Страница 82 из 115
Вальтер Фюрст бросился на колени перед наместником.
— Ваша светлость, — вскричал он, — никто не отрицает вашу власть. Да будет она милосердной. О, это превосходно, как скажет английский поэт через три столетия, иметь гиганта силу, но тиранство — ей пользоваться как гигант.[53] Возьмите половину моего добра, но пощадите зятя!
Вмешался Вальтер Телль и попросил деда подняться, не ползать на коленях перед тираном.
— Ну, где мне стать? — спросил он. — Я не робею. Ведьмой отец бьет птицу на лету.
— Вон ту липу видите, — приказал Геслер стражникам, — привяжите мальчишку там.
— Не надо меня привязывать! — крикнул Вальтер. — Я не боюсь. Сам стану тихо, чуть дыша. Попробуйте только привязать, как дам пинка!
— Давай хоть глаза тебе завяжу, — предложил Рудольф Гаррас.
— Вы что думаете, я боюсь смотреть, как отец стреляет? — сказал Вальтер. — И глазом не моргну. Отец, покажи этому извергу, какой ты стрелок. Он-то думает, ты промахнешься. Ну скажи — старый осел!
— Прекрасно, молодой человек, — пробормотал Геслер, — мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним. — И он снова приказал толпе раздвинуться и дать путь стреле Телля.
ГЛАВА XII
Толпа подалась назад, открыв путь Вальтеру с яблоком. Пока он шел, стояла мертвая тишина. Затем люди начали перешептываться.
— Что происходит прямо у нас на глазах? — говорил Арнольд Мельхталь Вернеру Штауффахеру. — Чего ради мы давали клятву, если такое допускаем? Давайте восстанем и сразим тирана.
Более благоразумный Вернер Штауффахер задумчиво почесал подбородок.
— Н-ну, — промямлил он, — как сказать, трудность в том, что мы не вооружены, в отличие от стражников. Я бы и рад сразить тирана, только мне скажется, скорее он сразит нас. Понимаете, о чем я?
— Зачем мы медлили! — ныл Арнольд. — Стоило восстать пораньше, такого бы не случилось. Кто советовал выждать?
— Н-ну, — сказал Штауффахер (который сам советовал выждать), — теперь уж и не вспомню, но, конечно, легко выяснить из протоколов последнего собрания. По-моему, предложение прошло большинством в два голоса. Смотрите! Геслер проявляет нетерпение.
Геслер сидел на коне, как на иголках, и снова стал понукать Телля.
— Скорей! — кричал он. — Начинай!
— Сейчас, — ответил Телль, прилаживая стрелу на тетиве. Геслер опять начал насмехаться.
— Сам видишь, — говорил он, — как опасно носить оружие. Уж не знаю, замечал ты или нет, но стрела, бывает, рикошетом попадает в стрелка. Оружием вообще положено владеть только правителю страны — мне, например. Незнатные, заурядные люди вроде тебя — извини за прямоту — только набираются спеси, когда при оружии, и оскорбляют вышестоящих. Впрочем, не мое дело. Я только высказываю свое мнение. Лично я поощряю стрельбу в Цель; потому и предложил такую замечательную мишень. Понял, Телль?
Телль не отвечал. Он поднял лук и прицелился. В толпе зашевелились, особенно справа от него, потому что нетвердой рукой, дрожащей первый раз в жизни, Телль навел стрелу не на сына, а прямиком в гущу людей.
— Эй! Там! Не туда! Левее! — в панике кричал народ, пока Геслер покатывался от хохота и подзуживал Телля стрелять наугад.
— Яблоко не собьешь, — посмеивался он, — так хоть свалишь кого из дорогих соотечественников.
Телль опустил лук, по толпе пронесся вздох облегчения.
— В глазах мутится, — сказал он. — Ничего не вижу. Он повернулся к наместнику.
— Не могу стрелять, — заявил он, — прикажите страже убить меня.
— Нет, — сказал Геслер, — нет, Телль. Мне не того надо. Пожелай я тебя убить, не стал бы ждать от тебя приглашения. Я не собираюсь тебя казнить. Не сейчас. Мне хочется видеть, как ты стреляешь. Ну же, Телль, говорят, что ты все можешь и ничего не боишься. Недавно, слышал я, ты перевез одного человека, Баумгартена — так его зовут, кажется — по штормовому озеру в открытой лодке. Помнишь, наверное? Я очень хотел его поймать, Телль. А теперь никакой особенной храбрости не требуется. Просто сбить яблоко с головы у мальчишки. Ребенок справится.
Пока он разглагольствовал, Телль стоял в молчании, руки его дрожали, а глаза впивались то в наместника, то в небо. Вдруг он выхватил из колчана вторую стрелу и заткнул ее за пояс. Геслер молча наблюдал за ним.
— Стреляй, отец! — крикнул Вальтер с другого конца луга. — Яне боюсь.
Телль спокойно поднял лук и тщательно прицелился. Все подались вперед, напрасно передние ряды убеждали задние, что толкаться бесполезно. Геслер нагнулся в седле и всматривался в Вальтера. Когда Телль натянул тетиву, воцарилась гробовая тишина.
— Взз! — щелкнула тетива, и в воздух взвилась стрела. Еще секунду длилось молчание, и раздалось торжествующее «ура!».
Пронзенное в самую середину яблоко упало с головы Вальтера.
ГЛАВА XIII
Волнение нарастало. Тревога прошла, и в толпе снова и снова кричали «ура», трясли друг другу руки и бросали в воздух шапки. Все были в восторге, ведь Телля и Вальтера все любили. Радовало их и то, что наместник обманулся в своих ожиданиях. Он так долго настаивал на своем, что пора бы и ему уйти, не солоно хлебавши. С самого образования Швейцарии не было такого веселья на городском лугу.
Вальтер поднял яблоко, пронзенное стрелой, и хвастался им перед своими друзьями.
— Я же говорил, — повторял он. — Я знал, что отец меня не заденет. Он лучший стрелок во всей Швейцарии.
— Вот выстрел так выстрел! — воскликнул кузнец Ульрих. — Он отзовется в веках. Пока стоят горы, историю о Телле-стрелке будут передавать из уст в уста.
Рудольф Гаррас взял яблоко у Вальтера и показал Геслеру, который так и остолбенел в седле.
— Смотрите, — сказал он, — стрела вошла точно посередине. Такой выстрел бывает раз в жизни.
— Для Вальтера он и мог оказаться «раз в жизни», — укорил Геслера священник Рёссельман, сурово взирая на него.
Наместник не ответил. Он насупился, глядя на Телля, который стоял неподвижно, уронив лук, все еще глядя туда, куда улетела стрела. Никто не стремился заговорить с ним первым.
— Что ж, — произнес Рудольф Гаррас, нарушив неловкое молчание. — Думаю, все кончилось? Нам пора, а?
Он все еще держал яблоко, ну, и надкусил. Увидев, как ускользает кусочек, Вальтер испустил крик. Перед лицом опасности он был безмятежен, но когда Рудольф посягнул на яблоко, по всем правилам его собственное, он не смог сдержаться. Рудольф извинился и вернул яблоко, Вальтер с удовольствием принялся за него.
— Пойдем, я отведу тебя к маме, дружок, — сказал Рёссельман.
Вальтер не отозвался и продолжал жевать яблоко. Телль внезапно пришел в себя, поискал Вальтера и повел его по дороге домой, оставаясь глухим ко всеобщему восторгу. Геслер нагнулся к нему.
— Телль, — сказал он, — на два слова.
Телль вернулся.
— Ваше превосходительство.
— Пока ты здесь, объясни мне одну вещь.
— Хоть тысячу, ваше превосходительство.
— Одной довольно. Когда ты собирался стрелять в яблоко, ты одну стрелу вложил на тетиву, а вторую заткнул за пояс.
— Вторую! — Телль притворился удивленным, но наместник не дался в обман.
— Да, вторую стрелу. Зачем? Что ты задумал с ней делать, Телль?
Телль опустил взгляд и принялся вертеть в руках лук.
— Ваша милость, — произнес он наконец, — таков обычай у стрелков. Все лучники затыкают вторую стрелу за пояс.
— Нет, Телль, — возразил Геслер, — нет, я не верю твоему ответу. Здесь умысел, как видно, был другой. Ты мне признайся, Телль, чистосердечно. Что б ни было, я не казню тебя, так что говори. Зачем ты достал другую стрелу?
Телль оставил лук в покое, и бесстрашно встретился с наместником глазами.
— Раз вы обещаете оставить меня в живых, ваше превосходительство, — ответил он, гордо выпрямившись, — скажу.
Толпа сбилась потеснее, боясь упустить хоть слово.
53
…Ей пользоваться, как гигант. — Шекспир У. Мера за меру. Действие 2, сцена 2. Пер. М.Зенкевича.