Страница 131 из 157
— Не очень хорошо?
— Да.
— А что вышло не так?
— Лучше спроси, что вышло так. Вся эта затея была обречена на провал с самого начала.
Нобби застонала, и смотрю, она направила на меня эдакий неприятно подозрительный взгляд.
— Наверное, ты провалил то, что было на тебя возложено?
— Совсем наоборот. Я выполнил все, что было в человеческих возможностях. Но произошло одно из тех прискорбных стечений, в результате которого вместо минутного дела на двоих получилась массовая сцена. Все поначалу шло хорошо, до тех пор пока усадьба со службами и постройками не наполнилась шумной толпой — тут тебе и дядя Перси, и Дживс, и Сыр, и Флоренс, и так далее, и тому подобное. Естественно, все наши планы рухнули. С сожалением должен при этом заметить, что Боко проявил себя не наилучшим образом.
— То есть как это?
— А так, что он зачем-то все время называл дядю Перси «мой дорогой Уорплесдон». Такого человека нельзя без последствий долго называть «мой дорогой Уорплесдон», это обязательно плохо кончится. В ход пошли резкие выражения, из них многие были произнесены твоим любезным. Произошла крайне неприятная сцена, которая завершилась тем, что Боко обозвал дядю Перси ослом, повернулся на сто восемьдесят градусов и торжественно удалился прочь. Боюсь, что в глазах последнего он упал на самую низкую ступень.
Нобби застонала слабым голосом, и я даже подумал, не погладить ли ее по головке, но, придя к выводу, что проку от этого будет ноль, воздержался.
— Я так надеялась, что хотя бы раз в жизни Боко сегодня не сваляет дурака! — горестно пролепетала она.
— По-моему, на писателя вообще никогда нельзя надеяться, что он не сваляет дурака, — рассудительно возразил я.
— Ну ладно! Он у меня за это получит! В какую сторону он пошел, когда повернулся на сто восемьдесят градусов?
— Вон туда куда-то.
— Погоди, дай только мне его найти! — воскликнула Нобби и, пустившись по следу, точно малорослая гончая, сгинула, унесенная ветром.
Спустя секунды две или, может быть, три передо мной замерцал Дживс.
— Беспокойный вечер, сэр, — проговорил он. — Я только что выпустил мистера Устрицу.
— Да Бог с ним, с Устрицей. От Устрицы мне не горячо и не холодно. Что меня всерьез беспокоит, это судьба Боко.
— А, да-да, сэр.
— Остолоп несчастный! Надо же ему было так настроить против себя дядю.
— Ваша правда, сэр. Прискорбно, что молодой джентльмен не избрал более примирительный тон.
— Он пропал, если только вы не найдете способа их помирить.
— Да, сэр.
— Разыщите его, Дживс.
— Слушаюсь, сэр.
— Потолкуйте с ним.
— Потолкую, сэр.
— Напрягите все мозговые извилины, чтобы нащупать выход.
— Очень хорошо, сэр.
— Он где-то там бродит в молчании ночи. Хотя молчание будет не таким уж полным, потому что Нобби побежала сказать ему, что она о нем думает. Обойдите парк по кругу, и как услышите громкое сопрано, прямо туда и сворачивайте.
Он исчез, как ему было сказано, а я стал прохаживаться взад-вперед, напряженно морща лоб. Так я морщил его минут, наверное, пять, когда неподалеку от меня возникли какие-то смутные очертания, и я узнал Боко, явившегося ко мне с ответным визитом.
ГЛАВА 16
Боко показался мне притихшим и обновленным, словно его душу пропустили через пресс для отжима белья. В нем сразу можно было угадать человека, которого только что отчитала девушка его мечты, и он еще не успел толком опомниться.
— Привет, Берти, — произнес он слабым, богобоязненным голосом.
— Здорово, Боко.
— Ну и ночка!
— Да, ничего себе.
— У тебя нет при себе фляжки?
— Нет.
— Что же это ты? Надо всегда иметь при себе фляжку с чем-нибудь крепким — на всякий экстренный случай. Как собаки сенбернары в Альпах. Пятьдесят миллионов сенбернаров не могут «шибаться. Я только что перенес эмоциональное потрясение, Берти.
— Нобби тебя отыскала? Его слегка передернуло.
— Я сейчас с ней разговаривал.
— Мне так и показалось.
— Заметно по лицу, да? Ну, конечно. Скажи, это не ты донес ей про «шутейные товары»?
— Да что ты! Конечно, нет.
— От кого-то она узнала.
— Наверное, от дяди Перси.
— Правильно. Она же должна была у него справиться, как у нас прошел обед. Да, ясно, это он послужил ей источником информации.
— Так, значит, она затронула «шутейные товары»?
— О да. Затронула. Ее речи касались отчасти их, а отчасти событий сегодняшней ночи. По обоим вопросам она не стеснялась в выражениях. Это точно, что у тебя нет при себе фляжки?
— Боюсь, что точно.
— Что ж, ладно, — проговорил Боко и на некоторое время погрузился в задумчивость, а очнувшись, задал мне вопрос, как я думаю, откуда девушки нахватываются таких выражений?
— Каких выражений?
— Я бы не рискнул их повторить при джентльменах. Должно быть, обучаются в школе.
— Она что, задала тебе жару?
— Щедрой рукой. Странное это было ощущение, скажу я тебе, когда она меня пропесочивала. Стоишь и плохо соображаешь, а вокруг вьется что-то маленькое и визгливое и кипит злобой. Словно бы на тебя нападает такая собачка, пекинес.
— Не знаю, на меня пекинесы не нападали.
— Можешь спросить у тех, на кого нападали. Тебе подтвердят. Вот-вот вцепится зубами в лодыжку.
— И чем дело кончилось?
— Я остался жив во всяком случае. Но что — жизнь?
— Жизнь — неплохая вещь.
— Никудышная, если ты потерял любимую девушку.
— А ты что, потерял любимую девушку?
— По-видимому. Сам не разберу. Зависит от того, как толковать такие слова: «Ни видеть, ни слышать тебя больше не желаю ни на том, ни на этом свете, тупица ты несчастный».
— Она так сказала?
— Среди прочего.
Я понял, что пришло время утешать и ободрять.
— Я бы не стал из-за этого беспокоиться, Боко. Он удивился.
— Не стал бы?
— Нет, не стал бы. Она говорила это не всерьез.
— Не всерьез?
— Ну конечно.
— Просто так, болтала что придется? Вроде поддерживала светскую беседу?
— Я тебе сейчас объясню, Боко. Я довольно хорошо изучил слабый пол. Наблюдал их в разных настроениях ума. И пришел к выводу, что, когда они вот так кипятятся, их словам не надо придавать значения.
— И ты советуешь не обращать внимания?
— Ни малейшего. Выкинь из головы.
Боко снова помолчал. Потом заговорил, и в его голосе звучала нота ожившей надежды:
— Надо вот еще что иметь в виду: прежде-то она меня любила. Еще вечером любила. Всей душой. Ее собственные слова. Это следует помнить.
— И сейчас любит.
— Ты всерьез так думаешь?
— Вполне.
— Хотя и назвала меня несчастным тупицей?
— Конечно. Ты и есть несчастный тупица.
— Верно.
— Нельзя понимать в прямом смысле слова, которыми девушка бранит тебя в сердцах за то, что свалял непроходимого дурака. Это как у Шекспира, звучит здорово, но ничего не значит.
— Значит, твое мнение, что старая привязанность осталась?
— Определенно. Да Господи, дружище, если она могла тебя любить несмотря на серые фланелевые брюки с заплатой, простым идиотизмом такое чувство задушить нельзя. Любовь не убьешь. Ее святое пламя пылает вечно.
— Кто тебе сказал?
— Дживс.
— Уж Дживс-то должен знать, верно?
— А как же. На Дживса можно положиться.
— Ну, конечно, можно. Ты меня здорово утешил, Берти.
— Стараюсь, Боко.
— Ты вернул мне надежду. И поднял меня из глубин отчаяния.
Он заметно приободрился. Не то чтобы уж прямо расправил плечи и выпятил подбородок, но духом явно воспрял. Еще миг, казалось мне, и к нему вернется былая беспечность. Но тут ночную тьму прорезал женский голос, называющий его имя.
— Боко!
Он затрепетал, как осинка.
— Да, дорогая!
— Иди сюда. Ты мне нужен.
— Иду, дорогая! О, Господи, — прошептал он чуть слышно. — Опять?
Боко побрел прочь, а я остался размышлять над ходом событий.