Страница 38 из 74
— Я очень тебя любил, ты это знаешь, не так ли? Даже когда я позволил родителям уговорить меня дать согласие на развод, я все равно тебя любил.
— Теперь это не имеет значения, Джим. Появился Гейб, за ним Этан, и никакого развода не было. И произошло все это очень давно. Так стоит ли ворошить прошлое? У нас три прекрасных сына и устроенная жизнь.
— Не нужна мне эта устроенность! — взорвался он. — Черт побери! Неужели ты ничего не понимаешь? Господи, как я тебя ненавижу! — Никогда раньше он не тронул ее и пальцем, а тут схватил за руки и тряхнул изо всей силы. — Я этого больше не вынесу! Становись прежней!
— Хватит! — Ее ногти впились ему в плечо. — Хватит! Что с тобой?
Он прочитал страх на ее лице и отпрянул в ужасе от содеянного.
Ледяная броня наконец-то растаяла, открыв таящуюся за ней ярость. Ранее она никогда не вспыхивала на ее лице.
— Ты многие годы мучил меня! — прокричала она. — Унижал перед моими детьми! Тыкал пальцем, бил под дых, сосал кровь! Изо дня в день! Я отдала тебе все, но оказывается, этого мало. Что ж, больше я этого не потерплю! Я ухожу от тебя! С меня довольно! — И она выбежала из кухни.
Джима охватила паника. Он устремился за ней, но остановился у порога. Что ему делать, если он догонит ее? Снова тряхнуть? Господи. Неужели он перегнул палку?
Он глубоко вдохнул и сказал себе, что она по-прежнему его Эмбер Линн, мягкая и нежная, как летний день. Она не уйдет от него, что бы ни говорила. Ей просто нужно время, чтобы успокоиться, ничего больше.
Даже услышав, как ее автомобиль отъехал от дома, он продолжал повторять те же слова.
Она не уйдет от него. Не сможет.
У Линн так сжимало грудь, что она едва могла дышать. Ее автомобиль мчался по узкой, извилистой дороге. Этот участок автострады считался наиболее опасным, но она ездила по нему столько лет, что даже застилающие глаза слезы не заставили ее снизить скорость. Она знала, чего он от нее хотел. Он хотел, чтобы она вновь вскрыла вены и истекла кровью любви к нему, как уже случилось однажды. Кровью любви, которая так и не вернулась.
Борясь за каждый вдох, она вспоминала те уроки, что получила давным-давно, в шестнадцать лет, когда, юная и наивная, она свято верила, что любовь поможет преодолеть разделявшую их пропасть. Но с наивностью вскоре пришлось расстаться. Через две недели после того, как она сказала Джиму, что вновь беременна. Кэлу тогда не исполнилось и года.
Ей, конечно, следовало предвидеть его реакцию, но, разумеется, у нее и мыслей таких не было. Говоря о своей беременности, она ликовала, хотя и с одним Кэлом им едва удавалось сводить концы с концами. Он же сидел как истукан.
— Ты только подумай, Джим! Еще один младенец! Может, на этот раз будет девочка, и мы назовем ее Роза или Шейрон. О, как бы мне хотелось родить девочку! А вот Кэлу нужен братик, чтобы было с кем возиться.
Видя, что выражение его лица не меняется, она испугалась.
— Я понимаю, поначалу придется нелегко, но пирожки приносят хорошие деньги, и ты только подумай, как мы любим Кэла! Но мы должны принять все меры к тому, чтобы на этом остановиться. Скажи мне, что ты рад нашему второму ребенку. Скажи.
Он ничего не сказал, просто вышел за дверь их маленькой двухкомнатной квартиры, оставив ее в страхе и одиночестве. Она так и просидела в темноте, дожидаясь его возвращения. Он опять не произнес ни слова. Просто завалил на кровать и оттрахал с такой страстью, что от ее страхов не осталось и следа.
Двумя неделями позже, после того как Джим ушел на занятия, к ней пожаловала свекровь. Милдред Боннер заявила, что Джим больше не любит ее и хочет с ней развестись. Добавила, что он намеревался сказать ей об этом в тот самый вечер, когда Линн объявила, что она вновь беременна, но теперь чувствует себя обязанным остаться с ней. Поэтому, если она, Линн, действительно любит его, то должна дать ему уйти.
Линн ей не поверила, у Джима не могло возникнуть и мысли о разводе. Каждую ночь он доказывал это в постели.
Когда он вернулся после занятий, она рассказала о визите в надежде, что он опровергнет слова матери. Ее надежды не сбылись.
— Чего теперь говорить об этом? — услышала она. — Ты опять беременна, так что уйти я не могу.
Розовые очки, через которые она смотрела на свою жизнь, упали и разбились. Иллюзию она принимала за реальность. Он любил трахаться с ней, но это не означало, что он любил ее. Как она могла так заблуждаться? Он же Боннер, а она — Глайд.
Два дня спустя его мать вновь появилась в их квартире, огнедышащая драконша, потребовавшая, чтобы Линн отпустила ее сына. Невежественная, необразованная, она его только позорила. И мешала получить от жизни то, что он заслуживал.
Милдред говорила правду, но Линн, хоть и очень любила Джима, не могла дать ему уйти. Сама бы она выжила в этом жестоком мире, но ее детям требовался отец.
И она нашла в себе силы достойно ответить его матери:
— Если я нехороша для него, значит, вы должны помочь мне стать лучше, потому что я и мои дети отсюда не уйдем.
Компромисс дался им нелегко, но в конце концов женщины нашли общий язык. Линн согласилась, чтобы Милдред Боннер обучила ее всему: как ходить, как говорить, что готовить, как сервировать стол. По настоянию Милдред она сменила имя: вместо Эмбер (свекровь полагала его деревенским) стала зваться Линн.
Пока Кэл играл у ее ног, она проглатывала книгу за книгой, договорилась с другой женщиной, у которой тоже был малыш, поочередно сидеть с двумя детьми и бегала на лекции по истории, литературе, искусству — дисциплинам, близким ее романтической душе.
Родился Гейб, семья Джима сменила гнев на милость, выделила деньги на обучение сына и медицинские счета внуков. С деньгами по-прежнему было негусто, но кризис миновал. Милдред настояла, чтобы они переехали в более просторную квартиру, которую обставила мебелью из дома Боннеров.
Перемены в Линн накапливались постепенно, и она не знала, замечает ли их Джим. Каждую ночь они предавались любовным утехам, и если он и замечал, что она уже не хихикала, не поддразнивала его, не шептала на ухо нехорошие слова, он никак это не комментировал. И вне спальни она становилась более сдержанной, иной раз ловя на себе его одобрительные взгляды. В результате она научилась держать любовь к мужу под замком, чтобы ее проявления никого не раздражали.
Он окончил колледж, поступил в медицинскую школу, тогда как она заботилась о детях и продолжала самосовершенствоваться. По завершении учебы они вернулись в Солвейшен, где отец уступил ему часть своей практики.
Проходили годы, она находила покой в общении с сыновьями, благотворительности, искусстве. Она и Джим жили каждый своей отдельной жизнью, но он всегда нежно заботился о ней, а в спальне их по-прежнему соединяла страсть. Один за другим дети покинули дом, жизнь стала еще спокойнее. Она любила мужа всем сердцем и не слишком винила его за то, что он не любил ее.
А потом погибли Джейми и Черри, и Джим Боннер сломался.
В последующие за их смертью месяцы он столько раз больно ранил ее, что иной раз Линн казалось: она вот-вот истечет кровью. Такая несправедливость возмущала ее. Она стала такой, какую он хотел видеть рядом, да только теперь его взгляды изменились. Он хотел получить то, чего она уже дать ему не могла.
Глава 12
В понедельник Энни позвонила Джейн в начале девятого и объявила, что, во-первых, несколько последующих дней она не собирается возиться в огороде, а во-вторых, не хочет, чтобы они докучали ей, если только она сама их не позовет. И вообще, по ее разумению, молодожены должны найти более интересное занятие, чем мельтешить перед глазами старухи.
Джейн, улыбнувшись, положила трубку на рычаг и вернулась к прерванному занятию: она варила овсяную кашу. Хорошо бы сохранить такой темперамент, как у Энни, дожив до ее лет, подумала она.
— Кто звонил?
Джейн подпрыгнула и уронила ложку. В кухню вошел Кэл, босиком, с всклокоченными после сна волосами, в джинсах и расстегнутой байковой рубашке. Огромный и могучий.