Страница 37 из 74
А потом он потерял единственных внука и невестку, которых обожал. Стал свидетелем безграничного горя своего среднего сына и ничем не мог ему помочь. Вот тут у него внутри лопнула какая-то струна. Когда позвонил Кэл, чтобы сообщить о своей женитьбе, в нем вновь затеплилась надежда. Но теперь он познакомился со своей новой невесткой. Как только Кэл мог жениться на этой холодной, надменной сучке? Неужели он не понимал, что она принесет ему только несчастье?
Держа чашку обеими руками, он окинул взглядом стройную фигуру жены. И Линн до глубины души потрясла женитьба Кэла, оба они пытались понять, что заставило его сделать столь неудачный выбор. Конечно, в этой женщине чувствовалась сексуальность, влекущая мужчин, но сие не объясняло решения Кэла жениться на ней. Долгие годы они печалились из-за того, что он отдает предпочтение более молодым по возрасту и интеллектуально ограниченным женщинам, но по крайней мере все они отличались мягким характером.
Джим чувствовал, что ему не разобраться в проблемах Кэла, тем более что хватало и своих. Разговор за столом оживил далекое прошлое, теперь оно обступило его, и хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не вспоминать все допущенные им ошибки.
— Почему ты не рассказала про тот день, когда я купил у тебя пирожки? За все время ни разу не упомянула.
Она вскинула голову, и Джим решил, что она уйдет от ответа. Скажет, что не понимает, о чем речь. Но ему следовало знать, что его жена никогда не искала легких путей.
— Господи, Джим, прошло уже тридцать шесть лет!
— Я все помню, словно это случилось вчера.
Стоял прекрасный апрельский день. Подходил к концу его первый год обучения в университете Северной Каролины. Кэл родился пять месяцев назад, и он, Джим, выходил из химической лаборатории с несколькими приятелями, все они учились на старших курсах. Теперь он не помнил их имен, но тогда мечтал о том, чтобы они приняли его в свой круг. И когда один из них крикнул: «Эй, а вот и Пирожковая девушка», — сердце у него упало.
Почему она пришла сюда именно теперь, когда ее могли увидеть его новые друзья? Волна злости и негодования захлестнула его. Сколько же можно? До каких пор она будет так позорить его?
Эта коляска с отваливающимися колесами, и сама она, почти ребенок, худая и оборванная, словно только что спустилась с гор. Он забыл все, что любил в ней: серебристый смех, страсть, с которой она бросалась в его объятия, сердечки, которые она рисовала на его животе, мгновения близости, заставляющие его забыть обо всем на свете.
И по мере того как она подходила все ближе, в его ушах зазвучали все слова, которыми его родители награждали ее. Никчемность. Глайдовское отродье. Она заманила его в ловушку и загубила ему жизнь. Он должен развестись с ней, если рассчитывает получить от них хоть цент. Он заслуживает большего, чем кишащая тараканами квартира и слишком молодая девчонка с фермы, пусть даже такая нежная и веселая, что заставляет его плакать от любви к ней.
Паника захлестнула Джима, когда его друзья окликнули ее:
— Эй, Пирожковая девушка, у тебя есть ореховое масло?
— Сколько стоят два пирожка с шоколадной начинкой? Ему хотелось убежать, но он упустил момент. Его новые друзья уже разглядывали пирожки, которые она испекла ночью, пока он спал. Один из них наклонился и пощекотал животик его сына. Другой повернулся к нему:
— Эй, молодой, иди сюда. Если ты не пробовал пирожки этой девушки, считай, ты не знаешь, что такое настоящий пирожок.
Эмбер смотрела на него, смех плясал в ее глазах, синих, как горное небо. Она ждала, он это видел, что сейчас он представит ее, скажет, что она — его жена, и тогда она одарит всех радостным смехом.
— Да, э… хорошо.
Ее улыбка оставалась такой же лучезарной, когда он подходил к ней. Он помнил и светло-каштановые волосы, забранные в конский хвост синей резинкой, и мокрое пятно на плече его старой рубашки из шотландки, куда, должно быть, срыгнул Кэл.
— Я возьму с шоколадной начинкой.
Она чуть склонила голову, как бы спрашивая: ну что же, когда ты им все скажешь? — но продолжала улыбаться, наслаждаясь ситуацией.
— С шоколадной начинкой, — повторил он.
Она еще верила, что он одумается. Терпеливо ждала. Улыбалась. Он же сунул руку в карман и вытащил двадцатипятицентовую монету.
И только тогда, увидев деньги, она поняла. Он не собирался знакомить ее со своими друзьями. И в ней словно потух свет, он убил ее смех и радость, ее веру в него. Обида, недоумение затуманили ее глаза. Какое-то мгновение она тупо смотрела на мужа, потом наклонилась, достала из коляски два пирожка и протянула ему дрожащей рукой.
Он бросил ей монету, одну из тех четырех, которые она давала ему каждое утро, когда он уходил на занятия. Он бросил ей деньги, словно уличной побирушке, рассмеялся, когда кто-то из его друзей что-то сказал, и отвернулся. Больше не посмотрел на нее, просто ушел, а пирожки жгли ему руку…
Случилось все это больше тридцати лет назад, но и теперь его жег стыд. Он поставил чашку на буфет.
— Я поступил нехорошо. Я этого никогда не забывал, так и не простил себя, извини.
— Давно извинила. — Линн пустила воду, как бы закрывая тему. А когда выключила ее, спросила:
— Почему Кэл женился на ней? Почему они не могли пожить какое-то время вместе, чтобы он успел разобраться, что это за женщина?
Но ему не хотелось говорить о Кэле и его льдышке жене.
— Тебе следовало плюнуть мне в лицо.
— Я жалею, что мы не познакомились с Джейн до свадьбы.
Прощение ему даровали слишком легко, чтобы он не заподозрил: на самом деле она его не простила.
— Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, Линн.
— Может, мы смогли бы его отговорить.
— Хватит! Не хочу говорить о них! Давай поговорим о нас. Я хочу, чтобы ты вернулась.
Она наконец обернулась, посмотрела на него все теми же синими глазами, не выдающими никаких чувств.
— Я никуда не уходила.
— Стань такой, как была раньше. Вот чего я хочу.
— Ты сегодня не в настроении.
От волнения у него перехватывало дыхание, но он не мог остановиться.
— Я хочу, чтобы все было так же, как в самом начале. Ты — глупая, забавная, изображающая хозяйку дома, ругающая меня за излишнюю серьезность. Я хочу, чтобы на обеденном столе вновь стояли одуванчики и фасоль с салом. Я хочу, чтобы ты смеялась без удержу. Я хочу, чтобы, как раньше, ты бросалась мне на шею, когда я вхожу в дом.
Лоб его собрался морщинами. Она подошла к нему, положила руку на плечо, как делала уже почти сорок лет.
— Я не могу вернуть тебе молодость, Джим. И не могу вернуть тебе Джейми и Черри, чтобы все стало как прежде.
— Я это знаю, черт побери! — Он стряхнул руку жены, отвергая ее жалость и удушающую, бесконечную доброту. — Речь не о них. Случившееся заставило меня осознать, что мне не нравится, как мы живем. Не нравятся происшедшие в нас перемены.
— У тебя выдался тяжелый день. Я помассирую тебе спину. Как обычно, ее мягкость вызывала у него чувство вины, он казался себе ничтожным и подлым. Именно ощущение собственного ничтожества и стало причиной его наскоков. Он намеренно обижал ее, надеясь пробить ледяную броню и найти за ней ту девчонку, на которой женился в молодости.
— Я никогда не изменял тебе.
— Как приятно это слышать.
Он не мог поставить на этом точку, хотел, чтобы она знала всю правду.
— Шансы у меня были, но я так ими и не воспользовался. Однажды дошел даже до двери мотеля…
— Вот об этом я знать не хочу.
— Но дал задний ход. Господи, потом я неделю пребывал в превосходном настроении. Так гордился собой.
— Я не понимаю, что ты с собой делаешь, но хочу, чтобы ты немедленно это прекратил.
— Я хочу начать все сначала. Я думал, может, наша поездка… Но мы практически не разговаривали друг с другом. Почему мы не можем начать все сначала?
— Потому что ты возненавидел бы такую жизнь точно так же, как ненавидел тогда.
Она оставалась недостижимой, как далекая звезда, но он все равно жаждал прикоснуться к ней.