Замок снов

А она смотрела и улыбалась. Грегори поймал себя на этой мысли, скомкал ее и выбросил.

Лучше было бы умереть не сейчас, а вчера, прежде чем… он сделал то, что сделал.

А она смотрела на него и улыбалась.

Лучше было бы умереть вчера, месяц назад, год, не рождаться вообще, никогда не видеть солнца, неба, не пускать коня в галоп, никогда не просыпаться рядом с этой женщиной!

А она смотрела на него и улыбалась.

Боже, как Ты допустил?!

Вот ее губы, не переставая улыбаться, дрогнули, начали менять форму, открываться.

– Грег…

Грегори только сейчас сообразил, что уже с минуту молча смотрит на Тэсс. Надо что-нибудь сказать и уйти. Что-нибудь.

– Тэсс… Доброе утро, Тэсс. – Что я несу?! – Извини, прости меня, Тереза, бога ради прости. – Господи, помоги мне! – Я сейчас пойду одеваться в ванную, а ты оставайся здесь, спокойно одевайся и… встретимся за завтраком! – Грегори почти одним прыжком преодолел пять шагов, отделяющих его от ванной, влетел туда и захлопнул за собой дверь. Все! Он сел на кафельный пол. Его била дрожь. Зубы стучали.

Ничего не понимающая Тереза сидела на кровати Грегори и думала, обижаться ей или смеяться. В ее жизни было не так много мужчин, но все же опыт подсказывал, что подобное утро после первой любовной ночи – редкость. Оставалось определить, редкостная ли это гадость или редкостная удача. Несчастной, несмотря ни на что, Тэсс себя не ощущала и поэтому решила не обижаться. Мало ли у кого какие причуды. Если Грегори настолько стесняется своего тела, что бежит одеваться в ванную, прикрываясь скомканной футболкой, то это его право. Если они и дальше будут вместе – а они будут вместе, – Тэсс постепенно поможет ему избавиться от этого комплекса, как когда-то избавилась сама. А сейчас она просто будет любить его таким, какой он есть. И очень радоваться тому, что он есть. Ох какой же он был забавный, когда пятился к двери ванной. Эти его кроссовки с длиннющими шнурками! Смешной, милый, трогательный и какой-то беззащитный. Ни следа былой холодности и отстраненности: весь живой, настоящий, не совсем еще понятный, но близкий, ощущаемый, осязаемый – из плоти и крови.

Вот зашумела вода в ванной. Тэсс тоже не мешало бы принять душ. Но прежде чем уйти, она решила осмотреться, ведь обстановка комнаты может многое рассказать о ее владельце. По крайней мере Тэсс всегда старалась через описание интерьера ярче раскрыть личность или душевное состояние героя. Как бы она описала жилище Грегори, если бы писала о нем роман? Ведь в книге нельзя начертить план дома или педантично описать все вещи в комнате – надо выбрать всего несколько деталей: с одной стороны, позволяющих читателю представить себе место действия, а с другой – работающих на общий замысел произведения.

Итак, берлога Грегори под пристальным взглядом писателя! Как вещи характеризуют владельца? Огромную кровать под балдахином Тэсс изучила уже вдоль и поперек. Окно – широкое, с полукруглым верхом, как все окна замка. У подоконника старинный (явно наследство мистера Селти), тяжелый даже на вид, громоздкий и неуклюжий, как бегемот, стол красного дерева. А на нем – в глубоком поклоне – вполне современная белая лампа на длинной тонкой ножке. В гордом одиночестве. Значит, за этим столом он читает или пишет – в общем, проводит некоторое время, в том числе по вечерам, не зря же лампу купил. В том, что лампа приобретение Грегори, Тэсс не сомневалась, ведь не Мэри же и не мистера Селти. Белая лампа на тонком, несколько раз по желанию хозяина ломающемся стебельке – очень удобно и современно, а в сочетании со столом – печально, романтично и беззащитно. Красивая деталь. Изящная легкая лампа на грузном огромном столе – ранимая душа Грегори, скрытая за суровой неприступной внешностью, или… Или это сама Тэсс, одинокая и заброшенная в этом огромном доме-замке с множеством пустых комнат и запертых дверей, в котором живут всего четыре человека. Но ведь теперь у Тэсс есть здесь родная душа – Грегори, она не одна! Значит, и лампа не должна стоять на столе одна. Надо подставить к ней статуэтку или чернильницу. Ой, какую еще чернильницу! Ну хоть что-нибудь. В поисках чего-нибудь подходящего Тэсс оглядела комнату. Ящики стола она открывать не решилась, а на стеллажах у стены не было ни безделушек, ни фотографий. Хоть книгу надо положить. Тэсс подошла к полкам, протянула руку к толстому потрепанному тому в красном переплете, вытащила. Позолоченное название на обложке стерлось, книга старая, но ее явно недавно читали, – Тэсс увидела закладку – календарик за этот год. С фотографией лошади. Кто читал – ясно как день, а вот что? Тэсс открыла книгу – «Собор Парижской Богоматери»! На французском! С ума сойти! На чем же он остановился?

Вдруг внизу хлопнула дверь. Лестница заскрипела, предупреждая о приближении Мэри. Она шла звать хозяйку и управляющего к завтраку. Исследовательский дух мигом испарился. Вспугнутые мысли разлетелись как бабочки, трепеща крылышками. Романтическое настроение увяло и начало ронять лепестки. Тэсс и сама съежилась и поникла. Она мгновенно озябла так, что застучали зубы. Захотелось одеться, напялить на себя всю одежду, что есть в доме, закутаться, завернуться во что-нибудь – желательно в одеяло и с головой, – прикрыться, как Грегори, футболкой, залезть под стол, исчезнуть, раствориться, стать незаметной… Спрятаться было негде: под столом ее будет видно, под кровать не залезть, шторы не достают до пола, а в ванной – единственном подходящем месте – Грегори. Залезть в постель и накрыться с головой! И собрать вещи – ее платья, туфель и белья на полу нельзя не заметить от двери. Мэри уже поднялась наверх – Тэсс замерла – и постучала в комнату хозяйки. Ей не ответили. Тэсс бросилась собирать вещи. Стук повторился. Сейчас она решит, что я сплю, и пойдет к Грегори! Мэри постучала еще раз, видимо для порядка, и… Тэсс представила себе, как вот сейчас откроется дверь и она предстанет перед Мэри голая, дрожащая, в одной туфле и с ворохом одежды в руках. Ни за что! Мэри очень милая и славная, но это не повод выставлять себя дурой. Тэсс знала, что не простит ни себе, ни Мэри своего нечаянного унижения. Она отшвырнула платье, сбросила туфлю и подбежала к окну. В дверь постучали. У Тэсс дрожали руки и подгибались колени. Но она глубоко вдохнула, потом выдохнула:

– Войдите! – Ох, ноги не держат. Бедная Мэри, она-то устоит на ногах?!

Тэсс тут же одернула себя: нельзя так, играть надо до конца. Молчание за спиной затягивалось и становилось все более непредсказуемым. Усилим впечатление. Тэсс подняла руку, картинно провела по распущенным волосам, потянулась, тряхнула головой. Мэри все еще не проронила ни звука. Тэсс даже слегка обиделась: неужели старая верная экономка совершенно не удивлена присутствием голой женщины в спальне управляющего. Ей все равно или она ожидала чего-то подобного? Тэсс постаралась заставить мышцы лица изобразить улыбку и обернулась к двери.

О какой эффект! Успех! Триумф! Лицо Мэри надо было даже не фотографировать, а снимать на видеопленку. Оттенки чувств – удивление, изумление, недоумение, смятение, радость, восхищение, восторг – сменялись на нем с невообразимой быстротой. К ужасу Тэсс, восторг прочно запечатлелся на лице Мэри. Раскинув руки и потрясая ими, она, радостно колыхаясь всем телом, начала приближаться к Тэсс.

– Девочка моя! Родная! У нас будут малыши! У Грегори будет жена! Девочка моя! – Мэри наконец добралась до Тэсс и заключила ее в объятия. – У меня ведь будут почти внуки! Как я счастлива. Господи, спасибо Тебе, дождалась, дал дожить мне, Господи! – Старая служанка совсем растрогалась и начала всхлипывать. – Грегори… А где Грегори? Ведь вот таким же еще его помню. А теперь вот дождалась, что он женится. Грегори, выходи, где ты? Дай я и тебя обниму. Радость-то какая!

У Грегори в ванной все еще шумела вода, и Тэсс от души понадеялась, что он не слышал излияний Мэри.

– Ну что же вы стоите?! Одевайтесь, одевайтесь, милая, а то недолго и простудиться, а вам сейчас никак нельзя. Спускайтесь к завтраку. И вы, мистер Грегори! – обратилась Мэри к двери ванной. – Покушать-то после такой ночи первое дело, правда? – Мэри лукаво подмигнула Тэсс и продолжила, понизив голос: – Мисс Тереза, Грегори очень хороший выбор. Он прекрасный человек, добрый, умный, с деловой хваткой, к старикам уважительно относится, что в наши дни редкость. И не бабник, – совсем уже конфиденциально сообщила она. – У него до вас, уж не припомню, сколько времени, женщин не было. Иногда пристану, почему не женишься, деток не заведешь и самому пора и мне, старой, радость, а он улыбнется, погладит меня по плечу и скажет: «Не нашел я еще женщину, с которой бы хотел всю жизнь прожить. А без любви, чтоб не одному засыпать и просыпаться, жениться не стану. Ни мне, ни жене радости не будет. А детей без любви и вовсе грех заводить. Только жизнь им поломать». Это в нем с детства. Матери Грегори рано лишился, а отец не больно-то им занимался, вот и ходил мальчишка никому не нужный, неприкаянный, ни поговорить, ни совета спросить, ни пожаловаться некому. Придет, бывало, ко мне на кухню, забьется в закуток какой-нибудь и сидит так часами. Иногда попросит: «Расскажи мне что-нибудь». И рассказываю то сказку, то книжку, которую когда-то читала, а то и вовсе, как я маленькой была. Смеется, я ведь веселое рассказываю: про шалости, про приключения, про случаи забавные – девчонка я ой шустрая была. А однажды болтаю-болтаю и слышу, всхлипывает тихонько, оборачиваюсь – плачет. Губу закусил, старается, чтоб тихо было, чтоб я не заметила, а не получается. Я к нему: «Что случилось?» А он мне: «Мэри, почему я не такой, как ты, почему я никому не нужен? У тебя были папа с мамой, а я папе не нужен, мама умерла. Почему она меня бросила одного?» Я его утешаю, мол, и папе нужен, и маме, хоть она с Господом на небесах, и мне нужен, кто ж еще будет слушать мою болтовню, есть мои пироги и возиться с моим маленьким Стэнли, когда я занята… А у самой тоже чуть слезы на глаза не наворачиваются, ведь прав мальчик. А он меня ручками обхватил, прижался и спрашивает: «Правда бывает, что у ребенка и папа и мама и они его любят?» «Да», – отвечаю. «Мэри, – говорит, – когда я вырасту и у меня будут дети, у них обязательно будут и папа и мама и мы будем их очень любить и всегда будем с ними, чтоб они никогда не были такие, как я, ненужные. Я тебе обещаю, Мэри. Веришь?» Вот с того дня и стал он мне почти как второй сын. – Мэри вдруг отошла на шаг, прищурилась и внимательно посмотрела на Тэсс. – А ведь вы будете хорошей женой для Грегори. Лучшей и пожелать нельзя. – В ее глазах разлилось ласковое тепло и спокойствие. – У мальчика хороший вкус. И вы его любите. Правильный выбор. У вас будут счастливые дети. Ой да вы совсем замерзли, – спохватилась Мэри. – Извините, заболтала я вас. Спускайтесь с мистером Грегори к завтраку, пока все горячее, свежее. – И Мэри поспешила на кухню, причитая: – Да у меня и праздничного, особенного по такому случаю ничего к столу нет, вот ведь растяпа. Можно, конечно, попробовать что-нибудь быстренько приготовить, так ведь быстро хорошо не бывает. Боже мой, я ведь совсем разучилась вязать, а у них скоро будут детки! – донесся уже снизу горестный вопль экономки.