Последнее предложение

Взбесившийся «караван» на его глазах сбил двоих человек, но на дороге лежал только один. Это было невозможно.

Роман подошел к бордюру, глядя туда, где возле погибшего толпились люди, потом посмотрел наверх, на провода, словно мальчишку ударом могло зашвырнуть туда. Разумеется, там ничего не было. И нигде ничего не было — ни малейших следов того, кто назвал себя Денисом Лозинским. Ни тела, ни обрывка, ни лоскутка — ничего.

Но машина сбила двоих.

Где же второй?

Роман поймал себя на том, что ищет мальчишку среди толпящихся людей. Это было нелепо. После такого удара ребенок просто не мог…

Тогда где же он?!

Внезапно он понял, что видел, как «опель» сбил Дениса, но с того самого момента, как бампер смел его с дороги, он его больше не видел, словно удар был настолько силен, что мальчишка превратился в пыль.

Роман в несколько прыжков оказался возле искалеченного «каравана» присел на корточки и заглянул под днище, почти уверенный, что увидит зацепившееся за ось тело ребенка. Но там было пусто.

— Какого хрена ты делаешь?! — раздался над ним злой окрик. Роман выпрямился и молча холодно взглянул в искаженное бешенством лицо Нечаева. Женщина в «караване» продолжала кричать, но уже тише, и рыдания теперь раздавались все чаще и чаще. Он повернулся и увидел, как какой-то человек открывает дверцу и помогает ей выйти. Женщину шатало, из глубокого пореза на лбу текла кровь, заливая лицо и кокетливую белую курточку. Цепляясь за плечо человека скрюченными пальцами, она что-то пробормотала про тормоза, потом снова начала кричать. Роман, отвернувшись, шагнул было в сторону тротуара, но Валерий схватил его за плечо.

— Я тебе вопрос задал, Савицкий! Что ты сейчас делал?! И почему ты выскочил из машины и рванул сюда?! Я видел! Мы прямо за вами ехали… Знал, что это произойдет, а?! знал?!

— Поумерь фантазию, детектив! — Роман сжал пальцы на запястье Валерия и резко сдернул его руку со своего плеча, отчего где-то в шве рубашки жалобно вздохнули нитки. — Я не господь бог! Откуда мне было знать?! Может, еще скажешь, что и этого беднягу я укокошил?!

— Почему ты побежал?! — упрямо повторил Нечаев, дергая желваками и свирепо раздувая ноздри.

— Мне показалось, что я увидел того пацана. Но я ошибся.

— Пацана, как же! Сказки мне не рассказывай! Ты…

— Что я?!

Нечаев, сжав зубы, чуть прикрыл веки, после чего произнес — уже спокойным тоном:

— Мы еще с тобой поговорим. И ты… — он замолчал, раздраженно глядя на подошедшего Панова, который покачал головой, потом, приподняв брови, сказал:

— Роман Андреевич, здесь и без вас народу хватает, так что шли бы вы отсюда. Вы сегодня, прямо, вестник смерти, просто.

— А, идите вы оба! — зло бросил Савицкий, развернулся и пошел прочь. Уже идя по тротуару, он развернулся и в последний раз взглянул на серебристый «опель», габаритные огни которого все так же ритмично мигали. Отчего-то в голову пришла неуместная, казалось бы, сейчас мысль — как женщина может ездить на такой грязной машине? Серебристый бок «каравана» был настолько пыльным, что на нем можно было рисовать, и какой-то шутник уже изобразил пальцем на водительской дверце большую римскую «IV». А могли бы нарисовать и кое-что похуже. Или написать.

Впрочем, сейчас это не имело абсолютно никакого значения.

Он вышел из дома только поздним вечером. Он не вышел бы вовсе, но за час до того проснулся и понял, что уже не заснет — ни в ближайшее время, ни этой ночью. Удивительно, что ему вообще удалось хоть немного поспать. Еще более удивительным было то, что ему ничего не снилось. Совершенно ничего — сплошная серость, вплоть до того момента, когда она открыл глаза и уставился на большой матовый встроенный в потолок светильник, призрачно белеющий в темноте. «Хорошо, хоть ремонт успел сделать» — отчего-то подумал Роман, и следом тут же выпрыгнула сердитая мысль: «Нашел, о чем сейчас думать!»

Он пошарил по стене в поисках выключателя, но не нашел, и встал впотьмах, угодив одной ногой в тапочек, а другой — в оставленную на полу пепельницу, и та с грохотом откатилась в сторону. Роман чертыхнулся, отряхнул босую ногу от прилипших к ней окурков, повалился обратно на кровать, и его ладонь снова заелозила по стене. На то, чтобы его пальцы наткнулись, наконец, на кнопку, ему понадобилась почти минута. Раньше такого не было никогда. Свет плеснулся с потолка безжалостной волной, и Роман прищурился, потом прикрыл глаза еще и рукой. Он специально сделал так, чтобы верхний свет включался непосредственно возле кровати — это помогало быстрее просыпаться в экстренных случаях, а ночника не держал вовсе. Но сейчас Савицкий даже пожалел об этом. Свет был слишком ярок и резал глаза так, будто он целые сутки провел в густом мраке.

Он хмуро посмотрел на груду окурков на паркете, выругался, перекатился на другую сторону кровати, встал и пошел в ванную хромающей походкой, упирая черно-серую от пепла ногу в пол лишь большим пальцем, чтобы не испачкать. В ванной Роман открыл кран и перекинул было ногу через бортик, но, передумав, переключил воду на душ и, сбросив одежду, забрался под теплые тугие струи. Провел ладонями по намокающим волосам, с силой надавливая, и некоторое время стоял, свесив руки вдоль бедер и невидящими глазами глядя в стену, выложенную новеньким светло-серым кафелем. Вода хлестала его по лицу. Со стороны могло показаться, что человек под душем уснул, забыв лечь и закрыть глаза.

Выключив воду, Роман докрасна растерся полотенцем, вылез из ванны и задумчиво пошевелил пальцами босых ног. Почесал старый шрам на боку, потом подошел к зеркалу, уже затянутому густой дымкой, резко провел по нему рукой, и зеркало скрипнуло под ладонью — тонкий противный звук. Из-под ладони в неровной серебристой полосе выглянуло на мгновение мокрое лицо, заросшее темной щетиной, и тут же вновь заволоклось дымкой, но этого мгновения было достаточно, чтобы Роман успел увидеть свои глаза. Их выражение ему крайне не понравилось. Ему почудилось в них нечто жалобное и даже слегка беспомощное. Он не припоминал, чтобы зеркала, в которые он смотрелся, когда-нибудь отражали что-то подобное.

Может, он действительно болен?

Ладно, черт с ним, с мертвецом — ему действительно могло что-то померещиться. Два последних дня до этого он пил со страшной силой и почти не спал — вот вам и последствия. К тому же, Роман действительно не каждый день видел мертвецов, да еще и в таком неприглядном виде. Последний раз он видел покойника почти год назад — это был студент, утонувший в Аркудово по пьяни и проведший в воде несколько дней, пока какой-то лодочник не зацепил его случайно якорной лапой. Зрелище было не ахти, но, по сравнению с бедной Ольгой, студентик выглядел чуть ли не херувимчиком. Могло привидеться… стыдно это признавать, но могло.

А вот мальчишка ему никак не мерещился. Он был на самом деле. Он был настолько реален, что Савицкий до сих пор ощущал прикосновение к своей ладони его прохладных липких пальцев, чувствовал его теплую тяжесть на своих руках и отлично помнил звук его голоса. Мальчишка был — и в его квартире, и на бортике его ванны, и на скамейке под окном Аберман. И он был на дороге — именно он улыбался Роману и махал ему, именно он так доверчиво держал за руку мужчину в зеленой куртке за доли секунды до того, как их обоих сбил «караван».

Вот только куда он делся потом?

Роман пошарил на полке под зеркалом, вытащил пачку сигарет и зажигалку, которые были разбросаны по всему дому, и закурил, глядя на мутное зеркало и удрученно качая головой. Он думал о том, что все, что случилось сегодня, было неспроста. Это не было импровизацией судьбы, которая, большая шутница, частенько тяготела к черному юмору. Это не было случайным стечением обстоятельств. Роман не верил ни в то, ни в другое, в ходе жизни не раз убеждаясь, что все происходящее имеет свою подоплеку, свои движущие силы и свои последствия, которые, в свою очередь, тоже становятся причиной какого-то события. И отнюдь неспроста он сегодня оказался на месте одной смерти и спустя несколько часов стал свидетелем другой.