Орлиная степь

— Сегодня у него тоже была работа!

— Но не было еще чувства должной ответственности.

— Почему же вы уверены, что оно появится у Дерябы в степи?

— Его рождают большое дело и большое доверие!

По всему выходило, что Краснюк вроде бы и прав: в нашей жизни немало примеров того, как именно большое доверие исцеляло людские пороки. Но Багрянов не зря целую неделю внимательно наблюдал за Дерябой.

— Вы ошибаетеь, товарищ директор! — сказал он Краснюку, поглядывая на него исподлобья. — Деряба не из тех, кого по молодости закрутило. Правильно, Репка?

— Он сам кого хочешь закрутит! — пробурчал в ответ Тимофей Репка. — Самый нахальный паразит, вот он кто! Гнать его надо! Думаете, зачем он сюда поехал? А чтобы около молодых да глупых, которых закрутило, нагреть себе руки.

За месяц он всех здесь обобрал. Сколько в его карманы денег утекле, вы знаете? Все от него стоном стонут. И все боятся его…

— Почему нее боятся? — недоверчиво спросил Краснюк.

— Он все может.

— Ну, знаете ли, — . поморщился Краснюк, — все это только подозрения! А подозрительность — плохой помощник в оценке людей.

Опять выходило, что Краснюк вроде бы прав, но это не только не поколебало, но внезапно еще более укрепило мысль Багрянова добиться изгнания Дерябы. Разговор с директором чем-то точно раскалил неприязненные чувства против Дерябы, и теперь Багрянов знал, что он никогда не отступит от своего замысла.

— Значит, не желаете расстаться с Дерябой? — переспросил он отнюдь не любезно.

— Представьте, не желаю! — с вызовом ответил Краснюк.

Только теперь Леонид, откинув с правого бока уток, осторожно достал из кармана ватника финский нож Дерябы и положил его на угол директорского стола.

— Что это за нож? — быстро спросил Краснюк.

— Это нож Дерябы! — сверкая белками глаз, с горячностью ответил Леонид.

— Ну и что? Где вы его взяли?

— Этим ножом он хотел убить Репку.

— Во время драки? А кто видел?

— Я видел.

— Расскажите…

У Краснюка, когда он выслушал Багрянова, особенно долго и презрительно подергивались губы и ноздри.

— Слушайте, молодой человек, — заговорил он затем со снисходительной улыбкой, — мне все ясно: у вас нет никаких доказательств против Дерябы. Чем вы докажете, что это его нож? Найден там, где стоял Деряба? Ну и что? Этого же мало! — Он подумал и, пользуясь случаем, решил окончательно добить горячего, нелюбимого парня. — Так что зря вы хотели удивить меня этим ножом! Он не производит на меня никакого эффекта.

— Вы что, вы еще смеетесь? — сузив глаза, сквозь стиснутые зубы крикнул Багрянов и левым плечом подался на директора. — Не производит? А вот так — производит? — Он вдруг схватил со стола нож и, слегка ощерив зубы, вскинул его над4 грудью Краснюка.

Мгновенно побелев, Краснюк застонал, как стонут немые, мучительно пытаясь заговорить, с обезумевшим взглядом отшатнулся назад и, оказавшись у дивана, опрокинулся навзничь. Только здесь, быстро замахав красноватыми веснушчатыми руками, он с трудом осилил свой недуг и закричал:

— Стойте, стойте!.. Что вы делаете?

— Теперь произвел? — тяжело дыша, с ненавистью спросил его Багрянов. — Ну как, хорош эффект? Нравится? Только знайте: Деряба это делает всерьез…

— Вы ответите… — ослабевшим голосом произнес Краснюк с дивана.

— За что? За эффект?

— За нападение…

— У вас нет никаких доказательств!

Пряча нож обратно в карман, Леонид бросил Репке:

— Пошли отсюда!

— Нет, погоди, — ответил Репка и выступил вперед. — Раз такое дело, — заговорил он, обращаясь к Краснюку, который торопливо обтирал платком вспотевшее лицо, — я не желаю оставаться у Дерябы. Увольняйте! Вот и все! Мне еще жить охота!

— Хорошо, хорошо! — согласился Краснюк.

— Тогда вот что, товарищ директор… — вновь заговорил Леонид, но уже обычным тоном. — Назначьте меня на его место!

Несколько секунд Краснюк с изумлением всматривался в Багрянова. Так и не отгадав, какие же новые планы зародились в голове надоедливого москвича, но втайне радуясь случаю избавиться от него, он ответил быстро:

— Что ж, я согласен…

— Когда будет приказ? — спросил Леонид. — Утром.

У крыльца Леонида нетерпеливо поджидала толпа молодежи. Из чьих-то рук он тут же получил свое ружье.

— Прогонят? — спросили его из толпы.

— Сам уйдет, — ответил Леонид.

У окраины Залесихи Леониду встретилась Светлана. Она не шла, а бежала, едва успевая вовремя различать в синих сумерках ухабы на изрытой тракторами дороге, и когда узнала Леонида впереди шумно разговаривающей толпы парней, едва не вскрикнула от радости. Зная, как она все еще стесняется встреч, особенно на людях, Леонид незаметно схватил ее за пальцы левой руки и повел в село, и, только когда почти вся толпа разбрелась с дороги в стороны, ласково попенял:

— Зря ты, маленькая, встревожилась!

— Зачем ты связался с ним? — спросила Светлана.

— Он оскорбил меня…

— Когда? Чем?

— Тем, что приехал сюда, — ответил Леонид: — И пока он здесь, я всегда буду считать себя оскорбленным. Пусть не касается грязными лапами нашего дела!

— Но зачем же его бить? Разве нельзя без этого?

— Никак нельзя! — решительно ответил Леонид. — Такие, как Деряба, считаются только с грубой силой. Где их боятся и дают им волю, там они наглеют без всякого предела, где не дают им спуску, они трусливы, как шакалы! Да и откуда у них взяться храбрости? Храбрыми становятся только в честном бою.

— Деряба здесь не один, — заметила Светлана. — Теперь ты и будешь драться с ними каждый день?

— Я драться не люблю, а если потребуется, бить их буду. У меня хватит на них силенок! И потом я здесь тоже не один! Что поделаешь, если на таких, как Деряба, пока никакой управы нет?

— Да ведь они житья тебе здесь не дадут!

— Неправда! Мы им житья здесь не дадим!

Некоторое время Леонид шагал молча, незаметно для Светланы сжимая кулаки, потом, вздохнув, с огорчением продолжал:

— Да, ты права, таких, как Деряба, на целине оказалось немало… Не ожидал! Хотя зачем удивляться? Вот мы смотрим на весенние потоки… хороши? Залюбуешься! Не нарадуешься! А приглядись, сколько они несут разного хлама? Так и здесь. Только этот хлам не в счет: все равно потоки хороши!

У дома, где жила Светлана, Леонид остановился, сказал:

— Я к вам…

— Мне стыдно будет, — возразила Светлана.

— Куда же мне с дичью?

Подружки Светланы встретили Леонида такой стрекотней, что хоть уши затыкай, в момент расхватали всю дичь и принялись за дело — по всей кухне полетело перо. Леониду пришлось тем временем отвечать на десятки вопросов об охоте и рассказать, какой породы убитые селезни и утки… Но его все больше и больше тревожили мысли о таких людях, как Деряба, — они торчали в мозгу, как занозы. Ощипывая в кругу девушек нарядного крякового селезня, он вдруг и здесь повел речь о том, что его взволновало.

— Любую птицу узнаешь по полету, а вот человека — по тому, как он смотрит на труд, — сказал он сумрачно. — Если воротит хотя бы немножко свою морду от честного труда, вот и видно все его нутро!

Светлана тихонько попросила: — Успокойся. Забудь.

— Не забывается, — ответил Леонид. — Да, какое ведь странное дело! У нас каждому человеку вольная воля: выбирай дело по душе, по уму, по силам… Чего же, казалось бы, еще надо?

О чем еще мечтать? Трудись, где хочешь, и живи на радость себе и людям! Так нет, многих такое вольготное житье не устраивает. Видите ли, им вообще не хочется работать. Им нравится безделье. Им хочется жить легкой жизнью… И ведь живут! Приглядитесь-ка, сколько в одной Москве околачивается таких бездельников! Одни годами «ищут» работу, хотя ее всюду по горле, а пока торгуют из-под полы, околачиваются в очередях, чтобы перепродать ходкие товары… Другие, у которых заботливые папы и мамы, годами и не думают о работе… Они развлекаются. Стаями. День и ночь. Да почему на всех вот таких. смотреть сквозь пальцы? Пора заставить их трудиться. Труд должен быть обязательным для всех, кто может трудиться. А не желаешь — вон из общества! Не путайся под ногами! Не мешай другим работать! Не жри даром наш хлеб! Не пользуйся нашими благами!