За колючкой – тайга

В углу, в самом сыром отсеке барака, Луп доказывал Веретену, что помилования не следует ожидать тому, кто уже в четвертый раз, будучи признанным особо опасным рецидивистом, судим за разбой. Веретено приводил пример, когда помиловали даже убийцу.

– Дурак, – громил Луп. – На суде выяснилось, что убивал не он. И это не помилование, а оправдательный приговор.

Веретено говорил, что разницы не видит.

– Садись, – сказал Бедовый, кивнув на нары напротив.

Андрей присел на край и стал растирать ладонью лоб. За последние два часа в голове накопилось столько предубеждений и мнительности, что он уже не знал наверняка, стоит ли доверяться смотрящему даже в такой части. Тактика взаимоотношений между авторитетом и Хозяином Литуновскому была понятна предельно ясно. Можно догадаться о том, что побегов и склок на зоне не хочет ни тот, ни другой. Кто такой Летун для Бедового? Обычный зэк, мнение о котором этим днем он уже высказал. А разговор о пятидесяти тысячах долларов – это не более чем блесна. Кто в такой ситуации скажет «нет»? Любой скажет – «да, конечно, ерунда какая – пятьдесят тонн „зеленых“».

Хозяин наверняка дает смотрящему некие послабления. Некоторые, это те, которые визуально ощутимы. Но, поскольку в тумбочке Толяна не переводится водка, хорошие сигареты и яства, о присутствии которых на «даче» любой зэк может лишь мечтать, следует подумать еще и о незримых послаблениях. Естественно, за это нужно платить, а заплатить Хозяину Бедовый может лишь покорностью зоны.

И тут – нате, «рывок». Получается, Бедовый не столь уж авторитетен, если после инструктажа вверенного личного состава ему плюют в лицо и перелазят через ограждение «запретки». Так стоит ли идти до конца в отношениях с Толяном? Даст денег, а потом, через километр, Литуновского встретит в лесу конвой и искалечит на полных основаниях. Ну, сопротивление, нападение на сотрудников администрации, нож приклеят к делу… Ой, как нехорошо.

– Куда ты собираешься направиться?

«Дам отбой, – подумал Андрей, – не к добру все это. Отскочу, дальше будет видно».

И тут ему на плечи бросилась Вика…

– В Назарово.

«Не верь, не бойся, не проси», – гласила самая крупная надпись на барачном потолке, ставшая уже лозунгом движения осужденных всея Руси.

Только что Литуновский нарушил все три постулата. Он поверил Бедовому, попросил его о помощи и при этом боялся совершить самую крупную ошибку в своей жизни.

«Я схожу с ума без тебя», – сказала Вика и оплела шею Литуновского нежными руками…

Он мог бы стерпеть и это, потерять еще полгода времени на подготовку более верного способа ухода с «дачи», но тут его дернул за штанину сын…

– Не вздумай этого делать, – едва слышно проговорил Бедовый и тут же повернул голову на рев из угла: «А я говорю тебе, мордохай, что милует президент, а оправдывает судья!» – Звук выключили!..

В углу раздалось – чмак! – обозначилось место стыковки кулака с челюстью, и звук действительно исчез. То ли Веретено, то ли Ляп закончили беседу способом применения физических унижений оппоненту.

– Выбрось из головы. – Это обращалось уже к Литуновскому, вполголоса. – В Назарове шнырей администраторских на подсосе – у каждой кассы и любого пути немерено. Дойдешь до первых домов, обходи город лесом и двигайся вдоль путей слева. Там есть ручей, рядом с ним и иди. И не видно, и вода есть, чтобы голод забить. Пройдешь два полустанка, ручей уйдет влево. Следуй за ним и выходи на автотрассу, она в пяти километрах к западу от течения. Водил не трожь, они почти все при понятиях, знают, что за лагеря здесь, все через них прошли. Помогут, дадут вещей. Деньги пригодятся потом, когда доберешься до Западной Сибири. Две с половиной… Ты не прав, это мало. А потому… – Он осторожно наклонился к тумбочке, вынул оттуда десяток пятисотрублевок, едва уловимым жестом каталы переломил их через пальцы и опустил в карман Литуновского. – Если повезет – не забудь о том, что тебе говорил человек, который их дал тебе. Ни слова не забудь, Летун. Но самое главное – ты слышишь? – самое главное – ни при каких обстоятельствах не вступай в разговоры с местными. Если увидишь кого, лучше крюк дай и время потеряй. Не приближайся к ним и ничего у них не спрашивай. Ты понял?

И Андрей понял. Бедовый решил, что деньги Литуновскому нужны для покупки билета, и потому сам направил его по верному пути. Но в зоне не бывает верных путей, и, несмотря на очевидные откровения, Литуновский не стал верить Толяну до конца. Если что, пусть ждут его у ручья. В это время он будет двигаться к встречающим под углом в девяносто градусов.

– Я так и поступлю, – сказал Летун Бедовому, за что получил поощрительный кивок головы.

Разговаривать более было не о чем, и Андрей, ощущая в кармане и душе благодать, вернулся на нары.

– Бедовый мозги промывал? – полусонным голосом прошептал Зебра.

– Что-то вроде этого.

Настоящая любовь пришла к Андрею слишком поздно. Были у него женщины, были связи, их было даже больше, чем у среднестатистического мужика. Крепкий телом, красивый лицом и манерами Литуновский всегда был востребован, и его уход доставлял очередной девушке значительные нравственные переживания. Почти такие же, о каких пишут оскорбленные исковики в своих заявлениях в суд о защите чести и достоинства. До судов, слава богу, дело не доходило. Через неделю Андрей убеждался, что та симпатичная, которую он избрал для общения, для непосредственно общения не подходит по причине своей ментальности. Деньги, машина, квартира… Словом, в Андрее ее требовательно интересовало все, чего в нем не было раньше и не обнаруживалось до самых последних дней свободы. И он уходил. Разговоров по-американски, с выяснением всех отношений и решением остаться друзьями он не понимал. Просто уходил, когда обоим становилось понятно, что масло с водой, как они ни старались, не совместили.

Другая была поплоше фигурой, но мудрее опытом. Но ежедневные разговоры о грабительском характере проводимых в стране реформ были не для него. И он снова уходил, прекрасно понимая, что в этом случае можно даже не прощаться. Она, мудрая женщина, поймет все и без слов.

Он не метался, не выбирал, а просто жил. Случалось – получалось. Не получалось – разбегались. Как бы то ни было, инициатором интереса к себе всегда был он сам. И это доставляло многим знающим его красоткам обиду и раздражение. А пять лет назад в его жизни произошло событие, дать определение которому он не мог до сих пор. В комнату его жизни без спросу, пинком растворив дверь, вошла женщина, попросила чаю и легла на его диван. Наутро она уже переставляла мебель, но Литуновского, к его великому изумлению, это не бесило, а восхищало. Вика пришла незаметно, как во время последних февральских метелей сквозь облака вдруг пробивается мягкий лучик солнца, и этот лучик, расширяясь с каждой секундой, начинает растапливать окружающий его снег и заставляет расцветать цветы. Она пришла и осталась. Самая красивая, самая нежная, самая умная и понимающая.

Когда ему случилось тридцать шесть, и произошло это чудо, Литуновский впервые за все эти годы ощутил любовь. Его любила близкая женщина и не скрывала это ни дома, ни при посторонних. Наверное, именно поэтому полюбил и он. Прочь юношескую пылкую любовь, долой зрелые увлечения. К человеку в тридцать шесть пришла вместе с женщиной любовь, и это было впервые, когда ему не хотелось уйти.

А через год родился Ванька. И они трое были самыми счастливыми людьми на свете. До самого последнего дня, когда в руках Андрея оказался тот проклятый пистолет…

Летун осторожно, чтобы не скрипнули доски нар, наклонился и чуть приподнял оторванную с вечера доску полового настила. Уложил в гнездо свернутые вчетверо купюры и так же тихо доску опустил. Ни у одного конвоира, затей «красные» сейчас полный шмон, не возникнет мысль о тайнике под этой прогнившей доской.

И сейчас он, положив на нары свое исхудавшее, но все еще готовое к борьбе тело, прикрыл веки. Дождаться утра…

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.