Страница 54 из 96
Казалось, Елена была не в том настроении, чтобы спокойно вернуться к нему. Сейчас ее дух был на подъеме. Она энергично шла впереди меня, распахивая двойные двери и быстро оглядывая присутствующих, словно и не замечала сквернословия пьяных или двигающихся человеческих парочек, которые сплелись с целью получения удовольствия. Как я тогда заметил, это был не тот пир, куда можно было бы взять с собой тетушку Фебу.
— Думаю, тетушка бы с этим справилась, — не согласилась Елена. Если говорить о моей собственной тетушке Фебе, то она, возможно, была права. — Но будем молиться, чтобы твоя мама никогда не узнала, что ты сюда приходил!
— Я скажу, что это ты меня привела… — внезапно улыбнулся я. Я заметил в ее внешности приятную перемену. — Ты вымыла волосы!
— Много раз! — призналась Елена. Потом она покраснела.
В одной из колоннад музыканты, приехавшие с испанскими танцовщицами, теперь бренчали и играли на флейтах для собственного удовольствия — примерно раз в шесть лучше, чем они играли для девушек.
Тем вечером фонтанам не везло. У одного из них в маленьком атрии с четырьмя колоннами мы увидели другого сенатора из триклиния, распластавшегося между двумя рабами, пока его невероятно, до беспамятства тошнило.
— Я не знаю, как его зовут, — сказала мне Елена. — Он много выпил. Это командующий мизенским флотом… — Пока он висел между рабами, мы некоторое время наблюдали за ним, наслаждаясь полнейшей недееспособностью командующего флотом.
После получаса безуспешных поисков мы оба остановились, досадно нахмурившись.
— О, это безнадежно!
— Не сдавайся; я его тебе найду… — Та часть меня, которая хотела фыркнуть, что я сам его найду, с радостью отступила перед второй частью, охваченной откровенной страстью. Когда у Елены Юстины от решимости горели глаза, она была восхитительна…
— Прекрати, Фалько!
— Что?
— Прекрати смотреть на меня так, — прорычала она сквозь зубы, — что у меня пальцы на ногах подгибаются!
— Когда я смотрю на тебя, то подругому не могу!
— Такое чувство, что ты собирался затащить меня в кусты…
— Я знаю места получше, — сказал я.
И потащил ее к пустой кушетке.
Как только я, наконецто, с удовлетворением обнял Елену, мне под ноги упал надоедливый пучок. Я приземлился на кушетку в грациозной позе, в которой любила видеть меня богиня судьбы — лицом вниз.
— Конечно! — воскликнула Елена. — У него отдельная комната! Я должна была об этом подумать!
— Что? Я чтото пропустил?
— Скорее, Фалько! Вставай и расправляй свой венок!
Две минуты спустя Елена снова привела меня в атрий, где она твердо по указаниям управляющего вычислила комнату для переодевания его господина. Через три минуты мы уже стояли в спальне с темнокрасным потолком, как раз в той части дома, что была обращена к морю.
Через пять минут после того, как мы вошли в его будуар, я узнал две вещи. Ауфидий Крисп носил костюм, который совершенно ясно выражал его амбиции: его парадное одеяние было густо выкрашено экстрактом тысячи морских раковин из Тира до насыщенного пурпурного оттенка, который, по мнению императоров, лучше всего подходил к цвету лица. Второе. Ему повезло больше, чем мне: когда мы вошли, на его кровати лежала связанной самая хорошенькая из танцовщиц. Ее роза была у него за ухом, а половина груди — у него во рту, пока он усердно бил в ее испанский тамбурин с захватывающей энергичностью.
Я подождал, пока он закончит. В моем деле вежливость всегда вознаграждается.
LII
Танцовщица проскочила мимо нас, унося свою розу, чтобы снова использовать ее гденибудь еще. По всей видимости, для нее это было быстро и привычно.
— Прошу прощения, сенатор; я отвлек вас от процесса?
— Честно говоря, нет!
Елена Юстина быстро села на стул, выпрямившись сильнее, чем обычно. Она могла бы подождать снаружи, хотя я был рад, что она осталась посмотреть, как я справлюсь. Крисп взглянул на нее без особого интереса, потом устроился в кресле, расправил свои пурпурные складки, снова просунул голову через лавровый венок, и уделил внимание мне.
— Сенатор! Я бы поблагодарил вас за приглашение на этот совершенно особенный пир, но я пришел с Эмилией Фаустой, так что «приглашение» — это не совсем то слово! — Он слегка улыбнулся.
Криспу было около пятидесяти пяти, но он обладал неутомимым мальчишеским взглядом. У него было смуглое лицо со слегка тяжелыми, но красивыми чертами, а также прекрасный ряд ровных зубов, которые, казалось, он отбеливал порошком из рога. Мужчина показывал их при любой возможности, чтобы подчеркнуть, какие это потрясающие зубы, и как их у него все еще много. Под венком, который он носил с таким видом, словно в нем родился, я заметил, как аккуратно парикмахер уложил ему волосы. Возможно, в тот же день, судя по жирному запаху галльской помады, который наполнял комнату.
— Что я могу для вас сделать, молодой человек? Вопервых, кто ты?
— Марк Дидий Фалько.
Он задумчиво подпер подбородок.
— Ты тот Фалько, который отправил домой моего друга Мения Целера с разноцветными синяками и болью в животе?
— Возможно. А может, ваш Целер просто поел плохих устриц и врезался в стенку… Я личный осведомитель. И один из посыльных, кто пытался доставить вам письмо от Веспасиана.
Когда он напрягся в кресле, атмосфера накалилась.
«Ты мне не нравишься, Фалько! Разве это не то, что я должен сказать? Тогда ответь чтонибудь типа: Все в порядке, сенатор; ваше мнение не так много значит для меня!» Тут я увидел, что это будет совсем не то, что убеждать верховного жреца Гордиана; Крисп собирался получить от нашего разговора настоящее удовольствие.
— Полагаю, вы сейчас вышвырнете меня отсюда, сенатор?
— Почему? — Он рассматривал меня с некоторым интересом. — Я понял, что ты осведомитель! Какие качества для этого требуются?
— О, рассудительность, предусмотрительность, конструктивные идеи, умение брать на себя ответственность, надежность под давлением — а также умение сбрасывать мусор в канализацию, прежде чем он привлечет общественное внимание.
— Почти те же, что и для управляющего! — вздохнул он. — Фалько, с какой целью ты здесь?
— Выяснить, в чем вы замешаны — что более или менее очевидно!
— О, правда?
— Существует множество государственных должностей, на которые вы могли бы претендовать. Для всех нужна поддержка императора — всех, кроме одной.
— Какое шокирующее предположение! — весело сказал Крисп.
— Простите — но у меня вообще шокирующая работа.
— Возможно, мне следует предложить тебе работу получше? — попробовал он, хотя со скрытым юмором в голосе, словно смеялся над собственной попыткой.
— Я всегда открыт для предложений, — сказал я, не глядя на Елену. Крисп снова улыбнулся мне, хотя я не заметил, чтобы посыпались какиенибудь грандиозные предложения.
— Ладно, Фалько! Я знаю, что Флавий Веспасиан подсунул Гордиану; что он предлагает мне? — То, что Крисп называл императора так, словно он все еще был обычным гражданином, четко выражало его неуважение.
— Как вы узнали о Гордиане, сенатор?
— По одной вещи: если венок, который сейчас на тебе, ты получил сегодня вечером у меня, то он пришел в той партии, которую я перевозил вдоль побережья из Пестума.
— Пестум, а! А кто еще, кроме разговорчивого продавца венков, распространяет слухи, что Гордиан собирается в Пестум?
Изза моего настойчивого возвращения к вопросу я заметил, как вспыхнули глаза Криспа, которые были достаточно карими, чтобы соблазнять женщин, хотя располагались слишком близко друг к другу, чтобы быть классически правильными.
— Он сам мне рассказал. Он написал мне о смерти его брата… — Крисп замолчал.
— Чтобы предупредить вас! — Барнаб.
— Чтобы предупредить меня, — мягко согласился он. — Ты пришел, чтобы сделать то же самое?
— Частично, сенатор; и чтобы поговорить.