Страница 79 из 115
— Нет, я дал слово, — ответил Телль, — и должен идти. Поторапливайся, Вальтер.
— А несчастного ребенка чего за собой тянешь? Иди сюда, Вальтер, сию минуту!
— Я хочу с отцом, — захныкал Вальтер, потому что специально копил карманные деньги для города, с тех пор как отец обещал его взять с собой.
— Да отпусти ты мальца, — сказал Телль. — Вильгельм при тебе останется. Правда, Вилли?
— Да, отец, — согласился Вильгельм.
— Ну, попомни мои слова, — заявила Гедвига, — как бы чего плохого не случилось.
— Вот еще, — сказал Телль. — Что может случиться?
И, не задерживаясь, они с Вальтером направились к городу.
ГЛАВА VI
Тем временем в городе много чего происходило, о чем Телль не имел понятия. Поскольку тогда в Швейцарии не было газет, ему случалось отстать от жизни. Обычно он полагался на знакомых, которые, посиживая в кухне, рассказывали, что произошло за последнее время. Конечно, когда случалось что-нибудь из ряда вон выходящее, им некогда было тащиться в гору, к его домику. Им хотелось быть в городе, поближе к событиям.
А случилось вот что. Когда наместнику выдавалась минутка отдыха от наместничества, Геслер (который, как вы помните, был нехороший человек) выдумывал все новые способы досадить швейцарцам. Он был из тех, кто
Больше всего он любил запрещать. Только обнаружит, что именно людям нравится, и тут же посылает герольда сказать: «Прекратите». Нет вернее способа им досадить, решил он для себя. А тут стал в тупик: все, до чего он смог додуматься уже запретил. Запретил петь, танцевать, играть на всех музыкальных инструментах, под предлогом, что шум мешает людям работать. Запретил есть почти все, кроме хлеба и мясных обрезков, ведь люди объедаются, а потом только и способны сидеть и жаловаться на здоровье. Запретил всякие игры, чтобы люди не тратили зря время.
И вот, дожил. Хотел еще хоть что-нибудь запретить, а придумать ничего не мог.
Внезапно его осенило.
Он приказал слугам срезать длинную жердь. Они срезали очень длинную жердь. Потом он повелел: «Принесите из прихожей мою шляпу. Не самую лучшую, что я ношу в воскресенье и по праздникам; и не ту, в которой хожу каждый день; и не охотничью — эти мне все нужны. Подайте мне самую старую шляпу». Ему подали самую старую. Он сказал: «Наденьте шляпу на шест». Шляпу надели на самую верхушку шеста. Тогда он приказал: «Идите и поставьте шест посреди луга у входа в городские ворота». Слуги пошли и поставили шест точно посреди луга, напротив входа в ворота.
Затем он разослал глашатаев на север, юг, запад и восток, позвать людей, поскольку им объявят нечто важное и особенное. Люди приходили десятками, и полусотнями, и сотнями — мужчины, женщины, дети; все стояли и ждали перед дворцом, пока не выйдет наместник и не объявит важное и особенное.
Ровно в одиннадцать часов Геслер доел превосходный завтрак и вышел на крыльцо с речью.
— Дамы и господа! — начал он. (Голос из толпы: «Громче!»)
— Дамы и господа! — снова начал он, уже громче. — Попадись мне любитель кричать «Громче!», я бы его затравил дикими слонами. (Аплодисменты.) Я созвал вас сегодня, чтобы пояснить, почему на лугу против городских ворот выставлен шест, а на верхушке его — моя шляпа. Причина такова: вы все, как я знаю, меня любите и уважаете, — он сделал паузу, ожидая громких приветствий, но все молчали, и он продолжал: — Я знаю, как бы вам хотелось приходить каждый день во дворец и склоняться передо мной. (Голос: «Нет, нет!») Попадись мне любитель кричать «Нет, нет!», я бы нацепил ему на пятки розовых скорпионов, а если он же кричал «Громче!», еще и тарантулов. (Громкие аплодисменты.) Как я уже говорил, пока меня не перебили, я знаю, как бы вам хотелось приходить во дворец и склоняться передо мной. Однако вас много, дворец тесный, и я вынужден отказать вам в удовольствии. Чтобы вас не разочаровать, я установил свою шляпу на лугу, и вы можете склоняться перед ней. Даже должны. (Голос: «Ну, она будет покрасивее тебя!») Попадись мне любитель таких сравнений, я бы привязал его к дереву и затравил дрессированными мухами. (Оглушительные аплодисменты.) В общем, короче: если кто пройдет через луг, не поклонившись шляпе, его арестуют стражники, и я посажу бешеных дроздов клевать ему нос. Вот так-то! Солдаты, рассейте толпу.
Геслер успел скрыться за дверями, когда яйца и капустные кочаны засвистели в воздухе. Стражники принялись распихивать толпу по переулкам, пока площадь перед дворцом не расчистилась. Все это произошло за день до того, как Телль с Вальтером отправились в город.
ГЛАВА VII
Установив шляпу на шесте посреди луга, Геслер отправил двоих солдат, Фризгарда (я думаю, следует писать Фриз-гард, а произносить Фрис-гарт, но на всякий случай спроси у сведущих людей) и Лёйтхольда, стоять на страже и следить, чтобы никто не прошел, не преклонив колени перед шестом и не обнажив голову.
Но люди, гордые тем, что они «die terten Kolatschen», как говорилось у них (по-нашему, это «тертые калачи»), нашли выход из положения. Они быстро сообразили: раз надо кланяться шесту, проходя по лугу, то можно не ходить по лугу, а значит, и не кланяться. Так что все шли далеко в обход, и двоим стражникам пришлось скучать в одиночестве.
— И чего мы здесь валандаемся, — начал Фризгард, — время тратим? (Фризгард, человек малообразованный, говорил не очень грамотно.) Никто ведь из местных шляпе кланяться не хочет. Ясное дело. Помнится, тут на лугу было что на твоей ярмарке — все толкаются и пихаются, только бы пройти — а теперь! Пустыня, одно слово. Чистая тебе пустыня. Одни мы тут околачиваемся за здорово живешь. Вот так вот.
— И ты подумай, ловкачи какие, — продолжал он. — Нынче утром, не дальше, я себе смекаю: «Фризгард, — говорю, — ты только дождись двенадцати, когда они потащатся из ратуши, и тут уж мимо лужайки им не пройти. Там увидим, — так себе говорю. — Как сейчас, с подковыркой будто. Поживем, — говорю, — увидим». Жду-пожду, и вот в полдень выходят они, целой толпой, и пошли по лужайке. «Ну, — думаю, — щас самое веселье начнется». И что, по-твоему? Только они к жерди-то подошли, выскочил вперед священник, псаломщик в колокольчик зазвонил, и все бухнулись на колени. Так то ж они молиться, а не из-за шляпы. Вот чего удумали. Ловкачи, одно слово!»
Фризгард со злости пнул шест железным башмаком.
— Я уверен, — сказал Лёйтхольд, — целиком и полностью уверен, они смеются над нами. Послушай только!
Из-за пригорка послышался голос.
— Где ты взял такую шляпу?
— Видишь! — проворчал Лёйтхольд. — И так все время. Перед этим было: «Кто же шляпник у тебя?» Мы здесь просто посмешище. Ни дать ни взять два жулика у позорного столба. Ведь это срам для доброго вояки — быть на посту перед пустою шляпой. Отвешивать поклоны перед шляпой! Поверь, дурацкий это, брат, приказ!
— Ну вот еще, — отозвался Фризгард, — перед пустою шляпой! Ты ж кланяешься голове пустой? Ха-ха! Заправский из меня шутник, верно?
— Сюда идут, — сказал Лёйтхольд. — В кои веки! Да что там, один сброд, по большому счету. Кого поприличнее здесь не дождешься.
На краю лужайки копилась толпа. Поминутно прибывали еще люди, по виду — из низов, пока не собралась добрая сотня. Они стояли, указывая пальцами на шест и переговариваясь, но никто не пытался ступить на луг.
Наконец кто-то выкрикнул: «Эй!»
Стражники не шелохнулись.
Кто-то еще гаркнул: «У-у-у!»
— Проходите, проходите! — откликнулись стражники.
В толпе загалдели: «Где ты взял такую шляпу?» Стоит швейцарцам придумать дразнилку, и они от нее не скоро откажутся.
— Где-ты-взял-такую-ШЛЯПУ? — вопили они. Фризгард и Лёйтхольд стояли, как статуи в доспехах, не обращая внимания на выкрики черни. Черни это не понравилось. Стали переходить на личности.
51
«Он дразнит вас наверняка, / Нарочно раздражает» — Кэрролл Льюис. Алиса в стране чудес. Гл. 6. Пер. Д.Орловской (стихи), пер. прозы — Н.Демуровой.