Страница 23 из 61
— Я выйду, как только доктор выпустит меня, — вдруг прозвучал чужой женский голос. Синтезатор, будь он неладен… Глаз она так и не открыла.
— Хорошо… Я буду ждать…Возвращайся.
Наградой мне был пристальный взгляд. Ведь ей еще хуже видно, чем мне, пришла запоздалая мысль.
Таисия не стала откладывать «выход» и через три часа я снова спешил в медотсек — забирать. Забирать свою… синто.
Когда я зашел, доктор давала последние наставления.
— Любые, я подчеркиваю, любые странности или ноющая боль — сразу ко мне. Не стесняйся и не думай, что я приму тебя за ипохондрика. Лучше ты придешь без повода, чем мы упустим нарушение процесса.
— Я поняла вас, доктор, — глухой голос, но такой родной. Викен приподнялась в кресле и оглянулась… «Банка» на лице… Намордник, студенистый пузырь грязно-розового цвета с щелью рта, все подклеено и закреплено эластичными повязками. Наверное противное зрелище, но не для меня, я был рад видеть ее глаза и тому что мог читать эмоции. Сейчас она был напугана, моя маленькая синто прятала страх.
— Таисия Никифоровна сказала, что тебя пока нельзя оставлять одну, — начал я.
— Да, — с готовностью подтвердила доктор, — и каждые три-четыре часа на осмотр, не считая до и после сна.
— Расположишься в моей каюте, — продолжил я, — места хватит.
И я помог встать ей с кресла, девчонка все еще была очень слаба, но уже хотела быть самостоятельной.
— Мне не стоит обременять собой моего Cана, — произнесла она, глядя в пол.
«Ну нет, к прежним играм мы не вернемся».
Я нежно погладил ее по голове и туго заплетенной косе, она удивленно вскинула глаза.
— Ты меня совсем не обременишь, — с улыбкой заверил я, — Пойдем.
И я, взяв ее за руку, повел из медотсека.
Это глупо, это полный идиотизм, но я был счастлив оттого, что она послушно идет рядом, словно маленькая девочка.
Когда мы зашли ко мне я, оставив ее в гостиной, отправился в спальню достать вторую подушку и одеяло.
— Сейчас бортовая ночь, — крикнул я из спальни.
— Я поняла, — глухо ответили мне, — Вы хотите спать? — она стояла уже на пороге комнаты.
— А ты нет?
Она пожала плечами.
— Я немного устала.
— Двоим места хватит с лихвой.
Она молча кивнула, соглашаясь, я был готов спорить и уговаривать, но не пришлось. С ней никогда не знаешь чего ждать. Синто…
— Идите в душ первым, я буду долго возиться.
— А тебе можно? — не удержался от вопроса я.
Она не разозлилась на такой избыточный контроль, опять кивнула
— Не переживайте.
Два простых слова, мягко и понимающе.
Такого не было ни разу за все эти месяцы.
Захотелось подойти и обнять ее крепко-крепко, целовать лоб, глаза, ушки, гладить волосы… Это желание было столь сильным, что я схватил полотенце и поспешил в душ, дабы не натворить лишнего.
Когда я вышел, она сидела в гостиной, уставившись в одну точку, так сидят люди во власти воспоминаний, не в силах их отогнать. Наплевав на неподобающий вид, я подошел и присел рядом.
— Не можешь забыть?
«Не может… Только вот что? Пытки, или умирающего палача, или еще что-то?»
Она смутилась и пожала плечами. Я взял ее за руку
— Вы не употребляете алкоголь считая, что все нужно переживать не затуманивая разум, но это просто один из способов снять напряжение. Он помогает тогда, когда на пси-техники не остается сил ни душевных ни физических. Никогда не думал что буду уговаривать кого-то напиться, сам почти не пью, ты знаешь… Но тебе сейчас нужно… нужно отпустить вожжи, нужно выплеснуться…
Вначале она удивилась моим словам, потом задумалась, как будто взвешивая и что-то вспоминая, а потом еле заметно отрицательно покачала головой.
— Нет, алкоголь я не буду. Но вы правы… Выплеснуться надо, — задумчиво закончила она.
Не дождавшись продолжения разговора, я ушел в спальню и лег на свою половину. Викен еще какое-то время посидела в гостиной, а потом еле слышно прошмыгнула мимо меня в душ.
Я почти уснул под шум воды, когда раздался заглушенный крик, почти стон… Мне удалось убедить себя что это прислышалось во сне, как он повторился.
Боль, отчаяние, обида.
И еще раз…
Это она. Она кричит!
Викен сидит скрючившись на полу, спрятав лицо в коленях, руками вцепилась в волосы и, кажется, рвет их. Подхватываю, уношу, она начинает отбиваться… хоть бы у нее не проснулись рефлексы бойца, иначе регенератор мне обеспечен. Но нет, она почти не дерется. Тело сотрясают рыдания. Закутываю ее в простыню, буквально пеленаю, чтоб не натворила лиха ни себе ни мне.
— Это ненадолго понимаешь? Ненадолго! — кричу я, — Банку снимут через две недели, если дурить не будешь.
— Почему? Опять… — доносится мне в ответ.
— Малышка моя, — я прижимаю к себе ее спеленатую, — Ну не достаются победы даром, солнышко моё. В этот раз пришлось заплатить тебе. За всё. За всех.
— Только на ноги встала… только человеком себя почувствовала… — она говорила не в силах справиться с рыданиями, тяжело и прерывисто втягивая в себя воздух, — И опять урод!.. Не тело, так лицо!.. Опять плавать «консервой»! Ты знаешь…, что такое лежать там…, на дне… и дышать через эти трубки…, а мышцы дергают… эти мерзкие стимуляторы?… Знаешь?
— Нет, малышка, не знаю. Но скоро придется узнать.
Она так удивилась, что даже замерла на какое-то мгновение.
— Почему?… придется…
Огромные удивленные глаза над… маской.
— Омоложение, — выдавил я из себя, — Мы обязаны…
Вот уж не думал, что когда-нибудь буду оправдываться по этому поводу.
Но дело было сделано — истерика начала затухать.
— В сорок, да?
— Да…
— Но это ненадолго положат, дня на два…
— Да…
«Думай о чем угодно малышка, но не об этом мешке на твоем лице и не о том, как ты с ним выглядишь.»
Дыхание ее почти выровнялось, но настроение не улучшилось, в таком состоянии можно часами лить слезы.
— Солнышко мое, ты же такая сильная… так чего вдруг? — я гладил ее волосы, почти придушив, настолько крепко прижимал к себе не давая отвернуться, отвести взгляд.
— Я не сильная. Я обычная! — вдруг выкрикнула она в ярости, — Обычная! И я…
Тут она оборвала себя и все же ухитрилась отвернуться.
Разговора не будет.
Я уставился на тонкую, изящную шейку… Эту шейку уже ломали… Дядя-любовник. Как ни странно, я его понимаю… Эта девчонка доведет до бешенства любого.
Я впился жестким поцелуем в место, где билась жилка, Викен тихо вскрикнула и выгнулась. Еще и еще раз… Наверное ничего не было слаще этой тонкой кожи и бьющегося в сладких конвульсиях тела подо мной.
Но она все же вырвалась, выскользнув из кокона, в который я ее спеленал.
— Отстань, — с каким-то непонятным страхом и неуверенностью произнесла она.
Я просто смотрел на нее. Не отстану, конечно же. Ни за что.
— Отстань! — уже тверже крикнула она, — Мне не нужна твоя жалость!
— ДУРА!!! — от моего крика задрожал визор на стене. — КАКАЯ жалость!? Я люблю тебя, идиотку! Меня чуть инфаркт не хватил, когда я решил, что ты сдохла там на посту! А когда ты в регенераторе… Да ты…!
Я схватил ее, ошалевшую от моих слов, и подмял под себя, прижимая ее руки
— Ты глупая-глупая девчонка…
И чтоб не успела ничего сказать, поцеловал с другой стороны такую же трепетную венку…
Просыпаться было немного страшно. Мало ли что взбредет в голову этой малахольной синто, возьмет и разобьет то маленькое и хрупкое счастье, родившееся этой ночью. Не открывая глаз я потянулся туда, где по моим расчетам должно было быть ушко и… наткнулся на что-то студенистое и неприятное. «Банка». Я открыл глаза, чтобы увидеть этот экзаменующий взгляд…
Ну я тебе покажу, экзаменатор!
Спустя секунду раздались крики
— Ай! Ай! Больно! Ты что с ума сошел!?
— Ты все поняла? — ласково спросил я.
На круглой упругой попке виднелись следы зубов.