Приговор

Но, к удивлению Джека, судья принял протест.

— Я не намерен приобщать данный документ к делу, мистер Тобин. Письмо целиком базируется на памятной записке мистера Хоакина Санчеса, старшего следователя мисс Джеймс, в которой приводится содержание его беседы с неким Пабло. Памятная записка является явным показанием с чужих слов. Следовательно, письмо, в котором мисс Джеймс утверждает, что убийство совершил Джеронимо, также показание с чужих слов, поскольку основано на ненадлежащем свидетельстве.

— Но, ваша честь, — возразил Джек, — я представляю его не из-за истинности содержания.

Судья улыбнулся, и его улыбка говорила: «Вот ты и попался».

— Мистер Тобин, я в юриспруденции почти пятьдесят лет. Не поверите, сколько раз я слышал об этом исключении, но до сих пор не понимаю, в чем оно заключается. Давайте конкретизируем наш анализ. Вам необходимо письмо, чтобы довести до сведения присяжных, что в мае 1986 года Трейси Джеймс уведомила Клея Эванса, что убийца — Джеронимо Круз. Но вы не собираетесь с его помощью доказывать, что убил Круз, а лишь установить факт, что Эванс получил уведомление. Так?

— Именно так, ваша честь.

— Вот здесь-то и возникает противоречие. Вы хотите бросить тень на обвиняемых, продемонстрировав, что они обладали неким знанием, хотя предмет знания неприемлем, то есть является ненадлежащим доказательством. Тем не менее вы продолжаете настаивать, утверждая, что предлагаете письмо не ради истинности содержания. Это юридическая эквилибристика, обвинитель.

Джек понимал, что судья прав. Что же до Дикарло, ему казалось, что эти двое говорят на иностранном языке. Стэнтон обратился к присяжным:

— Дамы и господа, я постановил, что доказательство номер шесть неприемлемо, и прошу вас не принимать во внимание все, что было ранее показано в связи с этим письмом. Совершенно исключить из обсуждения. — Затем он опять повернулся к Джеку: — Можете продолжать.

— Спасибо, ваша честь. Мисс Лопес, теперь перенесемся в год 1988-й. Какое положение вы занимали в полицейском управлении в то время?

— Я была по-прежнему секретарем приемной.

— С теми же служебными обязанностями?

— По большей части так.

— Получало ли в 1988 году полицейское управление письмо из полицейского управления города Дель-Рио, штат Техас?

— Да. Я не помню точной даты, но, поскольку в мои обязанности входило вскрывать корреспонденцию, знаю его содержание. В Дель-Рио арестовали Джеронимо Круза по обвинению в изнасиловании и убийстве женщины. У него обнаружили водительские права штата Флориды, в которых значился адрес в Бэсс-Крике. Полицейские направили письмо в наше управление, желая узнать, не состоял ли Круз на учете в полиции или не разыскивали ли этого человека в нашем округе. Типичная ситуация — мы постоянно получали подобные запросы.

— Если письмо представляло собой типичный запрос, почему вы его запомнили?

— Оно касалось дела Руди Келли, а это было самое крупное расследование, которое нам приходилось вести.

— Почему вы решили, что письмо касалось дела Руди Келли?

— Потому что Джеронимо Круз был свидетелем, который исчез сразу же после убийства Люси Очоа. Многие в латиноамериканском квартале считали, что настоящий убийца — именно он. Поэтому письмо показалось мне важным. — Подобный вывод был слишком далеко идущим. Джек пожалел, что не успел проинструктировать Марию, иначе она бы не совершила такой ошибки.

Реакция Джимми Дикарло не заставила себя ждать.

— Выражаю протест, ваша честь! Я вынужден требовать исключения последнего ответа. В нем содержится точка зрения, и он представляет собой показание с чужих слов. Нам можно подойти?

— Прошу вас, — устало кивнул судья.

Джимми бросился к кафедре чуть не бегом.

— Это из ряда вон, ваша честь! Эта женщина свидетельствует за целый квартал! Я настаиваю на том, что судебное разбирательство противоречит нормам правосудия.

Судья посмотрел на Джека.

— Согласен, что последнее утверждение свидетеля было неуместным, — ответил тот. — Считаю вполне достаточным, чтобы вы проинструктировали присяжных не принимать его во внимание. Говорить о нарушении норм правосудия в ходе разбирательства — это слишком.

— У меня такое же мнение, — сказал судья. — Однако будьте осторожнее, мистер Тобин. Вы ведь не хотите, чтобы процесс провалился?

— Приму во внимание, ваша честь.

Но Джимми на этом не успокоился:

— Судья, но присяжные слышали ее заявление. Вы не в состоянии вычеркнуть слов свидетеля из их памяти!

— Я вынес постановление. Мы можем продолжать. Я проинструктирую присяжных.

— Но, судья… — попытался настаивать адвокат.

— Еще одно слово, мистер Дикарло, и я вас накажу за неуважение к суду. Вы меня поняли?

— Да, ваша честь.

Представители сторон вернулись на свои места, и Стэнтон дал указание присяжным не принимать во внимание последнее утверждение свидетеля. А затем обратился к Марии:

— Мисс Лопес, вы должны свидетельствовать только о том, что знаете сами, а не пересказывать услышанные в квартале или где-либо еще сплетни. Вы поняли?

— Да, ваша честь.

— Продолжайте, мистер Тобин.

— Что вы сделали с этим письмом?

— Сразу же сообщила о нем детективу Брюму.

— И как поступил он?

— Велел соединить его по телефону с канцелярией прокурора штата. Я слышала, как он информировал мистера Эванса об этом письме, а затем сказал, что немедленно прибудет. И бросился вон из кабинета, как я полагаю, в канцелярию мистера Эванса.

— Что случилось с самим письмом?

— Он взял его с собой.

— Вы подшивали подобные письма в обычных обстоятельствах? Если да, то в какие папки?

— Подшивали. Я бы поместила его в папку с делом Руди Келли.

— Вы так и поступили?

— Нет. Этого запроса я больше не видела.

По залу вновь пробежал шепоток. Судья Стэнтон ударил молотком по столу.

— Тишина в зале! — Он грозно посмотрел на публику.

— Ваша честь, вопросов больше не имею, — сказал Джек.

— Перекрестный допрос?

Судья не успел произнести этих слов, как Джимми вскочил со стула.

— Да, ваша честь. — Он ринулся на Марию, только что не сбил ее с ног. — Мисс Лопес, я хочу поговорить о вашем новом назначении. Можно ли утверждать, что вы начали работать на мистера Тобина с его первого дня на посту прокурора штата?

— Да.

— И в тот же день ушли из полицейского управления?

— Да.

— Как долго вы работали в полицейском управлении? Пятнадцать лет.

— Да, пятнадцать.

— И ушли, не уведомив начальство заранее? Не слишком ли это оскорбительно?

— Не понимаю, что вы хотите сказать. — Мария посмотрела в упор на адвоката.

— Справедливо ли утверждение, что вы недолюбливаете мистера Брюма?

— Справедливо. — Она покосилась на коротышку-полицейского.

— И вам не нравилось, как он вел расследование по делу Келли?

— Не нравилось.

— Конкретно вам не понравилось, как обошлись с матерью Руди Келли, когда она явилась в полицейский участок в январе 1986 года?

— Не понравилось.

— Потому что нельзя так неуважительно обращаться с белой женщиной?

Джек мог бы возражать, но не стал. Присяжные имеют право сами судить, что к чему.

— Нельзя. — Мария снова покосилась на Кряхтелку.

— Вам также не нравилась то, как мистер Эванс выступал обвинителем в деле Руди Келли?

— Не нравилось.

— И вы заявили об этом мистеру Тобину?

— Да.

— До того, как он стал прокурором штата?

— Да.

— Обсуждали ваш уход из полицейского управления также до того, как он стал прокурором штата?

— Да.

— Потому что еще до того, как он стал прокурором штата, он признался, что собирается преследовать в судебном порядке этих двух людей?

— Да.

— Потому что заранее решил, что они виновны?

— Да.

Как многие адвокаты, Джимми, если у него во время перекрестного допроса пошла полоса удач, не знал удержу. Он послал мяч через две базы, его раннер подбегал к третьей, но Джимми настроился совершить круговую пробежку,[30] и его несло.

30

Здесь аналогия — в бейсболе пробежка бэттера по всем трем базам с возвратом в «дом».