Я и мой автомобиль

 - Что же делать, Яков Михайлович? Есть ли критерии бытия? Все ли сущее разумно, как утверждал Гегель, или, может быть, старик чего-то напутал?

 - Критерии? - переспросил он. - В конце жизни Даль сказал: «Кроме нравственной поруки - другой нет»... Мне кажется, труднее всего воспитать одного человека: самого себя...

...На свете существует ряд неразрешенных вопросов. Например, в чем смысл жизни; каков удельный вес философского камня; где зарыта собака; для чего существует Николаевская парфюмерная фабрика имени Алых парусов - и другие вопросы, составляющие неликвидный фонд философских систем.

Я уважаю Павла Петухова за то, что он может дать более или менее вразумительные ответы на некоторые из этих вопросов. На все он, конечно, дать не может, но на вопрос, в чем смысл жизни или где зарыта собака, дает.

Он нанес мне визит с некоторым опозданием, как раз к тому вре­мени, когда мне нечем было хвастать, поскольку рука уже была гото­ва и время получать прошло и приспело время отдавать.

Павел Петухов был человеком, чей заметный нос попал к нему явно из лучших романтических времен. Нос его торчал подобно вздернутому бушприту с натянутым кливером и отсвечивал перламутровыми бликами океанского заката. Такие носы бывают теперь только у сугубо сухопутных лиц. Вслед за своим носом, в фарватере, стараясь не от­стать ни на полкабельтова, двигался сам владелец.

На этот раз Петухов почти что обогнал свой нос. Но, кроме его носа, впереди владельца оказалось небольшое кудлатое существо, белое, в рыжих подпалинах, с черными бровями, сквозь которые пронзительно глядели пуговичные глаза. Существо вкатилось через порог, посмотрело на меня вызывающе и стало немедленно нюхать паркет.

 - Входи, Филька, - сказал Петухов собаке, - чувствуй себя как дома. Здесь тебе будет хорошо. - И добавил, обращаясь ко мне: - Выводить его надо три раза в день. Он благороден и воспитан. Думаю, вы подружитесь.

 - Павлик, что это за номера? - поинтересовался я.

 - Это пес. Жизнь его сложилась ужасно. Ему необходимо переменить обстановку.

 - Но при чем здесь я?

 - Ты одинок,- сказал Петухов, скидывая пальто с пустым правым рукавом.- Он почти одинок. Вы самою судьбой предназначены друг для друга. Если хочешь, я буду платить на него алименты.

 - Спасибо... Но он, кажется, хромает?

 - Ну и что? - сказал Петухов.- Байрон тоже хромал.

 - Но Байрон хромал на одну ногу, а этот на обе!

 - Зато Байрон писал стихи, а этот не пишет! Не болтай глупости. Я тебе привел собаку, которая не пишет стихов и не пачкает в доме. Где ты еще найдешь такую собаку?! Дай ему лучше пожрать.

Я увидел, что есть время жить без хромой собаки и время жить с хромой собакой.

Хромоногий пес обнюхивал мое жилище. Петухов причесался и сел.

 - Сачок, - сказал он, - кто это держит ручку всей кистью?

 - Павлик, извини меня, это дело прошлое. Расскажи мне лучше о будущем. Я люблю слушать о будущем, поскольку в нем нет никаких огорчений...

Как у всякого равнодушного человека, у Петухова были привязанности. Поэтому он явился ко мне, едва ступив на землю. Он прилетел оттуда, где вот-вот со дня на день должны будут появиться на свет ватаги маленьких прекрасных автомобилей, которые заводятся на любом морозе единым поворотом ключа.

 - Я не гуманист, - предупредил Петухов, - я технарь. Не задавай мне дурацких вопросов: «Когда будет готов и сколько будет стоить?»

Он сидел в креслице, зажав коленями трубку и набивая ее табаком. Капля норовила упасть с войлочного ботинка на паркетину. Павлик посмотрел на свои ноги.

 - Понимаешь, наша строительная практика накопила немалый опыт. Она учла марки бетона, но не учла размера обуви. Если бы всех строителей можно было одеть в одинаковые сапоги, одинаковые ватники и дать им одинаковый рацион - все было бы в ажуре... Но выяснилось наконец, что ноги у людей разных размеров и штаны им тоже нужны разных, размеров. И жратву они хотят выбирать по ресторанной карточке. Это называется - матобеспечение. Материальное обеспечение...

Я всплеснул руками:

 - Павлик! Как же быть?

 - А никак не быть... Завод построят... Бетон, железо... В конце концов - днем позже, днем раньше... Самое главное начнется потом, когда понадобится рабочий.,. Сто секунд операция, понял? Не девяносто и не сто десять, а сто! Тут уж никаких обязательств не возьмешь...

 - Ну, это ты напрасно, Павлик. Как это - не возьмешь? Смешно. Как же без обязательств?

 - А так! Пришел, встал и вкалывай до обеда. Ни отойти, ни покурить, ни посачковать... В обед - весь завод общим рубильником! Полчаса. Полтинник кинул в турникет, как в метро, вошел, съел и назад. И - до конца смены. Привет!

Признаюсь, эта скороговорка смутила меня. Я-то думал, Павлик начнет рассказывать о чудесах будущего производства, о прекрасных сверхкомфортабельных машинах, о прядущем автомобилизме, о завтрашних автострадах... А он притащил хромую собаку с некоторыми включениями нездорового брюзжания. Может быть, там действительно возникнут частичные трудности - не без этого, но неужели Павлик не мог обойтись без них? Тем более я еще не совсем здоров, еще совсем недавно находился на бюллетене и мне совсем ни к чему отрицательные эмоции.

 - Мой брат, - строго официально сказал Павлик, - занимается дистанционным управлением. Он проектирует дороги с направляющими силовыми линиями, по которым машины поедут сами, как в сказке. Колька устроился при завтрашнем дне как кот при сметане... А нам нужен рабочий, который в состоянии делать операцию за сто секунд сегодня...

Рука у меня стала покручивать. От нервов. Кончики пальцев стали неметь, как память кибернетической машины, лишенной тока.

 - Павлик, не лишай меня перспектив...

 - Что тебе надо? Перспективу тебе надо или автомобиль? Мечту тебе надо или сильный аккумулятор, чтобы не крутить ручкой?

 - Чтобы не крутить ручкой! - догадался я.

 - Так я тебя должен подбодрить. Ручка будет. На всякий случай. На случай плохого обслуживания... В проекте ручки не было, но мы ее вставляем.

 - Так это же хорошо! - обрадовался я, подумав об аккумуляторе, который месяц назад Генка, должно быть, унес на подзарядку и все еще не принес. - В конце концов, Павлик, все образуется. Если рабочему хорошо разъяснить, он не за сто секунд, а за пятьдесят все сделает.

 - Не за пятьдесят! - вдруг заорал Петухов.- Не за пятьдесят! За сто! Только за сто! Ни больше ни меньше.

На крик немедленно прикатился Филька. Он посмотрел на Петухова, присел и склонил умную голову к своему собачьему плечу. Пуговицы лучились перламутровым любопытством.

 - Дались тебе эти сто секунд,- обиделся я.- Только собаку вспугнул. Ты уже в самом деле хочешь из человека сделать автомат. Чтобы только и знал - гайки заворачивать, как Чарли Чаплин... Ты не прав... Рабочий прежде всего должен быть сознательным. То есть хочет - закручивает, не хочет - значит, надо его спросить: почему? Может, у него в этот момент рационализаторская мысль сверкнула? Или покурить ему охота? Или, скажем, мечта у него появилась - представить себе, как и что будет дальше...

 - А конвейер?! -закричал Пашка. - А конвейер остановить? Филька перекинул голову к другому плечу, не сводя с Петухова глаз.

 - Не люди для конвейера, а конвейер для людей. Правда, Филька? - резонно заявил я.

Петухов потрепал пса по кудлатой голове. Пес вытянулся, зевнул и завилял хвостом.

 - Выводить три раза,- сказал Петухов ласково.

 - Слушай, почему ты привел эту собаку мне?

- А кому еще? Ты единственный мой знакомый, который не выкинет собаку на улицу. Если вы не уживетесь - ты уйдешь, оставив ей квартиру. Ты гуманист. Ты ни фига не понимаешь в производстве, и поэтому я лучше расскажу тебе историю этой собачьей жизни. Ставь чайник...

Я уже знал, что Филька остается у меня...

ЧАСТЬ II

«ВЕШНИЕ ВОДЫ»

От автора

Наверно, это последний снег. Или предпоследний. Он играет на солнце запасными брильянтами, оставшимися от зимы. Брильянты подтекают, струясь родниковой водицей на асфальтовых буграх.