Страница 64 из 88
Сначала они захватили Цезарею и приступом взяли укрепленный замок Арсуф. Ах, Господи Боже, через что прошли они, сержанты и горожане, находившиеся в стенах Арсуфа? Увы, Восточное королевство потеряло столько, что, по правде сказать, никогда не сможет оправиться.
Не думайте, что Сирия скорбит об этом, ведь она решила и заявила совершенно открыто, что - по возможности - ни одного христианина не останется в ее владениях. Из монастыря Святой Марии сделают мечеть, а так как ее Сын, который должен был бы испытывать боль за это, доволен сим грабежом, мы также вынуждены находить в этом удовольствие.
Безумен тот, кто хочет бороться против турок, поскольку Иисус Христос больше у них ничего не оспаривает. Они победили - и они победят, что гнетет меня, - французов и татар, армян и персов. Они знают, что ежедневно будут принижать нас, ибо Бог, некогда бдивший, спит, а Магомет блистает мощью и заставляет блистать египетского султана.
Папа оказался весьма щедрым на прощения, (раздаваемые] французам и провансальцам, которые помогли ему [в борьбе] против немцев. Он дает нам доказательства великого вожделения, ибо наш крест не стоит турского креста, и кто бы ни захотел, оставляет крестовый поход ради ломбардской войны. Наши легаты, говорю вам сие по правде, продают Бога и Его Прощение за деньги.
Французские сеньоры, Александрия поступила с вами хуже, чем Ломбардия; турки лишили вас ваших сил и сделали пленниками, и освободит вас только выкуп. [485]
Какое отчаяние и какая беспомощность! При полной катастрофе рыцарям оставалась только Дева Мария, средоточие куртуазной любви этого страстного века. "Ибо Матерь Божия была началом нашего ордена, и в Ней и Ее чести пребудет, ежели Богу угодно, конец наших жизней и конец нашего ордена, когда Бог пожелает, чтобы сие произошло".
Все связи, которые просматриваются за эти годы, переплетаются воедино. В 1267 г. молодой Жак де Моле (который станет последним магистром ордена Храма) был принят в Боне в братья-рыцари Эмбером де Перо, генеральным смотрителем ордена, в присутствии магистра во Франции, Амори де Ла Роша. По свидетельству на процессе Моле, после принесения обычных обетов на него надели белый плащ. Затем Эмбер де Перо якобы велел принести распятие и приказал ему отречься от Бога и плюнуть на крест: Моле отрекся "устами, но не сердцем" и плюнул на землю. [486] Итак, как мы отметим по поводу процесса позднее, непостижимо, чтобы подобное с согласия Берара и генерального капитула вменили соискателям, только что произнесшим свои самые торжественные обеты "во имя Бога и Божией Матери". Равным образом невозможно, чтобы Эмбер де Перо, заслуживший в течение двадцати лет доверие двух магистров и генерального капитула, из прихоти вынуждал к такому акту. Особенно неправдоподобно, чтобы святотатство допустил Амори де Ла Рош, близкий друг Людовика Святого, избранный магистром Франции. Однако вполне правдоподобно, что обвинение в адрес Моле, хотя и клеветническое, передает умонастроение членов ордена. Под градом атак султана, за рушащимися стенами своих замков тамплиеры расточали жалобы и проклятия своей беспомощности, оставленные Богом и людьми. Сообща они презирали предательство Рима и равнодушие Неба. Разуверившиеся в Боге, преданные Святой Деве, они, возможно, сами того не зная, порождали ересь.
ГЛАВА XXI Конец Иерусалимского королевства
В год 1273 от Воплощения Господня преставился брат Тома Берар, магистр ордена Храма, в день мартовского праздника Богоматери (25-го). И магистром в 13-й день мая стал брат Гийом де Боже, который был за морем командором Апулии. И за ним послали брата Гийома де Понсона, занимавшего место магистра, и брата Бернара де Фокса, а брат Гуфье сделался великим командором, местоблюстителем магистра. [487]
Гийом де Боже, последний великий магистр ордена, находившийся на Востоке, "являлся знатным дворянином, родственником французского короля; а также был очень щедрым, и много раздавал милостыни, за что был очень уважаем; и стали орден Храма в его время очень почитать и бояться. И когда он стал Магистром, он был командором в Апулии и прожил за морем два года, и посетил все Дома ордена Храма в королевствах Франции, Англии и Испании, и собрал великие сокровища, и прибыл в Акру". [488] Боже являлся командором Триполи в 1271 г.; [489] в Апулии он сменил Этьена де Сиссея, вероятно, в тот момент, когда последний отправился за Григорием Х в Святую Землю, чтобы сообщить о его избрании на Святой престол. Прежде чем вернуться в Акру, новый магистр присутствовал на Лионском Соборе, где трагическое положение Святой Земли привлекло сочувственное внимание Папы.
Гийом де Боже более известен, чем его предшественники, благодаря хронике, составленной его секретарем и известной под названием "Хроника тамплиера из Тира". На самом деле последний не был тамплиером и провел лишь некоторое время в Тире. Возможно, его звали Жерар Монреальский, и он принадлежал к мелкой знати королевства. Ему мы обязаны третьей книгой "Деяний киприотов" - вероятно, компиляцией из различных источников. Сам он представляется сначала как паж Маргариты Антиохийской, жены Жана де Монфора, сеньора Тира, и, по крайней мере, 1269-1270 гг. проводит в окружении Монфоров. Пятнадцатью годами позднее он появляется в качестве секретаря Гийома де Боже. Он, разумеется, не брат ордена, но лицо доверенное и сотрудник магистра. Хронист знал арабский, именно он переводил на этот язык письма для Боже и составлял послания в адрес мусульман. Его функции могут быть отождествлены с функциями сарацинского писца, преданного особе магистра, и он сообщает ценные подробности о роли тамплиеров в течение последних двадцати лет Латинского королевства. [490]
Хотя о королевстве говорить уже трудно. Начиная с 1273 г. христианская территория ограничивается городами Акрой, Триполи, Берофой и Тортозой, приморскими замками Атлитом и Сайетой, принадлежащими тамплиерам, Маргатом - госпитальерам и Монфором - тевтонским рыцарям. Серией молниеносных кампаний Бейбарс урезал королевсгво; Яффа, Цезарея и Арсуф были потеряны на юге, княжество Антиохийское уничтожено на севере. Проходя Сирию из конца в конец, грозный султан захватил Бофор и Салеф, Кастельблан и Крак. Его смерть в 1277 г. и два года спора вокруг наследства дали короткую передышку христианам. Равнина вокруг Акры была разграблена сарацинскими набегами. И перед этой смертельной опасностью пулены не находят ничего лучшего, как истреблять друг друга из-за фьефов или уже не существующих титулов.
Трудно найти путеводную нить в политической и генеалогической путанице этой эпохи, где сменяют друг друга на краткий срок поколения, быстро созревшие и быстро скошенные. Генрихи сменяют Гугонов на троне Кипра. Боэмунд наследует Боэмунду в графстве Триполи, где правящая фамилия все еще титулует себя "князьями Антиохийскими". Чаще всего какой-нибудь Жан или Бальан д'Ибелен выполняет функции регента при малолетнем короле, проживая на Кипре. Народ не испытывает физического ослабления; почти все, по словам их хронистов, прекрасны лицом и рослые телом. Но для следующих поколений они бесцветные, жалкие и бессознательные существа рядом со старым рыцарством Святой Земли. Возможно, слишком длительное пребывание на Ближнем Востоке изменило - глубоко к худшему - франко-норманнский характер, потерявший прекрасные черты ума и верности. Ибо вырождение последних поколений проявляется в неописуемом смешении мелочных ссор и корыстных причин, вызванных отсутствием элиты, способной на разумную политику. Среди этих марионеток один Гийом де Боже являет фигуру государственного мужа.
Интерьер, в котором двигаются эти эфемерные существа, становится все более и более пышным; все богатства и все народы Востока и Запада можно встретить на сирийском побережье. Пулены, уже отмеченные роком, щеголяют на праздниках и блестящих поединках. Когда Генрих II Кипрский прибыл в Акру короноваться, "они праздновали пятнадцать дней в одном месте Акры, называемом Приют Госпиталя Святого Иоанна, там, где был один очень большой дворец. И праздник оказался самым красивым, какие только знали за сто лет праздников и состязаний. И изображали Круглый стол и королеву Женской Страны [амазонок], то есть рыцарей, одетых дамами, и состязались они вместе, а потом стали монашенками, которые были с монахами и состязались одни с другими; и представляли Ланселота, и Тристана, и Паламеда, [*2] и много других прекрасных, очаровательных и веселых игр " [491] Эти игры Круглого стола происходили в тени трагедии, более горестной, чем смерть Артура.