Страница 1 из 2
Велимир Хлебников
Таинство дальних
Жрец. Омойте, омойте радостными взорами стоящую перед вами — ту, которая не хочет и малым движением ног скрывать от нас радости наши. Те же, кто не в силах перенести мысли о наступающем, пусть бросятся на мечи или найдут сладкую смерть в ропщущих волнах. (Многие без стона бросаются на мечи, другие тонут в волнах). Так, дети мои. Слышу стук многих мечей и всплеск многих волн. Утешено несказанно мое старческое сердце. Нет, не умерла еще молодость! Нет, жива еще молодость!
Жрица. Когда солнце склонится к закату и на 1/3 приблизится к морю, я воссяду на этот камень и пусть приблизятся ко мне все ищущие (л. 1 об) утешения и для каждого я найду слова утешающие и сладкие.
Все юноши. Мы волим это! Мы волим это!
1-ый юноша. Дождусь ли сладостного мгновенья? Нет силы ждать! (Падает, закалываясь, на меч.)
Вереница юношей, выступающих вперед. Мы, вспоенные и вскормленные твоими лучами, Солнце, заклинаем тебя: ускорь свой бег! приблизь радостный, всем желанный миг, когда на 1/3 приблизишься к морю. Солнце! Солнце!
И с высоких скал падаем в море, умоляя тебя: Солнце! Солнце! ускорь свой бег! (Падают.)
Жрица. Как хорошо… Пляшут волны и смертью дышат людские речи и людские поступки. Как юношественно движение этих…
(Еще один закалывается: “нет силы ждать!” как капли дождя там и здесь падают юноши. Новая вереница заклинающих солнце.)
Прислужница. Скажи же, вымолви покоряющее слово — не то все они кончат самоубийством, , и не будет нам более верных и неизменных любовников.
Жрица. Да, да, дети мои, кончайте забаву; ведь близок вечер, да и празднество будет отравлено видом слишком большого числа умирающих, то носящихся на волнах, то лежащих неподвижно на земле, точно напоминая о чем-то забытом.
(В венках из прибрежных деревьев в белых одеждах подходят к жрецу новые толпы юношей)
Жрец. Вы, юноши! Дальние и ближние! Несметной толпой стоящие на берегу моря, сегодня более прекрасного, чем когда-либо! Омойте умиленными взорами стоящую перед вами, омойте ласковым взглядом всю, с ног до головы, до последней морщины, о последнего сладкого изгиба. Омойте в священнодейственном порыве всю с ног до головы стоящую перед вами, не склоняющую и колен, чтобы скрыть хотя бы немногое от вас. Омойте, омойте!
Больше же всего обратите внимание на эти ноги, давшие вино и хмель жизни столь многим! на эти бедра, бывшие смертной плахой для столь многих полудетских станов — из коих нагота одного священнствует кружево связанное нежнейшими из сестер ваших.
Гонец. Царица! Отврати грозную красоту свою! Он, который спал столько веков проснулся. Как семя юноши, не знающее преград, течет его струение. Зеленые деревья, напрасно убегающие (л. 3) от его пламенных хлябей рыбаки с сетями и пахари с волами, все вспыхивает, как комки серы, попав на его пути. Беги! Беги! Есть путь, есть тропинка над безднами! Беги, дарующая жизнь, (Падает мертвым.)
(Двое или трое , схватив плащи, убегают, давая увидеть клочья седых волос. Но юношей, преградив путь, выхватив мечи, оставляют их на месте убитыми.)
Все. Что это? празднество — стремление к богу — нарушает дикая бессмысленная природа. Где ж разум? где справедливость? Или ты, может быть, царица, разрешишь наше затруднение? Нам же жизнь не сладка.
Жрица. Дети не изменить ли нам порядок празднества. Шествуемте все вместе и когда увидим огненное бегущее, я взойду на высокий и вполне безопасный холм, и всякий, кто добежит до огненного чудовища и взойдет на холм неся доказательством испепеленную руку, будет принят мной в сладостные, и огненные объятья.
Но кроме того, сзади нас есть тропинка — и …! кто хочет — !
Юноши. Мы волим это — о — волим! (в восторге сплетаясь )
Несколько мужей. Мы же, приняв заранее освобождающ из имеющихся у нас перстней, встанем здесь чтобы преградить дорогу безбородым, если б они случайно затесались к нам .
Прислужница (на холме у Жрицы). Как хороши. Багряные, освещая все и делая все темным вокруг себя бегут ручьи, а навстречу им бегут развевающиеся алые голубые и белые плащи юношей. Как сверкают их ноги! голые плечи, кудрявые нежные затылки! Как крылья их плащи. Два ручья. Кто прекра Все бегут вместе. Но вот один увидел. Прыжками перескакивая товарищей, бежит в сторону. Ах, это он милый мальчик. Он хочет повторить вчерашнюю ночь. Что заставляет его делать такие неестественные для всегдашнего изящества прыжки? Неужели только боязнь не быть первым? Нет я не ошиблась, госпожа; он первый добежал, смотри как вспыхнула рука в золоте реки; отпрянул в (л. 4) темноту; бежит развеваясь плащами назад; он, его первого примешь, госпожа, в сладостное благословление. Ах! золото ручья блестит и впереди его! ах, сомкнулось! Но он успеет добежать, он перебежит! И не видно его: видны голубые плащи неудержимо стремящегося. Вот добежит, вот делает прыжок… ах бедный в текучем золоте оставляя некоторое время несгорающие плащи… Ах, бедный, бедный мальчик! Не его ты будешь целовать в первых восторгах.
Бедный, бедный.
Этому поделом: тучный, сгорает раньше, чем успеет — туда же, !
А этот надеется уйти; стоит с испепеленными руками, , давая себя обтекать золоту. Рухнул. И всюду темноте, как червячки, загораются они… Но что это, госпожа, блестит сзади нас? Или мне изменяют глаза и я, в 17 лет, старуха? Слыша то, что я говорю, Твой взор не отвертывается, от того, что ты видишь?.. Пусть так. Но вот мчится с сожженной рукой… к тебе… нет падает… Вот быстрей ветра несет другой — тоже падает.
Толпы дожидающихся очереди. Скоро ли? Скоро ли?
Жрица. Сейчас. Вот упал с сожженной рукой один. Несите его. И пока я буду осыпать его мертвого поцелуями, спокойно и безжизненно смотрите в лицо Сменяющей Меня. И когда я охлажду свое тело, я сойду к подножию и предводительницей вами пойду навстречу Царства Лучшей меня.
Многие. О! О! Мы узнали, что такое слезы!
Другие. Да будет воля твоя!
Дерзновенные. Мы не позволим! Мы хотим испытать свое счастье! Дай нам, царица, иначе с мечами. (Вкусивши освобождающей влаги мужи выступают с мечами после небольшой схватки, предают земле непокорных отроков.)
Мужи. Не на это готовили мы свои мечи.
Жрица. Что же вы медлите?
Все. У нас опускаются, царица, руки выполнить твой страшный замысел.
Жрица. Ну, тогда я сама спущусь; и сожегши руку в потоке, отдамся первому, кого увижу сожженного, но …(л. 5) живого. И тогда я пойду передам жезл Сменяющей Меня. Вы же…
Все. Мы не волим Сменяющей тебя! Мы волим тебя одн!
Жрица. Что значит это возмущение всегда покорных мне? Или я уже не царица?
Все безмолвствуют, потупясь.
Прислужница. Поток изменил свое направление. Огненная влага мертва, где струилась раньше.
Все. О! О! (Бросаются смеющейся толпой и над вспыхнувшими ослепительным светом и погасшими телами повисает мост из живых человеческих тел. По временам кто-нибудь кого руки и ноги испепелились обрушивается но его место занимает другой. Мост окутывается облаком пения слабого и грустно.)