За колючкой – тайга

– Это смотря сколько денег, – резонно заметил, пряча хлеб в карман, тот. – Сколько тебе нужно? Десять? Двадцать? У тебя же есть хорошее мыло, зачем тебе деньги?

– Я просто так, предполагаю. Вдруг понадобилось мне три тысячи рублей. Где я могу их здесь найти?

Зебра некоторое время непонимающим взглядом смотрел на Андрея, потом, блеснув золотыми коронками в широком рту, рассмеялся. Вполголоса рассмеялся, как бы конвой не подумал, что сил много.

– Ты с ума сошел? Три тысячи… Вон, у Хозяина займи, он по средам добрый.

– В смысле – у Хозяина? – не понял Литуновский.

– Когда Чичу улетали, им на «вертушке» зарплату привезли, – понимая, что шутка окончена и она все равно не будет оценена по-должному, Зебра насупился. – Летун, ты здесь уже три с лишним месяца. Но ты никак не можешь вдолбить себе в голову, что здесь иные правила. Здесь невозможно что-то занять. Тем более три тонны. За карточный долг в пять рублей тебя могут опустить под нары, поэтому на интерес здесь шпилят лишь те, у кого на счету есть соответствующие суммы. С воли на строгач переводы слать заказано, поэтому сам подумай – сможешь ты найти три тысячи или нет. Кстати, а зачем тебе понадобилось три штуки?

– Я же сказал, – глухим голосом проговорил Андрей. – Просто предполагаю. Ты смеешься, что я ничего не понимаю в местных обычаях. Как же я смогу их понять, ничем не интересуясь? Странный ты человек, Саня…

Обоснование было настолько резонным, что Зебра преобразился и вновь принял свой обычный вид: чуть задумчивый взгляд, размеренные движения, легкий оттенок деловитости.

– Ну, базара нет, ты прав. Поэтому, если предполагать, то такие деньги могут быть только у «красных». – Подумав, добавил уже тихо, стрельнув взглядом по сторонам: – У Бедового могут быть, его «греет» братва капитально. Но, опять же, если у него занять такую сумму, зная, что возврат невозможен, это заранее стать фуфлыжником.

Кто такие «фуфлыжники», Литуновскому объяснять нужды не было. Проигравший в карты, занявший сумму и не отдавший долг даже с помощью родных на воле, человек мгновенно превращался в изгоя, понукать которым по нужде и без нужды отныне мог любой с разрешения кредитора. «Опускать» по тем правилам, что царили на отмороженных зонах, в шестом бараке было не принято, но и без этого каторжная жизнь должника превращалась в ад. Впрочем, чтобы получить статус отщепенца, брать в долг или проигрывать в карты было необязательно. Достаточно было установленного факта частых визитов зэка к «куму» – оперу, Хозяину или замполиту. О чем говорит зэк с этими людьми по собственной инициативе, не так важно. Главное, что по собственной, потому как порядочному зэку ходить к «ментам» западло даже по принуждению.

Значит, Бедовый…

Когда до обещанного прибытия старика оставалось два дня, Литуновский улучил момент и приблизился на делянке к смотрящему. Решиться на подобный разговор стоило Андрею немалых усилий, однако учащенное биение сердца всякий раз сметало на его пути преграды, едва он задумывался о неблагоприятных последствиях этой просьбы. От Вики не было писем, а это значило, что от него открестились. В конце концов, думалось ему, шесть месяцев разлуки – не срок. Всего один поход атомной субмарины. Живут же люди. Любят друг друга и ждут. Успокаивала мысль о том, что, слава богу, родители не дожили до такого его позора. Старики в этом возрасте впечатлительны, им уже трудно что-то объяснить. Так что лучше, что померли до этого…

Колода, телохранитель, нужды в котором у Бедового не было и держал которого Толян скорее от куража, нежели по необходимости, отреагировал на появление зэка вблизи смотрящего, и тут же подсел к пню, за которым расположился Бедовый.

– С тобой один на один можно поговорить? – поинтересовался Летун.

– Я проверю его, – ответил за Бедового Колода и стал предпринимать попытки обнаружить под робой Литуновского что-то, что могло оказаться похожим на оружие.

– Оставь, – недовольно поморщился Толян, понимая, что для убийства Летун мог подгадать и более удобный случай, нежели «мокруха» на глазах конвоя и зэков. – Отойди, покури пока. О чем разговор будет?

За три месяца Андрей, присматривающийся к каждому событию на «даче», уяснил для себя одну важную деталь. Со смотрящим, во всяком случае, с Бедовым никогда не нужно начинать разговор с пятки, если главная тема – голова. Толян соображал не так быстро, как многим хотелось бы, однако всегда делал правильные выводы, а потому манеры зэков заводить рака за камень и потом выводить его оттуда в виде гуся ему крайне не импонировали. Он чем-то напоминал занятого начальника, к которому посетитель пришел с просьбой расширить жилье, а начал просьбу с вопросов о здоровье.

– Мне нужны деньги.

– Вот как, – заключил Толян и посмотрел на кроны деревьев. – Ты помнишь, Летун, наш последний разговор? Я тоже начал с тобой развивать тему, которая была мне интересна, но кроме глупых отмазок в ответ я ничего не услышал. Потом я сказал, что продолжим разговор позже, но ты почему-то понял эти слова каким-то странным образом. Наверное, ты ждешь, когда я снова пошлю за тобой человека, но так не бывает, Летун, так не бывает. Второй раз к разговору я никого не приглашаю. Ты не идешь сам – твое дело. Значит, проблема у тебя есть, и влазить в нее мне, поверь, не хочется. Каждый человек, даже здесь, имеет право на свою тайну. Жаль, что этого не понимают менты, однако я понимаю четко. Ты отказал мне в общении, то есть – в уважении, а сейчас приходишь и говоришь – мне нужны деньги.

Андрей вынул из пачки сигарету и медленно раскурил.

– Разве я сказал тебе тогда, Бедовый, что не разговариваю с тобой по причине неуважения?

Толян не стал морщиться, как Зебра, но внимательно посмотрел на собеседника и тихо заговорил.

– Мне не нужно много уважения, Летун. Мне хочется постоянного общения и малой толики внимания. А вместо этого ты приходишь и просишь деньги.

– Я их еще не просил.

– Какая разница? – равнодушно заметил Бедовый. – Через минуту попросишь.

Сказать, что он имел впечатляющую внешность, какую постоянно рисуют в образах авторитетов кинорежиссеры, было нельзя. Смотрящий за шестым бараком был того же роста, что и Андрей, вес его был тот же и возраст, пожалуй, тоже. Не было наколок, подтверждающих его статус, во взгляде отсутствовало презрение. И сейчас, после его коротких фраз, из которых он составлял свой разговор с Литуновским, последнему стала ясна еще одна истина. Бедовый настолько авторитетен, что не имеет нужды подчеркивать это дополнительным куражом. Андрею на воле немало пришлось пообщаться с ему подобными, но ни в одном он не видел столько уверенности, спокойствия и расположенности. Хвойный воздух и свежий ветер выветривают, по всей видимости, все лишнее, оставляют главное и заставляют человека с этим жить. И сейчас нужно было признать, что доводы лагерного авторитета, больше похожие на академическое мнение, были вески и убедительны. Настолько убедительны, что Андрей на секунду растерялся.

Трудно говорить с человеком, когда вокруг поют птицы, лес дышит свободой – ему безразлично, что опутан колючей проволокой, сердце бьется от понимания возможности покинуть эти места и боязни за то, что этого может не случиться лишь по причине того, что у сидящего напротив человека окажется неподходящее настроение.

– У человека есть тайны, ты прав, – давя в горле комок, произнес Литуновский. – Однако отказывать в просьбе, потому что я не слишком общителен, неправильно.

– Ты хочешь рассказать мне о том, что правильно, а что нет? – удивился Бедовый. – Кстати, я ничего не понял из того, что ты сказал. Тем не менее кажется, что ты прав. Зачем тебе деньги? Ты проигрался?

– Я не играю в карты.

– Проспорил?

– Я тут ни с кем не спорю.

– Это ты правильно делаешь, – похвалил Толян. – Тогда объясни мне, Летун, на что хочет потратить две с половиной тысячи рублей человек, носящий на груди бирку с номером отряда смертников? Я не вижу поблизости ни магазина, ни бара, ни, на худой конец, ни одной проститутки. По этой причине, услышав просьбу, я потерялся в догадках.