Начало

Вдруг он хитро уставился на нее.

– Эй, я собираюсь ехать в Апхем, чтобы посмотреть там лес и заключить сделку. Если хочешь, ты тоже можешь поехать.

– Нет, я должна навестить Уолтера, – ответила ему Бет.

– До Пайк-Хауза нужно месить три мили по грязи. Да еще идет дождь.

– Ничего, я не растаю.

– Как хочешь. Мне только не понятно, почему ты так беспокоишься об Уолтере Изарде.

– Но он же работает у вас, – ответила ему Бет.

– Нет, не работает, я его уволил.

– Как это?

– Просто так. У него жуткий кашель, он прямо выхаркивает свои легкие наружу. Ему пора составлять завещание. Конечно, его жаль, но я не могу притворяться, что много потеряю без него. Он был плохой плотник, и мог только кое-что поправлять на фермах.

– Все равно, уж вы-то выжали из него все, что можно, – сказала Бет. Она жутко разозлилась. – Вы каждую неделю заставляли его работать дополнительное время без всякой оплаты.

– Черт побери, какое ты имеешь право учить меня? – воскликнул старик и погрозил ей кулаком. – Я уже говорил, чтобы ты попридержала свой язык! Он слишком остер!

– Я его специально оттачиваю, чтобы всегда говорить правду, – ответила Бет.

После развилки у Нортона тропа шла по открытой местности, и Пайк-Хауз стоял у самой старой дороги. Раньше эту землю называли Чакс. К востоку дорога бежала до лесов Скоут-Хауз-Мейнор, а к западу целина постепенно шла в горку, и с нее поглядывала вниз церковь.

Уолтер говорил, что церковные мыши – это их самые близкие соседи.

– Мыши и те люди, которые тихо спят на церковном кладбище.

Пайк-Хауз был маленьким домиком с соломенной крышей, выстроенным из камня и побеленным известью. Уолтер также говорил о доме.

– У него странная форма – как прямоугольник с двумя отсеченными углами.

Когда Бет пришла к ним, Уолтер, трудно дыша, сидел на узкой постели в комнате внизу. Кожа на лице была серая, и он похудел еще сильнее. Когда он кашлял, из его груди вырывался ужасный звук, как будто под водой работали меха.

– Господи, ты пришла под таким дождем!

– Здесь горит такой жаркий огонь, что я вскоре просохну.

– Вот стоит чайник, ты можешь приготовить чай. Чайница стоит на полке. Завари хороший крепкий чай. У нас его много, так что не скупись.

Но Бет прекрасно знала, сколько стоит чай, и как его берегут у Уолтера, поэтому она положила в заварочный чайник одну ложку заварки.

– Я тут тебе кое-что принесла, – сказала она Уолтеру. – Яйца, мед и еще джем.

– У нас есть свои куры, только они сейчас не несутся. Это правда. О, ты принесла нам мед! – воскликнул Уолтер.

– Как поживает Гуди? – спросила Бет.

– Хорошо. Она весь день работает в Чекеттс. И Джесс тоже.

– Чем занимается Джесс?

– Обрубает корни за несколько пенсов в день. Но у нас все в порядке. Гуди – просто героиня. И самое главное – этот домик наш!

– Тебе не следует разговаривать, – сказала Бет. – Тебя это утомляет.

– Мне так хорошо, когда есть кто-то, с кем можно поговорить. Ты же знаешь, я всегда любил поболтать.

Уолтер рассказал, как он стал хозяином Пайк-Хауза.

– Когда стали строить дорогу вокруг Хеллоуз, мы испугались, что нас выгонят из этого дома. Отец пошел к мистеру Леннему и попросил его, чтобы мы остались здесь и платили ему ренту. А старый мистер Леннем как раз имел акции по строительству дороги. Ему хотелось, чтобы дорога была построена как можно быстрее, поэтому он сказал, что Пайк-Хауз будет принадлежать нам, если мы станем бить камни для дороги в Бринтинге. У меня и у отца была другая работа, поэтому мы разбивали камни только несколько часов в день. Но Гуди и моя старая мать – они занимались этим от восхода до заката! Они брали с собой еду в большой корзинке, и когда отец и я приходили туда по вечерам, у нас был настоящий пикник у дороги! Среди куч камней!

– И после этого Пайк-Хауз стал вашим?

– Да, у нас есть подписанные и скрепленные печатью документы. Я рад, что у Гуди останется после моей смерти ее собственный дом. Она всю свою жизнь работала, как каторжная.

– Не смейте говорить о смерти, – сказала Бет, – вам станет лучше, когда придет весна.

– Я понимаю, что мне не станет лучше. Гуди приводила доктора, чтобы тот посмотрел меня. Но толку нет никакого. Я весь изнутри прогнил.

– Подождите, когда снова проглянет солнце, вам сразу станет гораздо лучше.

– Может и так, – согласился Уолтер. Ему не хотелось огорчать Бет.

– Я помолюсь и посмотрим, что случится!

У него начался приступ кашля. Уолтер прижимал тряпицу ко рту. От боли он согнулся вдвое, крепко прижимая руки к груди, как будто только так мог удержать свои легкие, чтобы они не лопнули. Глядя на него, Бет почувствовала боль и напряжение в своем собственном теле. В его дыхании слышался запах разложения и смерти.

– Что я могу сделать? – испуганно спросила Бет. – Может, вам дать лекарство из той бутылки?

– Не обращай на меня внимания, – хрипло сказал Уолтер. – Я уже привык к этим приступам. Можно сказать, что, когда они кончаются, я стараюсь о них забыть.

Он устало откинулся на подушки. В уголках рта остались темные пятна размазанной крови. Глаза неестественно блестели.

– Тебе лучше уйти, – сказал он Бет. – Не следует долго оставаться здесь со мной. Но мне бы хотелось попросить тебя кое о чем.

– Конечно, – ответила ему Бет.

– Мне бы хотелось, чтобы Джесс работал в мастерской. Может, ты замолвишь словечко за него перед хозяином.

– Обязательно, – ответила Бет.

Но вечером, когда она заговорила об этом с дедом, тот поднял ее на смех.

– Я только что избавился от одного Изарда, и не собираюсь сажать себе на шею другого! Его парень Джесс медлителен, как улитка.

– Он бы мог подсоблять в мастерской.

– Я тебе уже сказал – «нет»! Я не желаю больше говорить об этом.

Когда Бет снова пришла навестить Уолтера, тот постарался скрыть свое разочарование.

– Ну ничего, не обращай внимания. Я по глупости попросил тебя, чтобы Джесс занял мое место.

Бет ходила в Пайк-Хауз каждую неделю. Она приносила Уолтеру джемы и кексы. Потом стала брать с собой старые газеты деда, и читала их Уолтеру каждый раз часа по два.

Когда погода улучшилась, Уолтер стал покрепче. Он сидел на кресле у открытого окна, наблюдая, как жаворонки взлетали из своих гнезд, которые они свили на целине рядом с домом. Он видел, как изменяет весна дальние поля.

Как-то, когда в Коббсе телилась корова, дед Тьюк вошел в кухню и приказал Бет идти с ним в коровник. Корова Минни была еще молода. Это был ее первый теленок, и она никак не могла растелиться. Она стояла в загоне, расставив ноги. Все ее тело били судороги, и она не переставая мычала и даже как бы вскрикивала. Теленок уже двинулся головой вперед, но потом он застрял.

– Попробуй помочь ей, – сказал дед. – Я пытался сам все сделать, но у меня слишком большая рука. Если мы ей сейчас не поможем, мы ее потеряем. У тебя ручка маленькая, ты все сможешь правильно сделать.

Бет не двигалась, не вынимая рук из карманов фартука. Она просто стояла и смотрела на корову.

– Я помогу только при одном условии – вы дадите Джессу Изарду работу в мастерской.

– Боже мой! Ты смеешь ставить мне условия! Какое-то мгновение казалось, что старик сейчас ее ударит. Но когда он двинулся, то ее молчание остановило его. Он опустил вниз поднятую руку.

– Ты – злая маленькая сучка! – пробормотал он пораженно. – Из-за такой дуры, как ты, должна страдать эта Божья тварь? Ты что, не слышишь, как она мычит? Ты позволишь ей умереть?

– Это вы мучаете ее, вы только зря тратите время, пока ругаетесь.

– Ругаюсь! Я тебя еще не так выругаю! У меня просто не хватает плохих слов! Эй, ты куда?

– Если вы не сделаете то, о чем я прошу, я просто уйду!

– Чертова девка! И тебе не стыдно? Ты только глянь на это животное! Тебе ее не жаль? Она же орет, как резаная!