Страница 33 из 50
В этом безлюдном краю мы расположились основательно и решили перезимовать, хотя до настоящей зимы оставалось еще много времени. К нашим услугам было сколько угодно свежего мяса, а в озерах и ручьях в изобилии водилась рыба. Не раз удавалось нам убить и медведя. Наши женщины начали накапливать новые запасы шкурок. Обычно мы жили несколько дней в какой-нибудь богатой зверем долине; охотники расходились во все стороны, часто забредая очень далеко, а женщины оставались в лагере, где у них всегда была работа: они сушили и выделывали шкурки. Распугав дичь в одном месте, мы свертывали вигвамы и переходили в другую долину.
Мальчишки тоже не теряли времени даром. Вблизи лагеря всегда встречались суслики и гофры — нечто вроде горных земляных белок. Разумеется, мы усердно охотились на этих маленьких зверьков. Неуклюжего суслика можно было иногда даже догнать и поймать, зато проворные гофры всегда были начеку. Прежде чем вылезти из норки, гофры осторожно высовывали головки, зорко оглядывались и только потом выскакивали на поверхность. Мы объявили им войну и ловили их при помощи петли из тонкого ремешка, которую терпеливо держали над норкой, и тот, кто был половчее, успевал затянуть петлю на зверьке.
Этим способом я как-то поймал молодого гофра. Мне жаль было убивать зверька, и я принес его в вигвам. Через несколько дней зверек стал совсем ручным и даже не хотел уходить от нас, а с обеими моими собаками очень быстро подружился и держался с ними на равной ноге.
Этот первый удачный опыт приручения дикого зверька произвел на меня неизгладимое впечатление. Во мне, маленьком дикаре, который прежде стремился убивать каждое более слабое существо, как бы рождался новый человек, разумный и добрый. Мне думается, каждый человек должен пройти через такой переломный момент, только одни переживают его быстрее, другие — медленнее. Но, может быть, есть и такие, которые в своей жизни так и не испытывают этого.
В ту зиму несколько наших ребят, в том числе и я, пережили одно опасное приключение. Оно так потрясло нас, что навсегда осталось самым ярким воспоминанием о периоде нашего скитания в горах.
Однажды утром, вооруженные луками и ремнями, мы взобрались на гору, возвышавшуюся над нашим лагерем. С нами увязались собаки — Пононка, Сердце и еще два сильных пса. К этому времени лапы у Пононки уже зажили и он совсем оправился. Когда мы достигли вершины, перед нашими взорами открылся чудесный вид. В нескольких стах футов под нами раскинулась очаровательная зеленая долина, которой мы еще не знали. Среди густых елей и пожелтевших лугов блестело небольшое озеро. Поверхность его была гладкой и неподвижной, как зеркало. В воде с удивительной отчетливостью отражались деревья и вершины гор на той стороне.
Увлеченные этим зрелищем, мы уселись на краю обрыва и как зачарованные смотрели вниз. Вскоре мы заметили в долине двух лосей, спокойно направляющихся через луг к озеру. Обычно наши ребята ходили в горы шумной ватагой, но сейчас мы все притихли, как во время торжественного обряда.
— Дошли до воды и пьют… — шепнул мне Сильный Голос и почему-то вздохнул.
— Эх, было бы ружье, да подкрасться к ним! — вполголоса размечтался кто-то из ребят.
— Как тут тихо и тепло… — проговорил брат. — Как хорошо!
— А всего несколько дней назад мы еще тащились через горы… Брр! Какой был холод, ветер с ног валил, ух!.. — отозвался другой мальчик.
— А форт Бентон помните? — продолжал Сильный Голос. — Эту чертову сутолоку и обманщиков-торговцев?.. А здесь спокойствие и мир. Люблю такие спокойные долины! Никто не нарушает тишины…
Но тишина была нарушена. Наши собаки, рыскавшие поблизости, нашли какую-то необычную нору. Она была похожа на лисью, но несколько побольше. К ней вели свежие следы. Мы приготовили петлю и притаились. Спустя минуту в дыре показалась большая коричневая косматая морда. Мы затянули петлю, и тут же раздался дикий рев, удивительно похожий на крик разгневанного человека.
При виде страшилища, которое мы на беду чуть не вытащили из норы, ребята помертвели от испуга. Такого страшного зверя мы никогда не видели: у него были уродливые клыки, острые когти, дикие, разъяренные глаза. Зверь молниеносно выскочил из норы и бросился прямо на нас. К нашему счастью, рядом были все четыре собаки; они сейчас же накинулись на чудовище.
Зверь прыгнул к собакам. Ростом он был невелик, чуть побольше моего песика Сердце, но, видно, обладал невероятной, сатанинской силой и сверхъестественным проворством. Честный мой песик Сердце первым налетел на зверя. В одно мгновение чудовище впилось ему в горло с такой яростью, что почти отгрызло псу голову.
Остальные собаки ринулись на врага. Мы дрожали от страха — перед нами барахтался клубок тел, мечущихся в дикой свалке. Зверь, хотя и был вдвое меньше любого п.; наших псов, защищался с неистовством десяти чудовищ. Вернее, не защищался, а нападал! При этом он все время издавал почти человеческие воинственные клики, которые еще больше приводили нас в ужас, чем вся эта неистовая схватка. Кровь брызгала во все стороны…
Наконец мы немного опомнились и кинулись прятаться за ближайшую скалу, готовые в любое мгновение спасаться бегством. Судьба кровавой схватки решалась с невероятной быстротой. Одна из собак куда-то исчезла, словно провалилась сквозь землю. Дрались только две. Вдруг одна из них протяжно взвыла и упала с вывалившимися внутренностями. Остался последний боец — Пононка!
— Бежим! — прерывающимся голосом завопил кто-то из ребят.
Но тут мы услышали нечто напоминавшее стон умирающего человека. Пононка впился своими сильными клыками в горло зверя и мотал его из стороны в сторону. Он колотил его тело об камни, шатался сам, но не выпустил чудовище до тех пор, пока у него не стали гаснуть глаза. Умный пес бросил врага на землю, но все-таки продолжал зорко следить, не осталась ли в нем хоть искра жизни. Зверь не шевелился. Тогда с победным лаем Пононка прыгнул на него и распорол ему брюхо.
Пононка был изранен и хромал. Доковыляв до своих мертвых приятелей, он обнюхал их, жалобно завыл, потом принялся зализывать свои раны, продолжая выть. И тут до нас вдруг донесся приглушенный хрип. Пононка мигом вскочил, мы побежали за ним. На дне небольшой котловины лежал наш четвертый пес. Дикий зверь прогрыз ему голову; она была так изуродована у бедняги, что стала похожа на голову гремучей змеи. Через минуту пес издох.
Чудовище, нагнавшее на нас столько страха, тоже было мертво. Никто из нас не решился коснуться его. Нас выручил Пононка. Он ухватил зверя зубами за загривок и, выбиваясь из последних сил, торжественно притащил в лагерь.
В лагере поднялась суматоха, послышались громкие возгласы ужаса. Зверь оказался коричневой росомахой. Это был страшный и беспощадный «хозяин» Скалистых гор, самый дикий из всех тамошних хищников, гроза не только баранов и коз, но даже пум и медведей.
— Росомаха своей силой и проворством одолевает да же медведей! — говорили опытные охотники.
Отцы на этот раз поступили с нами беспримерно строго: они пригрозили, что пустят в ход палки, если мы будем охотиться далеко от лагеря. Притихшие при этой угрозе, мы поняли наконец, какой страшной опасности избежали сегодня в горах.
«НИКОГДА НЕ УВЬЮ ВОЛКА!»
Приближалась зима. Все чаще с гор обрушивались на долины вихри; они валили деревья и срывали бизоньи шкуры с наших вигвамов. С началом снегопада подошло время искать место для зимнего становища. Мы нашли удобную, окруженную со всех сторон горами котловину, хорошо укрытую от морозных ветров. С этого места наши охотники отправлялись — в одиночку или вдвоем — в дальние долины и ставили там силки и капканы. Через несколько дней, а иногда и недель они возвращались в главный лагерь и приносили богатую добычу: шкурки горностая, куницы, бобра, выдры, лисицы, волка, рыси и других зверей.
Ту зиму мы назвали в календаре нашего племени Зимой Орлиного Пера — самым важным событием ее явилось новое необычайное приключение, которое довелось пережить этому воину. Стоит описать это памятное происшествие хотя бы потому, что оно проливает свет на семейный быт Черных Стоп и позволяет проникнуть в обычно скрываемую от посторонних глаз область их внутренних отношений.