Крылатые семена

Сестра Уолли, миссис Айк Поттер, которую старые друзья все еще называли Ви О'Брайен, послала брата в университет изучать право, а он удрал оттуда с третьеразрядной театральной труппой, гастролировавшей в Перте, объездил с ней восточные штаты и Новую Зеландию, а когда труппа распалась и он оказался на мели в Сиднее, — телеграфировал домой, прося денег на обратный путь. Вернулся Уолли с женой — актрисой, состоявшей в труппе на первых ролях. Ее крашеные волосы и жеманная игра в юную новобрачную не могли скрыть того, что она на несколько лет старше Уолли. Она, как видно, воображала, что ее муж — блудный сын, любимец семьи, и для нее было большим ударом, когда Питер объявил, что Уолли придется самому зарабатывать себе на хлеб. Однако, как человек добрый, Питер решил помочь Уолли и купил для него табачную лавку, надеясь, что тот угомонится и станет на ноги.

…В биографии некоего крупного фабриканта оружия говорится о том, что существуют «удобные словечки и выражения, которые позволяют государственным деятелям маскировать свои истинные цели и направлять в нужную им сторону усилия народа». Что же автор хотел этим сказать? А то, что государственные деятели маскируют истинные цели своей политики, прикрываясь громкими фразами о человеколюбии и гуманности.

Но жизнь в тесной комнатке за маленькой лавчонкой на положении жены, везущей на себе всю домашнюю работу, нисколько не устраивала миссис Уолли. И вскоре она исчезла. Уолли говорил, что она сбежала со странствующим коммивояжером. А немного спустя Уолли продал свое дело и сам скрылся, оставив Питеру кучу долгов. Года два-три о нем не было ни слуху ни духу. Потом его привезли в Калгурли, чтобы судить за кражу золота, и суд приговорил его к шести месяцам каторжных работ. Пройдя через это малоприятное испытание, он вернулся в лоно семьи с видом мученика, пострадавшего за тех, кто в самом деле занимался тайной скупкой золота и для кого он был всего лишь посредником.

…Мы не должны обманываться, принимая за действительность миф об Австралии как о стране всеобщего благосостояния или о Британском содружестве наций. Мы должны во всем доискиваться истины — не только во имя блага нашего собственного народа, но и ради прогресса и сохранения мира во всем мире…

Однако Уолли не нарушил закона приисков и никого не выдал. И потому его сестра Вайолет взяла брата в свой уютный дом, где он постепенно пришел в себя и воспрянул духом. Больше того, он стал популярной фигурой в калгурлийском «свете», играл в теннис, флиртовал и угощал друзей на денежки своего зятя, пока Айк Поттер не прекратил этого безобразия и не выставил Уолли вон.

…Есть страны, где фашизм попирает права народа и громит его организации. Он — враг демократии, социальной справедливости, человеческого достоинства. Он служит интересам поджигателей войны и всех тех, кто готов прогресс принести в жертву своей ненасытной жажде богатства и власти. Фашизм начинает заявлять о себе и у нас в Австралии…

Тогда Питер снова пришел на выручку, и, чтобы сохранить доброе имя семьи, взял Уолли к себе в бар. Молодой человек смотрел на свою работу скорее как на развлечение, но на поверку оказался неплохим барменом, завоевавшим расположение любителей выпить и посидеть в кабачке. Он умел кстати спеть песенку, рассказать сомнительный анекдот, а тем временем пиво лилось рекой, и дела бара процветали. Уолли и самому было приятно сознавать, что он полезен брату и впервые в жизни зарабатывает немалые деньги. Он любил даже побахвалиться этим: подумываю, мол, войти к Питеру в дело компаньоном, а то открою собственное заведение и буду конкурировать с ним.

Нет, Биллу решительно не нравился Уолли. Его огорчало, что Дафна проводит время с этим парнем. Надо бы пойти на танцы и дать этому субъекту понять, что лучше ему держаться подальше от Дафны.

Но местный комитет Лиги борьбы за мир и демократию назначил на этот вечер митинг для сбора пожертвований в пользу борющейся Испании. Перту Моллою и Альме Лейтон, возглавлявшим только что созданное отделение лиги, никак не удавалось расшевелить людей и пробудить в них интерес к митингам, хотя Перт недавно демобилизовался из армии и энергии у него было хоть отбавляй, а Альма изо всех сил старалась зарекомендовать себя хорошим секретарем. Билл не раз выступал на митингах в Сиднее, и они надеялись, что он привлечет слушателей. До отъезда из дому он был популярным в городе футболистом — играл в боулдерской команде «Тигры», носившей черные с желтым футболки, и частенько помогал ей одерживать победу в решающих состязаниях, на которые зимой по воскресеньям собирался весь Боулдер и Калгурли.

Конечно, говорил себе наш юный агитатор, он должен приложить все усилия к тому, чтобы митинг прошел удачно. Ведь куда важнее расшевелить население приисков, заставить его понять, какую опасность несет с собою фашизм, какую угрозу представляет для Австралии международная обстановка, чем идти на танцы и слоняться по залу, стараясь не потерять из виду Дафну.

— Где Дик? — спросил Том.

— Дик уже исчез, — нехотя ответила Эйли. — Я звала его пойти с нами, но он сказал, что собирается с Миртл в кино. Тебе не кажется. Том, что Дик что-то уж очень неравнодушен к этой девушке?

Том молча смотрел в огонь. Последнее время при упоминании о старшем сыне по лицу его все чаще пробегала тень.

— Зато Ла и Надя прямо покоя мне не дают — все хотят знать, можно ли им вечером пойти в ратушу, — поспешила добавить Эйли. Ей было тяжело видеть, как болезненно переживает Том отдаление от них Дика.

— Не рановато ли им ходить на политические митинги? — усмехнулся Билл.

— Я не часто позволяю им это, — улыбнулась ему Эйли и снова перевела взгляд на Тома. — Мы, возможно, зря таскали с собой на митинги Дика и Дафну, когда они были еще совсем маленькие. Но Ла и Надю с ними не сравнишь, эти так и сыплют вопросами — все хотят знать, что да почему. Вот таким и ты был когда-то, дружок. Сегодня они заявили, что непременно пойдут с нами, потому что ты будешь выступать.

Биллу было приятно, что дети так к нему привязаны.

— Будем надеяться, что они не единственные, у кого явится такое желание, — сказал он и улыбнулся Эйли.

В дверях появилась Дафна, такая сияющая и хорошенькая в своем воздушном наряде, с веточкой цветущего миндаля в золотистых волосах.

— Ну, как я выгляжу? — спросила она. Длинная юбка взметнулась облаком, когда Дафна сделала быстрый пируэт и стала в позу, чтобы все могли оценить, как красиво облегает ее талию узкий лиф платья, подчеркивая округлость оголенных плеч.

— Конфетка, да и только, — как бы про себя заметил Билл.

— Уолли заедет за мной пораньше: мы хотим попрактиковаться у О’Брайенов, прежде чем отправиться в «Палас». — Дафна возбужденно засмеялась, и смех ее звенел и переливался, как песня. — Мы непременно получим приз, вот увидите.

На улице загудел автомобиль. Дафна набросила на плечи пальто и, схватив бумажный пакет с розовыми атласными туфельками — своим самым драгоценным достоянием, — выбежала из комнаты.

— Помни, что на бал в Горном училище ты едешь со мной! — крикнул ей вслед Билл.

— Едва ли!

Порыв ветра с дождем ворвался в распахнутую Дафной дверь. Билл услышал шум отъезжающего автомобиля. Очевидно, Уолли выпросил у Питера его новый додж, подумал Билл и стал собирать свои заметки, терзаясь мыслью, что надо принимать какие-то меры — нельзя Дафне проводить столько времени с этим шалопаем.

— Что-то мама запаздывает. — Эйли взглянула на часы. — Она обещала заехать и довезти нас до ратуши.

— Я пойду пешком, — заявил Билл.

Закутанные в пальто и капюшоны, в кухню с криком ворвались Ла и Надя.

— Можно, мы с тобой, Билл? — бросились они к нему.

— Нет, — твердо сказала Эйли. — На улице дождик, и я не хочу, чтоб вы превратились в пару мокрых крысят.

— Но мне хочется пойти с Биллом!

Ла — живой и напористый двенадцатилетний мальчик с синими, как у Эйли, глазами — всегда старался настоять на своем.