Книга кладбищ

Он вышел на тёмную аллею, где почувствовал себя спокойнее.

— Убегаешь, значит? — произнёс девичий голос.

Ник промолчал.

— В этом разница между живыми и мёртвыми, да? — продолжил голос, который принадлежал Лизе Хемпсток. Ник узнал её, хотя ведьмы нигде не было видно. Она продолжала: — Мёртвые никого не разочаровывают. Они уже прожили жизнь, сделали то, что сделали. Мы не меняемся. А живые — с ними сплошные разочарования. Например, встречаешь смелого и благородного мальчика — а он вырастает, чтобы сбежать.

— Ты несправедлива, — сказал Ник.

— Никто Иничей, которого я знала, не убежал бы с кладбища, не попрощавшись с теми, кто его любил. Ты разобьёшь сердце миссис Иничей.

Ник об этом не подумал. Он сказал:

— Я поругался с Сайласом.

— Ну и что?

— Он хочет, чтобы я вернулся на кладбище и бросил школу. Он считает, что туда стало опасно ходить.

— Почему? С твоими-то талантами и с моим колдовством — тебя и замечать-то не будут.

— Я полез, куда не следовало. В школе двое ребят мучили других детей. Я хотел, чтобы они перестали. И привлёк к себе внимание.

Теперь Лизу было видно — рядом с Ником по аллее плыл её призрачный силуэт.

— Где-то поблизости ходит тот, кто хочет тебя убить, — сказала она. — Который убил твою семью. А мы всем кладбищем хотим, чтобы ты остался живой. Можешь разочаровывать и удивлять, и впечатлять, и поражать нас, сколько тебе влезет. Только идём домой, Ник.

— Понимаешь, я наговорил всякого Сайласу. Он будет злиться на меня.

— Если бы он о тебе не пёкся, он бы не мог на тебя злиться, — ответила она.

Осенние листья блестели под его ногами. Туман размывал очертания мира. Всё в жизни Ника вдруг стало не таким простым и ясным, каким было ещё пару минут назад.

— Я сегодня сноходил, — сообщил он.

— И как получилось?

— Хорошо, — сказал он. — То есть, неплохо.

— Расскажи мистеру Пенниворту, он порадуется.

— Ты права, — сказал он. — Расскажу.

Он дошёл до конца переулка, и там, вместо того, чтобы повернуть направо, как собирался, и пойти куда-то в неизвестность, он свернул налево, на центральную улицу — дорогу, которая вела к Дунстан-роуд и дальше, к старому кладбищу на холме.

— Ты чего это? — удивилась Лиза Хемпсток. — Что ты задумал?

— Пойду домой, — сказал Ник. — Как ты советуешь.

Дорогу теперь освещали вывески магазинов. Ник чувствовал запах фритюрного масла из лавки фиш-н-чипсов. Под ногами блестели булыжники.

— Вот и хорошо, — сказала Лиза Хемпсток, снова превратившись в один только голос. Который вдруг сказал: — Беги! Или растворись! Что-то не так!

Ник собирался ответить, что всё в порядке, и что хватит дурачиться, но тут большая машина с мигалкой на крыше резко свернула с дороги и затормозила прямо перед ним.

Из машины вышли двое.

— Извините, молодой человек, — произнёс один из них. — Мы из полиции. Могу я поинтересоваться, почему вы здесь находитесь в такое время?

— Разве это противозаконно? — спросил Ник.

Тот из полицейских, что был покрупнее, открыл заднюю дверцу машины.

— Это тот мальчик, которого вы видели? — спросил он.

Мо Киллинг вышла из машины и посмотрела на Ника с улыбкой.

— Тот самый, — сказала она. — Он всё крушил в нашем дворе. А потом убежал, — она взглянула на Ника в упор. — Я тебя из окна спальни видела, — сказала она. — По-моему, это он бьёт окна в округе.

— Назови своё имя, — потребовал полицейский с рыжими усами, который был пониже ростом.

— Никто, — ответил Ник, а потом воскликнул: — Уйя! — потому что рыжий полицейский больно схватил его за ухо.

— Не морочь мне голову, — сказал он. — Отвечай на вопросы вежливо. Понял?

Ник молчал.

— Где ты живёшь? — спросил полицейский.

Ник продолжал молчать. Он хотел раствориться, но Растворение — даже с ведьминой помощью — получается, только когда люди не смотрят на тебя, а сейчас всеобщее внимание было приковано к Нику, и к тому же пара мясистых рук держала его, чтобы он не убежал.

Ник сказал:

— Меня нельзя арестовать за то, что я не говорю вам свои имя и адрес.

— Нельзя, — согласился полицейский. — Но я могу держать тебя в участке, пока ты не назовёшь нам имя кого-нибудь из родителей, либо опекуна, либо какого-то другого ответственного взрослого лица, кто мог бы прийти и забрать тебя.

Он посадил Ника на заднее сидение, рядом с Мо Киллинг, которая улыбалась, как кошка, сожравшая канарейку.

— Я тебя из окна увидела, — прошептала она. — И сразу же позвонила в полицию.

— Я ничего не делал, — сказал Ник. — Я даже не заходил в твой двор. Почему они вообще взяли тебя с собой?

— Тихо там! — прикрикнул высокий полицейский. Все замолчали, и машина в тишине доехала до дома, где, судя по всему, жила Мо. Высокий полицейский открыл ей дверь, и она вышла.

— Мы перезвоним завтра, — сказал ей полицейский, — и сообщим твоим маме и папе, что удалось узнать.

— Спасибо, дядя Тэм, — сказала Мо и снова улыбнулась. — Я выполняю свой долг.

Они поехали дальше в полной тишине. Ник изо всех сил старался раствориться, но тщетно. Его стало подташнивать. Он почувствовал себя несчастным. За один вечер он умудрился в первый раз серьёзно поругаться с Сайласом, сбежать из дома, провалить побег, а затем провалить и возвращение. Вероятно, ему придётся остаток жизни провести в камере в полицейском участке или в детской тюрьме. Бывают ли детские тюрьмы? Этого он не знал.

— Скажите, пожалуйста, а бывают детские тюрьмы? — обратился он к сидевшим впереди мужчинам.

— Что, заволновался? — спросил дядя Мо, которого звали Тэм. — Я б на твоём месте тоже волновался. Ох уж эти детишки. Совсем от рук отбились. Некоторых из вас определённо не мешало бы посадить.

Ник не понял, означало ли это «да» или «нет». Он выглянул в окно машины. По воздуху летело что-то огромное, немного над машиной и сбоку, что-то чернее и больше самой большой из птиц. Оно было размером с человека и летело рывками, слегка мечась из стороны в сторону, словно летучая мышь.

Рыжий полицейский сказал:

— Как доберёмся в участок, тебе придётся по-хорошему рассказать нам, как тебя зовут и кому позвонить, чтобы сказать, что мы тебя проучили, и тебя можно забрать домой. Ясно тебе? Будь паинькой, не усложняй нам работу, чем меньше бумажек — тем для лучше для всех. Мы твои друзья.

— Ты с ним слишком добр. Пережить ночь в участке — не такая уж пытка, — сказал высокий полицейский и, оглянувшись на Ника, добавил: — Если, конечно, ночка не выдастся горячей, тогда тебя придётся запереть с алкашами. А они могут тебе и навалять.

Ник подумал, что он лжёт. Затем подумал, что они нарочно это разыгрывают перед ним — добрый полицейский и злой полицейский.

Машина повернула куда-то за угол, и вдруг раздался удар. Что-то большое приземлилось на капот и исчезло в темноте. Послышался скрип тормозов. Машина остановилась, и рыжий полицейский выругался себе под нос.

— Под колёса бросился! — воскликнул он. — Ты видел?

— Я ничего не разглядел, — ответил крупный полицейский. — Но ты явно кого-то сбил.

Они вышли из машины и посветили вокруг фонариками. Рыжий полицейский продолжал оправдываться:

— Он был весь в чёрном! Такого фиг разглядишь ночью.

— Вот он! — крикнул крупный полицейский. Оба поспешили с фонариками к лежавшему на земле телу.

Ник подёргал обе дверцы на заднем сидении. Они не открывались. Между задней и передней частями машины была железная решётка. Даже если бы он сумел раствориться, он бы так и остался пленником на заднем сидении полицейской машины.

Он вытянулся как можно дальше, стараясь разглядеть, что произошло на дороге.

Рыжий полицейский сидел на корточках возле тела, рассматривая его. Второй стоял над ними и светил лежавшему в лицо фонариком.

Ник посмотрел на это лицо и принялся отчаянно лупить по стеклу.

Высокий полицейский подошёл к машине.

— В чём дело? — раздражённо спросил он.