Джек Мерсибрайт

– Не знаю, не спрашивай, но я сам недоволен таким приглашением.

– А будешь ли ты, как все простые смертные, доить коров в рождественское утро?

– Я не обязан делать больше вас, – ответил Джек. В день Рождества, надев самую лучшую свою шляпу и черный шерстяной костюм, с воротничком и галстуком, приобретенным специально по этому случаю в деревенской лавке, он отправился к фермерскому дому. Ботинки были начищены до блеска, лицо чисто выбрито, волосы тщательно зачесаны назад и уложены жидким кремом, а в кармане лежал белый носовой платок. «Но несмотря на все это, – сказал он себе, – я все тот же Джек Мерсибрайт».

Дом выглядел по-прежнему мрачным, на окнах верхних этажей были опущены жалюзи, а на нижних – шторы наполовину задернуты. Светилось только заднее окно: это на кухне трудилась миссис Миггс.

Джек был уже во дворе, когда навстречу пулей вылетела Ненна. Она выглядела расстроенной и сердитой.

– Что случилось? – спросил Джек. – Дед Мороз не положил подарки в твой носок?

– Пойдемте со мной и увидите! – сказала она.

Не заходя в дом, они пошли по длинной дорожке, которая пролегала между прачечной и маслодельней, по направлению к конторе. Рабочий стол был накрыт на одного: на клетчатой скатерти лежали ложка, вилка и нож, стояли кружка и кувшин для пива, лежала белая льняная салфетка.

– Вот где вы будете обедать! – воскликнула Ненна и ударила кулаками по столу. – Миссис Миггс накрыла тут для вас по приказу Филиппы. А я-то думала, что она собиралась пригласить вас за общий стол!

Джек стоял и смотрел на накрахмаленную, хорошо отутюженную скатерть и на начищенную серебряную солонку.

– Ну хорошо, что она не отправила меня есть вместе со свиньями!

– Я бы на вашем месте не осталась здесь, – заявила Ненна. – И просто ушла! Не думайте, что я ничего не понимаю. Мне очень неприятно и обидно за вас.

Джек решил уйти. Но, раздумывая, покачал головой. В глубине души он, конечно, был жутко зол. Он ненавидел, когда его ставили на место. Но поздно отступать, и он винил себя, что оказался таким недальновидным.

– Думаю, мне лучше остаться.

– Ну тогда я тоже буду здесь есть. Да, буду! Я возьму свой прибор и попрошу кухарку принести мне сюда еду.

– Нет, – возразил он. – Это только создаст лишние проблемы. А они мне не нужны. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

Лицо девушки пылало, и глаза, устремленные на Джека, гневно сверкали. Никогда раньше он не видел ее такой.

– Отлично. Пусть будет по-вашему. Но я не смогу сидеть с Филиппой за одним столом. Да и разговаривать с ней весь вечер.

– Филиппа сделала все правильно. Это мы с тобой неправильно ее поняли. А теперь возвращайся в дом, а то еще простудишься. Передай миссис Миггс, что я пришел и жду.

Ненна ушла, а он снял шляпу и сел, и через минуту появилась миссис Миггс с обедом.

– Хорошо пахнет, – сказал он, когда она поставила перед ним тарелку. – Красивый, хрустящий и подрумяненный кусочек. Люблю поджаристую кожицу.

Он говорил громко, потому что миссис Миггс плохо слышала.

– Я подала вам ножку, мистер Мерсибрайт, и немножко грудки.

– Вы думаете, я смогу столько съесть?

– Конечно! – и поставила рядом еще одну тарелку, накрытую крышкой, чтобы лакомство не остыло. – Это сливовый пудинг, мистер Мерсибрайт. Ешьте не спеша – почти все серебряные трехпенсовики находятся в том куске, который я отрезала для вас.

Оставшись в одиночестве, он заложил за воротничок салфетку и приступил к рождественскому обеду, не отрывая взгляда от старой, покрытой плесенью карты, которая висела напротив на стене. Он ел быстро, как бы по обязанности, чтобы поскорее покинуть эту комнату. А покончив с пудингом, оставил на краешке тарелки четыре серебряных трехпенсовика.

Возвращаясь домой, он решил немного пройтись, чтобы растрясти съеденное, поскольку его желудок не привык к обильной пище. В тот день подморозило, земля под ногами похрустывала, воздух словно застыл, и видимость была нечеткой. Два часа он ходил по полям, и этот серый мир принадлежал лишь ему одному.

Войдя в дом, он разжег огонь в камине. Потом поставил перед собой козлы и принялся выделывать рамы и створки для окон.

Ремонт дома незаметно увлек его целиком. На каждый сэкономленный пенни Джек покупал известку, смолу, жестяные покрытия для крыши, а также плотницкие инструменты, гвозди и дубовые доски. Он старался не пропускать ни одной выгодной сделки. Когда в Хотчеме снесли старый амбар, он за бесценок приобрел балки, доски и черепицу. Когда рухнула теплица в доме викария Ниддапа, он за несколько пенсов купил разбитое стекло.

Черепица пошла на крыши сараев и навеса для повозки. Стекло, нарезав на мелкие кусочки, вместе с жестяными полосками Джек использовал для оконных створок. А дубовые доски ему были нужны для ремонта старой лестницы, остатки которой виднелись за камином.

– А вы хороший плотник, – сказала ему однажды Ненна, наблюдая, как Джек привинчивает оконную створку.

– Думаю, неплохой… я работал с плотником год или два… давно еще, в молодости.

– А разве существует какое-то ремесло, которым вы вообще не занимались?

– Ну, я никогда не ходил в Арктику бить китов, например… и никогда не играл в духовом оркестре…

– Но вы настилали крыши… были солдатом… кузнецом, насколько я помню по вашим рассказам… и даже шахтером…

– Джек-все-пробовал и ничего-не-умеет – вот что я такое на самом деле, не правда ли?

– Разве у вас никогда не было цели в жизни?

– Цель? А как же, была. Когда я был мальчиком, я мечтал стать кучером почтовой кареты, которая бы колесила между Браммагемом и Лондоном.

– Я серьезно, – надулась Ненна.

– И я серьезно. Я представлял себя в шляпе с загнутыми полями и в пиджаке с несколькими разными накидками, восседающим наверху на длиннющем сиденье и погоняющим шестерку черных лошадей. И, признаюсь, я искренне горевал, когда этот почтовый маршрут отменили.

– Но неужели вам никогда не хотелось как-то изменить свою жизнь?

– Мне просто хотелось ее прожить, и все.

Он примерял оконную раму, поворачивая ее на петлях в разные стороны.

– Вы лукавите! – возразила Ненна. – Вы слишком способный человек, чтобы быть просто крестьянином.

– Земле нужны способные люди. Что бы с ней было, если бы на ней работали одни никудышные люди?

– Но вы могли бы стать управляющим, если б захотели.

– Я был им однажды, на ферме в одном большом поместье неподалеку от Кичингхэмптона, но мне это совсем не понравилось. Я весь день сидел либо за столом, либо в седле, а у меня слишком костлявая задница, чтобы выдерживать такие перегрузки.

– Вы по праву могли бы стать здешним управляющим. Ведь по сути давно выполняете его обязанности, Филиппа использует вас именно в этом качестве. Вы могли бы получить эту должность, если бы захотели.

– А я не хочу, – твердо ответил он. – Предпочитаю оставаться на своем месте. Так что не надо, чтобы в округе обо мне ходили подобные разговоры, а то начнутся всяческие недоразумения. Предупреждаю тебя!

Иногда по вечерам, когда дни становились длиннее и вот-вот должна была наступить весна, в дом Джека захаживали другие мужчины, любопытствуя, как у него идет работа. Им было очень интересно. Они все время порывались дать совет. И однажды апрельским вечером к Джеку заглянуло сразу трое его знакомых: Джо Стреттон, Перси Вагг и пастух Вильям Гонлет, чье стадо паслось в Лоу Энде, к востоку от дома Джека.

– Я бы на твоем месте, – сказал Перси Вагг, наблюдая, как Джек размешивает в ведре известку, – добавил немного голубого.

– Я так и сделаю, когда начну накладывать последний или предпоследний слой, но этого все равно надолго не хватит.

– Сколько же ты собираешься сделать слоев, Джек?

– Думаю, чем больше, тем лучше, чтобы стены с этой стороны могли выдержать любую бурю.

– Клянусь, ты хорошо потрудился, – заметил Вильям Гонлет, – но я бы не стал обмазывать панели глиной, я бы воспользовался кирпичом.