Крылатые семена

Катарина Сусанна Причард

КРЫЛАТЫЕ СЕМЕНА

Роман

ОТ АВТОРА

Живые рассказы людей, с которыми свела меня ларкинвильская золотая лихорадка, легли в основу книг «Девяностые годы» и «Золотые мили», повествующих о Салли Гауг и Динни Квине. Но и в этой, последней, книге трилогии и в двух предыдущих автор стремился к созданию типических характеров и не ставил себе целью изображение кого-либо из современников, отступая от этого правила лишь в тех случаях, когда упоминание исторических фактов требовало и упоминания общеизвестных имен.

События в «Крылатых семенах» охватывают период с конца 1936 года, когда золотопромышленность Австралии переживала кризис, до 1946 года, когда перспектива ее оживления возникала на горизонте, подобно миражу.

Глава I

Две тоненькие стройные фигурки показались на дороге, ведущей к Боулдеру.

Миссис Гауг смотрела на них с удивлением — словно два ярких, пестрых попугая спустились на прииски. Салли возилась с цветами в саду, взрыхляла землю вокруг иссиня-алой мальвы, ростки которой Билл принес ей из леса, подрезала шелковистые пунцовые плети бугенвиллеи, перевесившиеся через забор, выдергивала засохшие стебли прошлогодних подсолнухов. Тем временем девушки подошли ближе. Какие они одинаковые, подумала Салли, точно два попугая, обе в зеленых брюках и жакетках и в красных сандалиях, на голове пестрые платочки с красными, зелеными, голубыми, желтыми разводами. Судя по этой нелепой манере одеваться совсем одинаково, они близнецы и им нравится, когда их путают.

Она медленно выпрямилась — боль в пояснице нет» нет да и давала теперь себя знать — и притаилась в зарослях бугенвиллеи, решив посмотреть на девушек, когда они подойдут поближе. Но щебетание и смех внезапно смолкли — девушки остановились.

— Я уверена, что это здесь, Пэм! — воскликнула одна из них.

— Да, пожалуй, — отозвалась другая. — Все приметы налицо: и ветхий домишко, похожий на рассыпающуюся гармонь, и желтый вьюнок, затеняющий веранду! И смотри… смотри, Пэт, — голос ее упал до шепота, — по-моему, это она сама в саду.

— Простите… — Салли увидела две взволнованные физиономии, смотревшие на нее поверх калитки. — Не вы ли миссис Гауг?

— Да, я, — ответила Салли, недоумевая, зачем она могла понадобиться этим модницам.

Но девушки, не дав ей опомниться, распахнули покосившуюся калитку и в мгновение ока очутились перед Салли на садовой дорожке; они говорили наперебой и так бурно выражали свой восторг по поводу того, что нашли ее, и так гордились этим, что Салли не могла удержаться от улыбки, слушая их забавную болтовню.

— Ну скажи, Пэм, разве она не такая, какой мы ее себе представляли?

— Чудесная! Настоящая испанская крестьянка! Как бы я хотела написать ее сейчас в этой старой соломенной шляпе — глаза улыбаются из-под полей, платье желтое, в блеклых красных цветах, а позади — пунцовое зарево бугенвиллеи!

Миссис Гауг была немало смущена тем, что ее застали в этом старом платье и рабочем переднике, да еще обсуждают так бесцеремонно. Как только ей удалось вставить слово, она спросила:

— Но кто же вы, мои дорогие? И зачем я вам понадобилась?

— Я Пэт, а это — Пэм, — пояснила та, что была побойчее. — Мы всего несколько дней назад приехали в Калгурли.

— И нам ужасно хотелось познакомиться с вами, — добавила другая. — Правда, Пэт?

— Мы так много о вас слышали!

— И мы очень хотим видеть Билла!

— Нам непременно нужно видеть Билли!

Девушки продолжали весело болтать, пока Салли вела их к веранде. Она подумала, что это, должно быть, приятельницы Билла, с которыми он познакомился, когда был в Северной Австралии или в Сиднее.

Билл вернулся всего с неделю назад и почти сразу получил работу на Боулдере. Салли гордилась внуком — сколько у него уверенности в своих силах, как настойчиво он добивается своего. Обычно он заходил к ней по пути с работы, но их встречи бывали так коротки, что для душевных излияний или разговора о знакомых, которых он приобрел на Севере, просто не было времени.

Однако из того, что успели нащебетать ей Пэт и Пэм, скоро стало ясно, что девушки не знакомы с Биллом. Они долго жили в Англии, а потом несколько лет путешествовали по Европе. Да, да, конечно, они чистокровные австралийки и в восторге оттого, что вернулись на родину. Впрочем, родились они не на приисках. Вернее, не совсем на приисках. Они уроженки Мельбурна, но Пэм обожает Сидней и намерена там поселиться. Она помолвлена с художником, которого встретила за границей. Отец, конечно, ужас как взбеленился. Ему не нравится Шон, потому что Шон — художник и всегда без денег, у бедного малого частенько нет даже пары приличных брюк. Но Пэм это не смущает. Она тоже художница и по уши влюблена в Шона. Она не позволит отцу распоряжаться ее судьбой. И Пэт тоже. Это у них твердо решено. Они намерены устроить жизнь по-своему, но пока еще вынуждены держаться за отца.

В самом деле, у них глупейшее положение — приходится обращаться к нему за каждым пенни. Правда, они могут выпросить у него все или почти все, что им нужно, но жить должны с ним вместе. Отец стареет, боится одиночества и хочет иметь подле себя кого-нибудь, кто бы за ним ухаживал. Нечего сказать, приятная перспектива посвятить жизнь старому эгоисту, когда хочется так много сделать. Ни за какие богатства в мире не согласятся они на это. Впрочем, Пэт надеялась, что, когда они все расскажут своему мельбурнскому адвокату, тот, возможно, уговорит отца расстаться с несколькими сотнями фунтов, ведь мама так много ему оставила. Они знают, что имеют право на какую-то долю наследства, но сколько это будет, им до сих пор не удалось выяснить, равно как и условия завещания матери, по которому отец является их законным опекуном до совершеннолетия.

От этой бессвязной болтовни у Салли голова пошла кругом. Она начинала сердиться: за всем этим явно что-то крылось, девушки чего-то не договаривали.

— Ничего не поделаешь, Пэм, — сказала Пэт, поймав озадаченный взгляд миссис Гауг. — Придется выложить всю правду.

А Салли подумала, что никогда теперь не спутает Пэт и Пэм, хотя девушки были совсем одинаковые — обе рыжеволосые, с зеленовато-серыми глазами, с веснушками на носу и большим ярким тонкогубым ртом — Пэт отличалась большей экспансивностью и самоуверенностью. В глазах ее светился живой ум, тогда как глаза Пэм всегда были спокойны и лишь слегка поблескивали, точно соленые озера после дождя.