Хаос ШАРПА

— Он победил, — отозвался Шарп. — И хочет, чтобы вы умерли.

— Не будьте смешным, Шарп! Мы ведь англичане! — Кристофер потерял свою шляпу, прыгая вниз, и его волосы слиплись от влаги. — У нас не убивают людей просто так!

— Я — убиваю. — Шарп сделал ещё шаг вперёд, а Кристофер и Вильямсон шарахнулись от него.

Кристофер внимательно следил за тем, как Шарп взял свою подзорную трубу.

— Вы видите — абсолютно целая. Видите? Я берёг её. — он вынужден был кричать, чтобы его слова были слышны через шум дождя и текущей среди камней воды.

Кристофер снова толкнул Вильямсона, но тот упорно отказывался нападать первым. Подполковник вдруг понял, что попал в западню: впереди — река, сзади — скала, — и наконец оставил попытки заговорить лейтенанту зубы. Вместо этого он пихнул Вильямсона к Шарпу с криком:

— Убейте его! Убейте!

Сильный тычок в спину застал Вильямсона врасплох, но он всё же поднял саблю и обрушил её на голову Шарпа. Клинки столкнулись с громким лязгом. Шарп пнул дезетрира в левое колено, нога Вильямсона согнулась, и Шарп, вроде бы не вкладывая в удар силы, рубанул его по шее мечом. Дезертира отбросило назад и вправо, а остриё палаша, проткнув зелёный мундир, вонзилось в живот. Шарп повернул клинок, чтобы не позволить ему застрять во внутренностях, и освободил рывком. Умирающий Вильямсон свалился в реку.

— Ненавижу дезертиров, — сказал Шарп. — Ненавижу проклятых дезертиров!

Кристофер неотрывно следил за поединком между своим слугой и Шарпом, который победил, вроде бы не прилагая никаках усилий.

— Нет, Шарп, — пробормотал он — Вы не понимаете!

Охваченный паникой, он попытался придумать слова, которые могли бы остановить Шарпа, но нужные слова куда-то испарились из смятённого сознания.

Шарп не сводил с Вильямсона взгляда. Несколько мгновений умирающий пытался бороться с рекой, но кровь красными струйками бежала из его шеи и живота, он опрокинулся навзничь, и его искажённое болью и ненавистью лицо захлестнула вода.

— Ужасно ненавижу дезертиров, — повторил Шарп и, наконец, посмотрел на Кристофера. — Считаете, мой палаш недостаточно хорош, чтобы пересчитать им ваши зубы?

Кристофер онемевшей рукой вытянул из ножен свою сабельку. Его учили с ней обращаться. Когда у него появлялись деньги, он за щедрую плату брал уроки в Зале Оружия Хораса Джексона на улице Джермин, чтобы освоить грациозную красоту приёмов защиты, и даже заработал сдержанную похвалу от самого великого Джексона. Но тренировочный поединок на расчерченном мелом полу на улице Джермин был совсем непохож на то, как дрался Ричард Шарп в ущелье Мисарелла.

— Нет, Шарп! — вскрикнул он, видя, что стрелок шагнул к нему, а потом испуганно вскинул свою сабельку, стараясь отвести удар взметнувшегося над его головой палаша.

Шарп просто дразнил его, проверял, будет ли Кристофер сопротивляться, но Шарп уже прочёл в его глазах, что этот человек умрёт, как ягнёнок под ножом мясника.

— Деритесь, вы, подонок. — бросил ему Шарп и сделал ещё выпад, и снова Кристофер слабо отмахнулся в ответ.

В этот момент подполковник увидел валун посреди реки и подумал, что если удастся прыгнуть на него, то оттуда можно добраться до противоположного берега и спастись. Он широко отмахнулся саблей, отстраняя Шарпа, повернулся и прыгнул, но сломанная нога подвернулась он поскользнулся на мокром камне и рухнул бы в реку, если бы Шарп не схватил его за шиворот. Кристофер упал на камень, сжимая в руке бесполезную сабельку, а над ним возвышался неумолимый враг.

— Нет… Нет… — заскулил он, потом вдруг осознал, что произошло, и ощутил, как надежда на спасение возвращается к нему. — Вы спасли меня, Шарп… Вы спасли меня.

— Если вы утонете, подполковник, я не смогу обшарить ваши карманы, — пояснил Шарп, и с исказившимся от гнева лицом проткнул его клинком.

Кристофер умер на скальном выступе чуть выше заводи, где утонул Вильямсон. Над трупом дезертира вода смешивалась со струйками крови и вливалась в общий поток, становясь сначала розовой, а потом снова прозрачной. Кристофер трепыхался и хрипел, потому что ударом палаша Шарп рассёк трахею. Это была быстрая смерть, гораздо более милосердная, чем он заслуживал. Пережидая, пока жизнь окончательно покинет подполковника, Шарп окунул клинок в воду, чтобы смыть кровь, потом вытер как следует о сюртук Кристофера и быстро обшарил его карманы, обнаружив три золотые монеты, сломанные часы в серебряном корпусе и кожаную папку, раздувшуюся от бумаг, которые, вероятно, заинтересуют Хогана.

— Проклятый дурак. — сказал Шарп, обращаясь к трупу, потом поднял голову, пытаясь рассмотреть сквозь сгустившуюся тьму, как выбраться из ущелья, и увидел над собой на краю обрыва большую тень.

Сначала он решил, что это какой-то француз, но потом услышал голос Харпера.

— Он правда помер?

— И даже не сопротивлялся. Вильямсон тоже.

Шарп вскарабкался вверх по стенке ущелья, а когда подобрался близко к Харперу, сержант опустил вниз свою винтовку и втащил Шарпа наверх. Сержант Мачедо был рядом. Вернуться на скалу они не могли, потому что по дороге шли французы, и им пришлось найти укрытие от дождя в расселине, образовавшейся в огромном валуне. Шарп рассказал Харперу, что случилось, и спросил, видел ли ирландец Кейт.

— Она с лейтенантом, сэр, — отозвался Харпер. — Последнее, что я видел, так это что она ревёт, а он её крепко обнимает и гладит по спине. Женщины любят пореветь, вы ведь знаете, сэр.

— Знаю, — ответил Шарп.

— Они поплачут, и успокаиваются, — заметил Харпер. — Странно, а нам это не помогает.

Шарп отдал один золотой Харперу, один — Мачедо, а последний оставил себе. Совсем стемнело. Ночь обещала быть долгой, холодной и голодной, но Шарп не возражал.

— Вернул всё же свою трубу, — сказал он Харперу.

— Я так и думал, что у вас получится.

— Она даже не повреждена. По крайней мере, так кажется.

Внутри сложенной трубы ничего не дребезжало, когда он её встряхивал — и он решил, что это хороший знак.

Дождь поутих, и Шарп слышал лишь шарканье ног тысяч французов о камни Сальтадора, шум ветра, журчание реки и шорох дождя. Орудийная канонада прекратилась. Где-то далеко, в Понте Ново бой закончился, и он не сомневался, что наши победили. Французы пришли, встретились с сэром Артуром Уэлсли, и он побил их хорошенько, как следует. Шарпа это радовало, потому что Уэлсли был хладнокровной скотиной, но при этом — чертовски хорошим воякой. Он устроил Королю Николасу кровавый хаос. А Шарп ему в этом помог. Внёс, так сказать, свою лепту.

Историческое примечание

Шарп в очередной раз присвоил себе чужую славу. Действительно, существовал некий португальский парикмахер, который переплыл на лодке через Дору и показал подполковнику Уотерсу три лежащих на отмели баржи на северном берегу реки, но сделал он это исключительно по собственной инициативе. Никаких британских войск на северном берегу в это время не было. И стрелки 95-ого полка не участвовали в обороне семинарии. Французы действительно считали, что уничтожили или спрятали все средства переправы на реке, но проглядели три баржи, с помощью которых организовали паромную переправу красномундирников в семинарию, по необъяснимому стечению обстоятельств оставленную врагом. История о том, как с помощью шрапнели была уничтожена французская артиллерийская батарея, взят из книги Чарльза Омана «История войны на Полуострове», книга II. Генерал сэр Эдвард Пэйджет был при этом ранен в руку, потерял её, вернулся в Англию, а после выздоровления вернулся как генерал 1-го дивизиона, но ему и дальше не везло — был взят в плен французами. Британцы потеряли семьдесят семь человек убитыми или раненными во время обороны семинарии, потери французов по крайней мере в три-четыре раза больше. Французам также не удалось уничтожить паром в Барка д’Авинтас, который тем же утром переправил через реку два батальона из легиона Королевской немецкой пехоты и 14-й полк легких драгунов, что могло составить для французов серьёзную проблему при отступлении из Опорто. Но генерал — майор Джордж Мюррей, выдвинувшись на север, к дороге на Амаранте, ограничился тем, что наблюдал за отступлением противника. Позже в тот же день генерал Чарльз Стюарт дал приказ 14-му полку лёгких драгунов атаковать французский аръергард, но Мюррей отказался продвинуть свою пехоту. Таким образом, эти боевые действия можно расценивать как малозначимые и запоздалые. Описывая сцену разговора маршала Сульта с поваром в тот момент, когда британцы начали переправу, я опирался на знание его привычек. Однако документально подтверждено, что тем утром он действительно спал почти до одиннадцати, и, независимо от того, что его повар решил готовить на ужин, ужин этот был действительно съеден сэром Атруром Уэлсли.