Увидеть лицо

— Не буду я ничего рисовать! — Марина отшвырнула от себя бумагу и ручку и оттолкнула Алину с такой силой, что та чуть не упала. — Психопатка! Уберите ее от меня! Чего вы смотрите?! Жора!

— Виталий! — сказал Жора, точно передавая эстафету. Тот не сдвинулся с места, словно и не услышал. Алина порывисто наклонилась, подобрала бумагу и ручку, потом посмотрела на Марину.

— Ты не хочешь узнать, что происходит?

— Я и так знаю, что…

— Что у тебя было по зоологии?

— Какая ра…

— Сколько глаз у паука?

— Что?

— Сколько глаз у паука?

— Отце…

— Сколько глаз у паука?! — вдруг заорала Алина так громко, что хрустальная люстра испуганно звякнула. Марина, не ожидавшая такого громкой и яростной зоологической любознательности, дернулась назад, кресло подсекло ей ноги, и она с размаху плюхнулась в него. Верхняя пуговица ее легкого пиджака выскочила из петли, декольте распахнулось, открыв край кружевного лифчика и просвечивающие сквозь него полушария грудей, но сейчас туда не посмотрел даже Олег.

— Вы же сейчас сами говорили.

— Сколько?!

— Да не помню я! Я их боюсь до ужаса! Мне наплевать, сколько у них глаз! Я их никогда не считала! Ну… кажется, больше двух… кажется, четыре.

Виталий и Олег переглянулись, и по их лицам начало расползаться очень отдаленное подобие понимания.

— А ног сколько?!

— Много.

— Сколько?!

— Да уж десятка полтора точно! А может, больше! Длинные, волосатые…

Жора резко сел на ручку кресла, и Петр, чья ладонь в этот момент лежала на подлокотнике, взвыл и выдернул руку.

— Нарисуй паука, — размеренно сказала Алина и снова протянула ей бумагу и ручку, и на этот раз Марина приняла их, но лицо ее было взбешенным.

— Черт с тобой! Но с такого расстояния я его не увижу, а ближе…

— Не срисовывай. Рисуй из головы. Рисуй так, как ты его себе представляешь.

— Я не умею рисовать.

— Ничего, мы поймем.

Марина поджала губы, примостила лист бумаги на журнальном столике, запустила пальцы одной руки в свои растрепавшиеся волосы и, нахмурившись, начала старательно водить по бумаге ручкой. Олег отошел к балконной двери и прижался лицом к стеклу, стукнувшись об него лбом.

— Дурдом! — сказал он своему отражению.

Несколько минут прошли в молчании. Кристина села на плетеный диванчик и раскачивалась на нем, тупо глядя на темный экран телевизора. Жора подобрал с пола коробку с видеокассетой и мрачно разглядывал грозное лицо своего двойника. Олег снова и снова обозревал пейзаж, который уже успел возненавидеть. Остальные наблюдали за Мариной.

— Вот! — наконец сказала она, швырнула ручку на стол и протянула рисунок Алине, хлопнув им в воздухе. — Подавись!

Алина взяла лист, посмотрела на него, и ее лицо стало таким, будто она сейчас расплачется.

— Покажи! — потребовал Виталий, вытягивая шею. Алина отвернулась и медленно пошла туда, где лежал паук. Села на корточки и положила рисунок рядом с ним, остальные сгрудились у нее за спиной.

Если не считать плохого качества исполнения рисунка и подпорченности оригинала, настоящий и нарисованный пауки были совершенно идентичны.

— Что это значит? — прошептала Кристина. — Это же невозможно.

— Она срисовала его, — пробормотал Алексей. Его голос был почти умоляющим. — Она ведь его просто срисовала. Чего вы на измену подсели сразу?!

Алина встала и развернулась в сторону двери, ведущей в зал, и одновременно с этим туда посмотрел Виталий.

— Гиацинты завяли, а часы остановились, — негромко сказал он.

— Дело не только в этом! — Алина подбежала к креслу, подпиравшему дверь залы, вцепилась в обе ручки и дернула, сдвинув тяжелое кресло на несколько сантиметров. — Не только в этом!

— Что ты делаешь, мы же специально закрыли эту комнату, там же оружие, — воскликнула Кристина, — там же…

— Мне нужно увидеть часы! — кресло отъехало еще на несколько сантиметров.

— Зачем?

Подошедший Жора одним легким движением отодвинул, почти отбросил кресло в сторону, потом внимательно посмотрел на Алину.

— Паук пауком, но ведь каждый знает, как выглядят часы.

— Да? А ты в них разбираешься? Мог бы их починить?

— Не знаю, смотря какие. Смотря, какая неисправность, опять же. Я, все-таки, не часовщик. Может, и смог бы.

— Я бы смог, — подал голос Олег, не отводя глаз от рисунка Марины. — Если б механические, то смог. Уж что-то, а в шестеренках…

— Тогда иди сюда! — Алина резко распахнула двери и вошла в залу. Взглянула на засохшее пятно крови на паркете, на свисающую с потолка веревку, на торчащую из пола алебарду и, сглотнув, отвернулась и направилась к столику, на котором стояли замершие часы. Олег и Жора вошли следом за ней, остальные остались в гостиной. Виталий обошел кресло и прислонился к дверному косяку, сжимая в пальцах дымящуюся папиросу.

— Что ты ищешь? — осведомился Жора, глядя, как Алина водит пальцами по задней стороне часов.

— Крышка как открывается?

— Пусти, — Олег отодвинул ее и наклонился над часами. — Так, так… ага!

Он отошел к оружейной стене и с величайшими предосторожностями снял с нее офицерский кинжал, вернулся к столику и начал сосредоточенно ковыряться в часах.

— Ты бы смог их починить, Жорка бы смог их починить… — пробормотала Алина, наблюдая за его действиями. — А Борис смог бы их починть?

— Шутишь?! — Олег фыркнул. — Он же художник, а не… то есть, он был художник…

— Но он ведь был ювелиром, — Жора устало опустился на стул.

— Ювелиру вовсе не обязательно разбираться в часах, — заметил Виталий от дверей, выпуская в залу густое облако дыма. — Ему главное разбираться во внешнем виде изде…

Он замер с приоткрытым ртом, и в тот же момент Олег справился с крышкой и, осторожно сняв ее, заглянул внутрь и присвистнул.

— Елки! А как же они работали-то?!

Он растерянно потрогал пальцем несколько больших зубчатых колес, вставленных внутрь часов. На часовой механизм это не походило совершенно, казалось, шестеренки здесь находятся исключительно для того, чтобы хоть как-то заполнить пустое пространство. Каждая стояла отдельно, не касаясь других и единственное их достоинство заключалось в том, что они были очень красивыми, сияя благородным золотым. Олег дернул одну из шестеренок, она снялась легко и осталась у него в пальцах.

— Это просто футляр без начинки, — сказал он недоуменно, разглядывая шестеренку. — Все равно, что машина без двигателя. Здесь ничего нет. Это не часы, это… — Олег покачал головой. — Я бы мог, конечно, сказать, что кто-то выковырял из них механизм, но не могу, потому что здесь никогда не было механизма. Здесь нет и намека на его присутствие.

— Но они же шли! — Жора встал и тоже заглянул внутрь, а следом за ним и Алина с Виталием. — Мы же все видели! А может, их подменили…

— Они же тяжеленные — довольно затруднительно бегать с ними по дому. Да и к тому же, когда так мало времени на все. Ведь они шли, когда Борис… иначе все наши версии летят к черту! — Виталий прищурился. — Может, где-нибудь тут была батарейка?

— Не-а, — протянул Олег, придирчиво оглядывая и простукивая копию Реймского собора со всех сторон. — Ни хрена тут не было. Но как же они могли идти… без механизма?! Как?!

— А ты не понял?! — Алина ударила ладонью по столешнице — беспомощ-ный и бессмысленный жест. — Они шли, потому что Борис этого хотел! Он понятия не имел, как выглядит часовой механизм — просто знал, что там крутятся какие-то колесики — и все. Они выглядят именно так, как он себе представлял — и представлял он их себе идущими. Обязательно. Тикающими. Звонящими с наступлением нового часа. Понимаете?!

— Подожди, но ведь мы-то знаем, как устроен меха… — начал было Жора, но Алина тут же перебила его:

— А мы тут, Жора, не при чем! Это вещь Бориса. Это он хотел эти часы. Он о них мечтал! Он их себе представлял! И именно такими они и получились! Это его часы! Но Борис умер, поэтому часы больше не могут работать. Они тоже умерли. И вы даже не представляете себе, как это ужасно!