Страница 8 из 8
– Скажите, у нее был мужчина? Друг? Любовник? Ухажер?
– Не знаю. Может, и был, – порозовела соседка. – Но я не видела.
– Вы не заметили, из квартиры ничего не пропало? Что-нибудь ценного?
– Так, на первый взгляд как будто ничего. Но, с другой стороны, я же не лазила по шкафам, ящикам, сумкам.
– Где работала Ольга?
– Да нигде, – сердито отмахнулась соседка. – Сначала работала где-то секретаршей, но потом уволилась – платили мало.
– Она искала работу?
– Нет, не думаю.
– А на какие же средства она жила?
– Может, мать ей что оставила? Не знаю. А спрашивать было неудобно.
– Но были у нее какие-нибудь драгоценности, золотые вещи? – Марк едва не зевнул, задавая эти дежурные вопросы. Хотя они были крайне важны. Ведь, если девушка не работала, но ни в чем не нуждалась, значит, был человек, который ее содержал и, вполне возможно, имел отношение к убийству.
– Были, конечно, были. Как не быть?
– Вы поедете с нами на квартиру Погодиной. Посмотрите, может, что-то и вспомните.
– Конечно. Буду рада помочь следствию, – сказала она торжественно. – Господи, она же умерла! Никак не могу привыкнуть к этой мысли. Надо же – удушили! А где ее одежда-то, я хотела спросить? Там, в морге, она без одежды.
– Ее так нашли – без одежды. Может, вспомните, во что она была одета, когда вы видели ее в последний раз, какие на ней были украшения, хорошо?
– Да-да, я постараюсь вспомнить. Бедная девушка, за что ее так?
– Тамара Серафимовна, имя Ирина Овсянникова вам ни о чем не говорит? – спросил Марк на всякий случай.
– Как вы говорите? Овсянникова? Нет, что-то не припоминаю. Но если вспомню, обязательно скажу вам. Ирина… Нет, думаю, у меня не было таких знакомых. А что?
8
До супермаркета она дошла без приключений. Человек, идущий за ней, куда-то свернул. Во всяком случае, обернувшись спустя несколько минут, Елена поняла, что на улице она совершенно одна. Вокруг было тихо. Она вошла в супермаркет, взяла тележку и покатила ее вдоль заставленных продуктами стеллажей. Оказывается, таких полуночников, как она, было не так уж и мало. В основном это были мужчины, которые с равнодушным видом наваливали в свои корзины упаковки с пивом, чипсы, кетчуп, сосиски и пакеты с пельменями. Дома их ждал, судя по всему, холостяцкий ужин.
Лена же складывала в свою тележку принципиально другую еду: мюсли, кефир, молоко, творог, сахар, печенье, вишневый джем. Уже перед кассой решила заехать в мясной отдел и купить охлажденную курицу, чтобы сварить суп. Вспомнила, что у нее нет моркови, и медленно, не спеша покатила в сторону овощей и фруктов. Пакет моркови, зелень, два апельсина, виноград. Мысль о том, что все это ей предстоит нести в пакетах, в руках, что она, забывшись, набирает столько продуктов, словно поедет в машине, пришла ей в голову только возле кассы. Но отступать уже было поздно. Четыре тяжелых пакета. Ничего, как-нибудь донесет. В кармане джинсовой куртки дремал пистолет. Интересно, как поведет она себя, если столкнется с теми, кто может подкарауливать ее возле дома? Бросит пакеты на землю, схватит пистолет и начнет палить в преступников? Ну не смешно ли?
Расплатившись, она вышла на улицу. Тихо, словно и нет никого. В нескольких шагах от нее мужчина выкладывал из корзины пакеты в багажник «Рено». Вот сейчас он повернется и выстрелит в нее прямо в упор, в самое сердце. И тогда все, кто предал и бросил ее, будут рыдать у ее могилы. Жаль только, что она этого не увидит. Она вспомнила Инну и чуть не расплакалась. Почему Инна-то ведет себя так? Неужели не понимает, как матери сейчас трудно?
Уже возле самого дома она услышала сзади себя шаги, прибавила ходу. Пакеты оказались тяжелыми. Или она просто отвыкла носить тяжести? Она быстро вошла в подъезд, мучаясь с пакетами, дверь не успела захлопнуться, как не успел сработать и кодовый замок, и следом за ней вошел молодой мужчина. Добродушное лицо, в одной руке пакет, точно такой же, как и у нее, белый, с красными буквами, а в другой. Пистолет? Нож?
– Елена Викторовна? Извините, что напугал вас. Не бойтесь, я не вор и не бандит. Просто увидел вас в магазине, узнал. Смотрю, вы идете с тяжелыми сумками.
Неужели у бандитов бывают такие симпатичные, открытые лица? Или она перестала разбираться в людях?
– Вы кто? – побледнев, спросила она. Двери лифта открылись, но войти туда она не решилась.
– Моя фамилия Гурьев. Зовут меня Сергей Я был на суде, где вы рассматривали дело моего брата, Андрея Гурьева, который отвоевывал, если можно так выразиться, свое право видеться с сыном. Они с женой развелись. А я выступал в роли свидетеля, рассказывал о том, каким прекрасным отцом является мой брат.
Она закрыла глаза. Щеки ее запылали. Ей стало стыдно за все эти страхи и за свою память, которая так предательски подвела ее. Ну конечно, она где-то уже видела это лицо, но никак не могла вспомнить. Конечно, это брат того Гурьева. Глядя на него и слушая его показания, она тогда представляла себе семью, где воспитывались оба брата, и спрашивала себя (причем уже не первый раз) – а справедлив ли закон, стоящий на стороне матери? Молодая, со взглядом хищницы, женщина, жена Гурьева, держалась на процессе уверенно, потому что знала: как бы ее бывший муж ни пытался вернуть себе сына, единственное, на что он может рассчитывать – это видеться с ребенком в определенные дни и часы. Бедолага. И кто знает, какого сына вырастит эта мамаша без отца? И не лучше ли было бы, чтобы мальчика воспитывал добрый, тихий, интеллигентного вида отец, который к тому же еще и неплохо зарабатывает?
– Да-да, я вспомнила вас. Но вы действительно меня напугали.
– Да я понял. Читал, какая у судей опасная работа, на вас нападают, угрожают, в вас стреляют. Но сейчас у вас немного поднимется настроение.
С этими словами он достал из своего пакета букет розовых тюльпанов.
– Это вам.
– Спасибо. – Она машинально нажала еще раз на кнопку вызова лифта, двери снова раскрылись, и они вместе вошли туда. Сергей Гурьев подхватил ее сумки.
– Знаете, увидев вас, я все ходил за вами по супермаркету, смотрел и думал – хоть бы не ошибиться. Но потом решил, что это все же вы. У вас такое лицо. Я понимаю, сейчас ночь, и вы, вероятно, ужасно устали, у вас работа такая… нервная, ответственная. Но все равно, я рад, что смог поговорить с вами, подарить вам цветы. Вы не думайте, я сейчас уйду. Я же понимаю, у вас семья и все такое. Но ваш муж не увидит меня, я вас только провожу, и все.
Они вышли из лифта. Лена Корсакова посмотрела ему прямо в глаза. Подумала – какой красивый молодой человек! Зачем он пошел за ней? Просто так? Потому что у него было свободное время и он увидел знакомое лицо? Но тогда зачем цветы? Он мог бы просто понять, что он не ошибся и она – та самая судья, которая вела процесс его брата. Понять и на этом остановиться, успокоиться, как человек, который какое-то время мучительно вспоминал, где он видел кого-то, и наконец вспомнил. Но цветы. К чему это? Да еще какие – роскошные, дорогие! Крупные, розово-зеленые, как попугаи, тюльпаны. Они прекрасно будут смотреться в зеленой продолговатой вазе толстого стекла.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте