Увидеть лицо

— Но это невозможно! У насекомых не бывает никаких зубов! У пауков хелицеры… но не зубы!

— А это что?! — завопил Олег, тыча пальцем в паука. — Что это?! Объясни! Ты же тут в науке самый продвинутый! Это мутант такой, с тигриными клыками?! Или мы на другой планете?!

— «Невское» пьют по всей Галактике? — поинтересовался Виталий не без язвительности, недоуменно разглядывая паучьи клыки и восемь пар волосатых лапок, переворачивающие с ног на голову все его немногочисленные знания о насекомых. Кристина раздраженно посмотрела на одеяло на диване, которое даже не шевельнулось, — похоже безмятежно спавшей под ним Ольге все происходящее нисколько не мешало.

— А вот в другом фильме… — начала было она, но Олег внезапно вскочил, дал пинка ни в чем не повинному креслу и заорал — и от злости, и от боли в ушибленной ноге:

— Хватит! Хватит про фильмы! То колдовство, то фильмы!

— А может, он ненастоящий? — несмело предположил Алексей. Олег яростно посмотрел на него.

— Да?! Конечно! Игрушечный! Куда у него ключик вставляется?! Или «Энерджайзер»?! Не подскажешь?!

— Перестаньте орать! — взвизгнула Марина, со звоном теребя в пальцах подобранные ключи. — Вы уберете с пола эту пакость или нет?!

— Тебе надо — ты и убирай!

— Слушайте, ну хватит уже! Паук — и паук! Лично мне наплевать! У нас покойники в холодильнике — забыли?!

— Вот кто-то смотрит и потешается!..

— Еще раз про эксперимент напомнишь — убью!

— Ты и до этого так решал свои проблемы?

— Скорее всего, это насекомое — продукт генной инженерии, вот что!

Алина, до этого момента сидевшая на корточках, до боли вжав ладони в щеки и сморщившись в мучительном раздумье, вдруг захохотала, хлопнула себя по коленям и повалилась на пол, словно смех был лезвием, перерезавшим те непрочные ниточки, на которых пока еще держались ее самообладание и напряженные мышцы. Хохот походил то на рыдание, то на задыхающийся кашель. Из уголков рта выплескивалась слюна, ноздри бешено раздувались, рыжие кудри прыгали по серебристому ворсу ковра. Корчась на полу, Алина сучила ногами и хохотала, то и дело взвизгивая — то ли от изнеможения, то ли от избытка эмоций.

— Алька, ты чего? — испуганно спросил Олег, наклоняясь над ней.

— Готова, — констатировал Алексей, опасливо поглядывая в ее сторону. — Башня обрушилась. Запереть ее надо! А то она…

— У нее просто истерика! — перебила его Марина, бросая косые взгляды на шкаф. — Как у Кристинки. Дайте ей по морде или воды плесните.

Виталий наклонился над Алиной, но прежде, чем он успел что-то сделать, девушка одним прыжком вскочила на ноги и, продолжая смеяться, но уже тише, посмотрела на остальных, качая головой, и в этом жесте было что-то безнадежное и одновременно снисходительное.

— Галактика! — протянула она и облизнула губы, словно слово обожгло их. — И в одном-единственном человеке нельзя до конца разобраться, а вы уже говорите о Галактике!

— Ты это к чему? — голос Олега дрогнул. В глазах Алины мерцал тот странный полубезумный огонек, который предшествует ревущему пламени истины, могущему пожрать без остатка все представления, устои и правила, а, возможно, и тебя самого, и внезапно ему очень захотелось последовать предложению Алексея.

— А вы еще не поняли? — теперь в ее голосе было что-то плачущее, по-детски беспомощное. — Мы ведь здесь три дня и за это время успели ведь кое-что узнать друг о друге… заметить, понять… Обрывки фраз, поступки, желания, страхи, все эти вещи… А здесь паук с зубами млекопитающего и шестнадцатью лапами! Вы не поняли?!

Сунув руки в задние карманы джинсов, она неторопливо пересекла комнату и подошла к окну. Стразы на ее широком ремне холодно поблескивали, пытаясь соперничать с ледяным блеском огромной люстры.

— Лично я не понял! — с вызовом заявил Вершинин и тоже сунул руки в карманы, в которых его широченные ладони едва поместились. — Паук вполне настоящий и нам он…

— Ты уверен? — спросила Алина, глядя сквозь мокрое оконное стекло, потом повернулась, прислонившись спиной к подоконнику. — А ты знаешь, что гиацинты завяли?

— Какие еще гиацинты? — осторожно спросил Жора, всем своим видом давая понять, что начинает сомневаться в Алинином психическом здоровье.

— Гиацинты, там, на клумбе, возле входа. Из окна моей комнаты они очень хорошо видны… Когда я ходила к себе, то видела их… Они цвели все время…но сегодня днем они завяли.

— Гиацинты, которые цветут только весной… — медленно произнес Виталий и взъерошил свои волосы. — Да?

— Харченко дрыхнет, как из пушки… — пробормотал Олег. Его пальцы извлекли из кармана зажигалку и теперь нервно снова и снова выщелкивали из нее яркий лепесток пламени. — Мне бы ее нервы… или ее порцию! И ведь фиг разбудишь… заразу! Пауки, гиацинты…

— Светка вчера сказала мне, что всегда мечтала о цветнике, в котором бы росли гиацинты, тюльпаны и тагетесы. Росли и цвели бы круглый год. Но это весенние цветы… и тем не менее, они цвели здесь осенью, в открытом грунте…

— Но Света умерла, и цветы завяли… — Виталий потер плечо. — Словно это она давала им жизнь.

— Ребята, вас куда занесло? — Олег потянулся за сигаретой, рассеянно сунул ее в рот не тем концом, но тут же спохватился и исправил положение. — Вы сами хоть понимаете? Звучит красиво, но человек жизнь цветам давать не может, если только они не на нем растут!

— В таком случае, не подскажешь, какое это по счету совпадение?! — Виталий повысил голос. Олег скептически пожал плечами, давая понять, что не собирается ему ничего доказывать, поскольку считает это совершенно бессмысленным, потом обвел взглядом остальных, как бы приглашая и их поучаствовать в разговоре, а не скромно стоять в сторонке.

— Марин, а ты хорошо училась в школе? — вдруг спросила Алина, и Рощина, меньше всего ожидавшая подобного вопроса, ошеломленно вытаращилась на нее.

— Чего?

— Я спрашиваю, в школе ты хорошо училась? Что у тебя было по биологии?

— А тебе какое дело?! — довольно грубо произнесла Марина, разглаживая свои измявшиеся брюки.

— Ну, ответь же на вопрос? — предложил Виталий. В его глазах прыгали смешинки, но в голосе чувствовалось плохо скрываемое нетерпение. — Или у тебя настолько уж темное прошлое?

Алина перестала сверлить Марину взглядом, отвернулась и бегло оглядела гостиную, потом вдруг подбежала к двери в библиотеку и рванула ее на себя прежде, чем кто-нибудь успел ее остановить. Вбежав внутрь, она буквально через несколько секунд выскочила обратно. В ее руке была ручка и лист белой бумаги. Не останавливаясь, Алина быстрыми уверенными шагами направилась к Марине, и та, увидев мрачную решимость на ее лице, попятилась и вжалась спиной в стену, выставив перед собой ключи, словно они были крестом, а приближающаяся Алина — изголодавшимся вампиром.

— Не подходи!

Алина посмотрела на ключи с тем снисходительным презрением, с каким, очевидно, смотрят на кресты изголодавшиеся вампиры, потом решительно выдрала ключи из ее вяло сопротивляющихся пальцев, а вместо них сунула между пальцами Марины ручку, а на ладонь другой руки хлопнула лист бумаги.

— Нарисуй мне паука!

Марина ничего не ответила и, глядя на нее широко раскрытыми глазами, сейчас похожих на два эмалевых блюдца, попыталась сделать еще один шаг назад, но стена помешала. У Кристины вырвался звук, наводящий на мысль о раздавленной чьим-то тяжелым ботинком лягушке.

— Аля, — растерянно сказал Олег, — ты… это…

— Заткнись! — отрезала Алина, резко утратившая хорошее воспитание. Она толкнула Марину к креслу и зло повторила: — Нарисуй паука! Нарисуй или я тебя убью!

Жора и Алексей осторожно двинулись в ее сторону, но Виталий неожиданно преградил им дорогу и покачал головой.

— Не трогайте ее. Пусть продолжает.

— Да она с ума сошла! — Алексей попытался обойти Виталия с правой стороны, но там вдруг возник Олег.

— Не знаю, какой хреновиной она занимается, но я, кажется… Короче, пошли все вон… то есть, подальше отсюда, а ты, Маринка, рисуй!