое сравнение с той злобой на всех и вся, которую вы накопите за годы пребывания в тюрьме. Поверьте мне, реабилитационная терапия— лучшее, на что вы можете рассчитывать в вашем положении.

Лукас не поверил Форнею, но выбирать ему не приходилось. Прямо из зала суда его доставили в госпиталь базы, а на следующий день подвергли тщательному медицинскому обследованию, попутно мучая вопросами, на которые он не отвечал.

К вечеру он чувствовал себя настолько измотанным, что даже обрадовался, когда его заперли в изолированной палате, которой предстояло стать его домом на протяжении всего курса реабилитационной терапии. Строгого вида медсестра принесла ему ужин, но он не притронулся к еде. Час спустя она забрала поднос, храня величественное молчание. Когда дверь за ней закрылась, Лукас впервые за весь день немного расслабился, надеясь, что его оставят В покое хотя бы на предстоящую ночь. Как бы не так. Через полчаса соизволил явиться Ренар.

— Мистер Лукас, я — доктор Алек Ренар, — представился он. — Буду вашим терапевтом. Я подумал, что вы, вероятно, несколько обеспокоены тем, что вас ждет в ближайшие недели, поэтому решил заглянуть к вам. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Лукас словно воды в рот набрал

— Неужели ни одного вопроса? — Ренар приподнял бровь, видя, что Лукас не намерен разговаривать с ним. — Разве вас не интересует, к примеру, характер лечения или продолжительность вашего пребывания здесь?

Лукас не отвечал. Вопросы у него, конечно, были, но они лишь выявили бы Ренару его страхи, его слабости, которые Ренар наверняка использовал бы против него.

— Значит, сотрудничать со мной вы не намерены? — спросил Ренар. — Мне уже доложили, что вы не горите желанием помочь нам. А ведь мы стараемся для вашей же пользы. Впрочем, я понимаю, что вы не доверяете мне, но тешу себя надеждой, что вы пересмотрите свою линию поведения. Сейчас самое важное для вас — расслабиться и отдохнуть, чтобы быть готовым к нашей работе. Сестра даст вам снотворное, и я прошу вас не отказываться от него. Спокойной ночи. Увидимся утром.

Ренар ушел, а спустя минуту появилась медсестра. Лукас хотел было отказаться принимать таблетку, несмотря на «просьбу» Ренара, но вместе с сестрой пришел здоровенный охранник-санитар, угрюмый вид которого не оставлял сомнений в том, что он не потерпит возражений со стороны пациента. Лукас взял таблетку и проглотил ее, не спуская глаз с хмурого детины. Через пятнадцать минут он уже крепко спал.