Дядя Тумба Магазин

— Где?

— Где-нибудь. — Девочка пожала плечами, и ее косички, торчащие из-за спины, приподнялись. — Здесь, в кармане, все есть. Надо только поискать. Я же нашла! — И она исчезла вновь за ближайшим деревом, потом за другим и за третьим, а Сандрик остался стоять. Но он не огорчился, потому что уже знал, что девочка гуляет сама по себе. И зуб надо тоже искать самому.

Он выбрал направление и пошел в ту сторону, где виднелся, как ему показалось, просвет, и тут же попал в садик, где росли фрукты, да такие, каких он сроду не встречал, ну разве что в рекламе: инжир, персики, виноград, мандарины и лимоны. Между деревьями на грядках буровели огромные помидоры, именуемые здесь «бычьим сердцем», вился пышно горох, усыпанный сладкими и тугими стручками, алела малина и золотился крыжовник, а на плоских грядочках доспевали сытнобрюхие полосатые арбузы и желтопряные дыньки, разбросав узорчатые вокруг плети.

И здесь, между кустов и грядок, он повстречал девочку, но это была уже совсем другая девочка, и не рыженькая, а совсем темненькая, и если на рыженькой было надето беленькое ситцевое платье, то эта была в синих джинсах и в спортивной рубашке с завернутыми рукавами. Она шла между грядок, но так медленно, как ходят лишь сонные мухи, едва-едва перебирая ногами, а иной раз подняв ногу, чтобы сделать шаг, она так и застывала, стоя на одной ноге, и наблюдать со стороны это было очень даже занятно.

— Здравствуй, — сказал Сандрик и на всякий случай прикрыл ладонью рот, хотя девочка на него не смотрела. — Ты тоже это… Свободно гуляешь?

— Я свободно ем, — отвечала девочка. Была она занята тем, что рассматривала ягоду крыжовника, мохнатую, как крошечный ежик, держа ее на своей ладошке.

— Ешь — что?

— Ем то, что хочу.

— А что ты хочешь?

— Не знаю. — Девочка посмотрела на ягоду крыжовника и вздохнула. — Здесь всего так много, что я не знаю, что я хочу. Может, ты хочешь? — и протянула ему ягоду мохнатого крыжовника, подняв большие и очень грустные глаза.

— Нет, — торопливо отвечал он и пощупал языком дырку во рту. Потом спросил: — А кто тебе мешает есть? Если ты хочешь?

— Никто. Я не привыкла.

— Как это? — Сандрик сильно удивился.

— У меня диатез, — сказала девочка, — и я всю жизнь ем кашу, нет, две каши, одну гречневую и другую овсяную. Я даже крыжовника никогда не пробовала.

— А виноград? — поинтересовался вежливо Сандрик.

— И винограда не пробовала.

— Ну, арбуз… Или мандарин, банан какой…

— Нет-нет, это опасно, — сказала строго она. — Это только в кармане у дяди Тумбы не бывает диатеза… Я бы поела, но я так растерялась, а уже пора, меня будут там, наверху, искать.

Девочка сказала «до свидания» и повернулась к нему спиной, направляясь в глубь сада.

— Эй! — крикнул он вслед. — А зубы здесь… Не растут?

Конечно, он оговорился. Он хотел спросить так: нигде ли эти зубы не продаются, но получилось смешно, потому что зубы, понятно, растут не на грядках, а растут они лишь во рту.

Но грустная девочка ответила сразу, она, как рыженькая девочка, вовсе не удивилась его вопросу.

— Зубы, — сказала она на ходу, — это дальше, — и махнула рукой.

Вот туда, куда она махнула, Сандрик и направился, попав на тропинку среди зарослей дикой розы, он свернул на другую тропинку, и перед ним возник стеклянный павильон, никак не видный издалека, потому что был он весь от основания до крыши из одного прозрачного стекла. Но когда Сандрик вошел под его огромный купол, он обнаружил, что изнутри павильон вовсе не прозрачен, он весь состоит из зеркал, и пол, и стеллажи, и витрины, и потолки, и повсюду на этих зеркалах, отраженные тысячу раз, лежали игрушки. Их было так много, да еще они всюду отражались, так что могло показаться, как это получилось с Сандриком, что весь мир состоит из одних сплошь игрушек. Если бы даже сюда позвать великого какого-то математика, он все равно бы не смог их сосчитать.

Сандрик при виде такого богатства растерялся, но думаю, что мы бы растерялись тоже.

И правда, если бы представить когда-либо увиденный вами игрушечный магазин, и даже очень большой и очень хороший игрушечный магазин, а потом еще представить, что весь он уместился на одной лишь полке, а полок таких много, то вы как-то, хоть и отдаленно, поймете, что это был наш мир, весь-весь, только в уменьшенном виде, как если бы мы сами посмотрели на себя из космоса. Вот что такое игрушечный магазин в кармане у дяди Тумбы. Понятно, что, когда ты видишь сразу так много игрушек, ты не увидишь ни одной, как произошло с Сандриком. Единственное, что он смог сразу разглядеть, был мальчик-толстун, сидящий на зеркальном полу и громко сопящий, был он в коротких штанишках и маечке, а из-под маечки так и сяк очень несуразно торчали напиханные туда игрушки.

Сандрик очень удивился сидящему на полу Толстуну, он даже воскликнул непроизвольно:

— Вот это да! — Потому что Толстун, невзирая на появление Сандрика и не обращая на него никакого внимания, пыхтя, засовывал за пазуху деревянную лошадь с пышным хвостом и на колесах. Лошадь за пазуху не лезла, да и не могла залезть, уж очень много там было всего напихано. Но так как Толстун старался, майка в какой-то момент распахнулась снизу, и оттуда вырвались остальные игрушки, и среди них была сверкающая юла, кости от домино, которые сыпались, как арбузные черные косточки, зеркальце, ручные часики, заводной медведь на задних лапах и множество других разных игрушек.

Толстун посмотрел на Сандрика почти гневно. Сдвинув брови, он проворчал:

— Не говорил бы ты под руку! У меня почти все поместилось!

— Да ничего у тебя не поместилось, — сказал Сандрик мирно.

— Ты уверен?

— Конечно.

— А почему?

— Хм… Почему… Майка какая! А игрушки какие!

— Но у него же помещается?

— У кого? У него?

— У дяди Тумбы, вот у кого! — сердито добавил Толстун и стал собирать с зеркального пола фишки домино. Собирал основательно, ползая на коленях, пока не собрал все до единой и не засунул обратно за майку, а майку он заправил в штанишки.

— А все-таки, чего ты хочешь? — спросил Сандрик. Он нагнулся и поднял медведя заводного с юлой, оставалась все та же лошадь, но было ясно, что совать ее за пазуху бесполезно.

— Хочу лошадь, — сказал сразу Толстун.

— А еще?

— Еще… Все остальное, — и Толстун указал на полки с игрушками, которых было столько, сколько мог видеть глаз.

— Как? — удивился Сандрик искренне. — Все?

— Все.

— Все-все?

— Ага. А что?

От такого ответа Сандрик даже растерялся. И потому он глупо спросил:

— А зачем тебе все?

Толстун молча поднял с пола лошадь и стал засовывать ее все туда же, то есть за пазуху, влезала пока одна голова. Так с торчавшим наружу туловищем и свисающим конским хвостом, придерживая это богатство двумя руками, Толстун произнес сипящим голосом, но очень твердо:

— Хочу, вот и все.

На это возразить было нечем. Сандрик лишь вздохнул, сочувствуя такому в общем-то нормальному желанию. Ну, правда, кому из нас хоть однажды в жизни не хотелось иметь сразу весь игрушечный магазин? Пусть не такой, поменьше, но все равно: весь магазин. Сознайтесь, разве такого желания у вас не было?

Сандрик произнес огорченно:

— Хорошо. Но как ты все это сразу унесешь?

— Как-как…

— Но как? Ты знаешь? — он даже рот открыл, демонстрируя свою знаменитую дырку вместо зуба.

Толстун помотал головой и взял с полочки цветную коробку с названием: «Конструктор». Придерживая лошадь, он попытался задвинуть коробку сверху головы лошади, пока не стало ясно, что и коробка туда не влезет. Он отложил коробку и сказал:

— Главное, взять. Сперва одно, потом другое. А потом еще что-нибудь… Я уже многое взял, но их все еще больше, и сколько я не беру, они все равно не кончаются!

— Задачка! — произнес пораженно Сандрик. — Тебе это надолго хватит! А зубы, скажи, ты здесь нигде не видел?

— Зубы? — спросил Толстун и, пошарив по зеркальной полке глазами, выбрал на ней шахматную доску, лошадь он по-прежнему придерживал рукой. — Зубы? — повторил. — Тебе какие зубы? Может, тебе достать бивень от слона?