Забыть адмирала!

19-е. 06.20. Убавили парусов. В дрейфе, переговоры с французским адмиралом. 07.10. Шлюпки вернулись. Забрали ветер. 08.00. Легли в дрейф, переговоры с фрегатом "President". 09.00. Шлюпка фрегата "President" стала лагом, отправили письма на "La Forte", идущему к Сан-Франциско. Подняли катер. 10.00. Забрали ветер, сменили вымпел Военного флота на вымпел торгового. 11.30. "President" занял позицию с подветра. Потеряли из виду французскую эскадру по пеленгу SEbyS. Полдень. "President" и "Virago" к N и 1/2 на W. Пополудни. Стирка одежды. 05.15. Большой сбор. 20.00. Курс W и 1/2 на N. Полночь. Курс WbyN.

20-е. 04.00. Курс NW. Растравили малые паруса для просушки. 09.00. Большой сбор. Распродали личные вещи погибших. Полдень. Курс SSW. Пополудни. Закрепили новые марсель-брасы. Отремонтирован дождевой тент. 17.00. Большой сбор. 18.15. "Virago" отдала концы от фрегата "President". В дрейфе. 18.40. Забрали ветер. "President" к N и 3/4 на E.

21-е. 04.40. "President" к NbyW. "Virago" на SW. 08.30. Поправка компаса: по пеленгу 17.42' к E. Полдень. "President" на W. "Virago" на SW. 17.00. Большой сбор. Поправка компаса: на 18.36' E. 18.30. 18.30. Вышли из ордера вместе с "Virago". 20.00. "President" на NW. Полночь. Курс WbyN.

22-е. 04.40. Спустили грота-брам-рею - сорвано все, кроме шкотов. 08.00. Курс NWbyN. 08.30. Спустили фор-брам- и бизань-крюйс-реи. Осмотр и ремонт снастей марселей. Полдень. Курс NE. Пополудни. Отремонтирован крюйсель. 17.00. Большой сбор. 20.00. "President" к E на N и 1/4 на норд. Полночь. Курс SSW.

23-е. 04.00. Курс S и 1/2 на E. 05.45. Поставили брам-реи. 08.00. Поправка компаса: по пеленгу 22.28' E. Большая приборка, клетневка такелажа, ремонт дождевого тента. Полдень. Курс SEbyS. 17.00. Большой сбор. Поправка компаса: солнце на 23 градуса E. 20.00. Курс S. Полночь. Курс ESE.

Роналд Палмер

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПИСЕМ И ДНЕВНИКА МОЕГО ДЕДА,

АДМИРАЛА ДЖОРДЖА ПАЛМЕРА

Впервые в России опубликовано А. И. Цюрупой в "Вестнике ДВО АН СССР", 1991. номер 1, С. 142-150.

Здесь приведен перевод Ю. Завражного.

Мой дед, Джордж Палмер, родился в Саллингтоне, Сассекс, в 1829 году. Он поступил в Королевский Флот в 1845 году и дослужился до чина контр-адмирала. Письмо, датированное 8 сентября 1854 года... озаглавлено: "Корабль Ее Величества "President", в море" (неделей позже драматических событий, описанных в письме)...

Мои дорогие папа и мама!

По моему письму вы оба почувствуете, что не все в порядке, но не переживайте, поскольку все будет хорошо прежде, чем оно достигнет вас; да, я был ранен в последнем нападении, которое мы предприняли на Петропавловск. Мы высадили морских пехотинцев и "синие куртки" - фатальная ошибка, потому что джеки148 не умеют воевать в кустах, впрочем, я опишу вам все по порядку. 28 августа адмиралы пошли на "Virago" на рекогносцировку позиций неприятеля - они обнаружили фрегат внутри гавани; длинную 11-пушечную батарею на косе, прикрывающую вход и поддерживающую огонь фрегата с фланга, а еще батарею на мысе Шахова, если входить - налево от гавани, пять тяжелых орудий. Имелась также трехпушечная батарея на отвесном берегу справа, еще одна, пятипушечная, на длинном "седле" между двумя холмами, прикрытая другой батареей из пяти пушек с другой стороны гавани. Эта последняя также прикрывала и фрегат, который оказался нашей старой знакомой, "Авророй". Самой левой была установлена батарея в виде полумесяца на пять пушек, и другая такая же была в ведущей к городу лощине, она прикрывала дорогу, идущую от предыдущей батареи. Эта дорога шла между озером и высоким холмом. Позади города холмы поднимаются высоко вверх, так что, если вы можете представить все это, вы кое-что поймете относительно сил и положения Петропавловска. Однако, я забыл упомянуть, что у "Авроры" были пушки обращенного к морю борта, всего 22, у корвета "Двина" - тоже. С другого борта "Авроры" они были, конечно, сняты и установлены на берегу (это видно по числу батарей, которые они умудрились поставить) с тех пор, как мы видели ее в Кальяо. Я прилагаю маленькую карту места.

Вся эскадра вошла в Авачинскую губу (главную бухту, внутри которой находится Петропавловск) 29 августа, "President" шел первым. Мы прошли узким проливом на линию боя, покуда не оказались напротив маленькой гавани Петропавловска, где и встали на якорь вне пушечного обстрела. Береговые батареи дали несколько выстрелов, но всякий раз с недолетом. "Virago" стояла немного ближе других и выстрелила одной или двумя разрывными бомбами по батарее. Вскоре она тоже встала на якорь вне радиуса их стрельбы. А теперь я должен сказать о наиболее ужасном и беспрецедентном событии, свидетелем которого я когда-либо являлся или вообще слышал.

Рано утром следующего дня, когда мы все уже готовились к бою, наш адмирал отправился на борт "La Forte" переговорить напоследок с французским адмиралом относительно плана атаки. Он вернулся на борт в весьма приподнятом настроении, и после исследования батарей через свою подзорную трубу спустился вниз. Я был в одной из подвесных коек, откуда удобно наблюдать работы на рангоуте, прочищая стволы моих "бульдогов" (поскольку таковы мои обязанности) - как услышал внизу что-то похожее на хлопок ружейного выстрела, словно кто-то проверяет свое оружие перед применением. В следующий миг наверх выскочил командир и сказал: "Адмирал застрелился, ради Бога, сохраните в тайне от людей, если можете". Но это было бесполезно - переборок не было, и вскоре в квортер-галерее собралась толпа. Он застрелился из одного из своих собственных пистолетов. Немедленно послали за французским адмиралом и сэром Фредериком Николсоном с "Pique" (теперь он - наш старший офицер, пока мы не встретим кэптена Фредерика и "Amphitrite"), а затем, к всеобщему ужасу и изумлению, наш адмирал сказал: "...я совершил великое преступление; я надеюсь, Бог простит меня..." Конечно, каждый подумал, что он сделал это случайно при заряжании своих пистолетов. Вы не можете представить, какую сенсацию эта новость произвела на эскадре, которая только что собиралась в бой; фактически "Pique" был ошвартован лагом к пароходу, и якорь его был поднят. "La Forte" должен был ошвартоваться к другому борту парохода, а мы - на буксир за кормой, и тут человек, от приказов и распоряжений которого зависит каждый, идет и кончает с собой перед всей французской эскадрой - не только совершая огромный грех, но и позоря свой собственный флаг, свой корабль и эскадру, бросая тень на весь британский военно-морской флот. Он был в сознании около двух с половиной часов (а все произошло примерно в час дня), и в течение этого времени он постоянно говорил о своей жене и сестрах. Он сказал, что мысль о вовлечении в бой стольких многих храбрых подчиненных, когда его ошибка может разрушить все, заставила его совершать этот акт, но он чувствовал адские мучения за то, что сделал. Он умер примерно в 4 часа пополудни, получив Святое Причастие.

Как можно назвать это грустное дело? Временное помешательство, больше никак - и не меньше. Беспокойство и нерешительность, вытягивающие жилы из и так не очень сильного духом адмирала (как мы могли видеть еще до того, как достигли Рио) были причиной этого, поскольку все мы уверены, что десятью минутами прежде, чем он спустился по трапу главной палубы, у него и мысли не было делать это. Французский адмирал (бедный старик, который в юности был пажом императрицы Жозефины) смог только взять его руку и сказать: "Мужайтесь, mon ami". Конечно, эскадра в течение всего дня оставалась, где была, но это досадное дело было причиной всех наших последующих неудач.

30 августа в 8 утра мы занялись батареями, обстрел начался примерно в 9.00. "President" разбирался с батареей мыса Шахова, "La Forte" тоже. "Pique" пошел на трехпушечную батарею справа и, когда ее заставили замолчать, но не ранее 10.45, "Virago" под прикрытием пушек "Pique" высадила наших морских пехотинцев под командованием капитана Паркера (ныне убит), которые заклепали пушки. Батарея мыса Шахова прекратила стрельбу в 11.00, и обороняющиеся оставили ее. Кэптен Барридж послал меня в вельботе, чтобы партией с "Pique" подкрепить морских пехотинцев, поскольку на их перехват из города выдвинулся большой отряд людей. Десятью минутами позже я оказался на утесе, на трехпушечной батарее, и доложил свое задание капитану Паркеру. Затем мы все построились в стрелковую цепь на хребте холма, готовые к встрече неприятеля, который шел из города на подмогу, но я махнул "Virago" (в соответствии с распоряжениями, которые получил), чтобы та хорошенько обстреляла эту толпу, что она очень красиво и сделала. Тогда по нам открыли огонь с "Авроры", но обнаружили, что мы вне их досягаемости. Как раз в это время небольшая группа русских появилась на подходе к батарее, не зная о нашей высадке. Их удивление было смехотворно, когда они поняли свою ошибку - они бросились наутек и бежали. Я дал в них два выстрела из своей длинной винтовки, и они летели, словно ветер. Однако на берег прибыл офицер, передавший нам приказание немедленно возвращаться на борт, поскольку приближающееся подкрепление нам было не по зубам. Мы организованно вернулись на корабли и отправились обедать; внешние батареи были полностью смяты. (Я забыл сказать, что накануне примерно в пяти милях был замечен большой бот, который шел в гавань с другой стороны бухты. Мы с коммандером Конолли взяли по вельботу, чтобы пойти и захватить его - мы думали, что это был барказ с "Авроры". Настигли его и выяснили, что это был большой бот, полный кирпичей, с девятью мужчинами, одной женщиной и тремя детьми; обидная добыча для двух столь бравых офицеров! Я еще никогда не видел, чтобы пленники вели себя столь спокойно - единственный случай за всю мою жизнь).

148

Синие куртки, джеки - так английские офицеры в обиходе называли своих матросов (прим. Ю. З.).