Шепот в ночи

– Ну, и каково быть зрелой шестнадцатилетней девушкой? – спросил он, его улыбка согревала меня.

– Я не знаю. Я так волнуюсь, что ничего не чувствую, – сказала я, и он улыбнулся еще шире.

– По маминому поведению кажется, что это ее шестнадцатилетие, – сострил он.

– Что ты сказал, Джеймс Гари Лонгчэмп? – крикнула мама, входя в комнату вместе с Джефферсоном.

– Ах, ах, ах!

Папа раскрыл газету и притворился, что продолжает читать.

– Тем временем, твой отец единственный, кто здесь беспокоится о еде, украшениях и музыке. Он всех в отеле просто с ума сводит, настаивая, чтобы все кусты были подстрижены идеально и каждый цветочный стебель был безупречно прямым. Можно подумать, что мы даем обед в честь королевы Англии.

Папа отодвинул газету так, чтобы видеть меня, и подмигнул.

– Папа, папа, можно мне покататься с тобой на косилке сегодня? – заканючил Джефферсон. – Можно? Пожалуйста!

– Посмотрим, – ответил папа. – Все зависит от того, как ты позавтракаешь и сколько человек сведешь с ума за час.

Мама и я рассмеялись.

– С днем рождения, Кристи, – сказала миссис Бостон, входя в столовую с подносом, на котором лежали яйца и мамалыга. Поставив его на стол, она обняла и поцеловала меня.

– Спасибо, миссис Бостон.

– У тебя будет прекрасный день рождения, девочка!

– Вы придете на торжество, правда? – спросила ее я.

– О, конечно. Я купила себе новое платье, модное, – она быстро взглянула на папу. – А вы, мистер Лонгчэмп, неужели ничего не скажете по этому поводу?

Папа усмехнулся и сложил газету. Затем он нагнулся вниз к своему стулу и достал маленький сверток.

– Это единственная возможность для семьи собраться вместе и одним, поэтому мы с мамой решили преподнести тебе это сейчас, – объявил он. – Мы думали, что это очень пригодится тебе сегодня, понимая, как теперь важна каждая минута.

– О! – воскликнул Джефферсон, восхищаясь серебряной оберткой подарка, перевязанного ярко-голубой лентой.

Волнуясь, я начала развязывать, стараясь не испортить чудесную обертку. Я хотела сохранить каждое напоминание об этом дне. Я открыла длинную коробочку и, взглянув, увидела великолепные золотые часы.

– О, они такие красивые! – воскликнула я. – Спасибо, папа, – я обняла его. – Спасибо, мама, – я поцеловала ее.

– Давай, я помогу тебе одеть их, – сказал папа и взял часы.

– А у них есть будильник? А из них что-нибудь выскакивает? Они – водонепроницаемые? – сыпал вопросами Джефферсон.

– Это всего-навсего женские часы, – сказал папа, мягко держа мою руку и застегивая часы. – Взгляни, – добавил он, и я вытянула руку с часами на запястье.

– Они великолепно на тебе смотрятся, Кристи, – сказала мама.

– Они правильно идут? – спросил Джефферсон. – Они такие маленькие, как ты сможешь узнать время?

– Не беспокойся, я смогу.

Я улыбнулась каждому и была так рада, что мы все вместе и что мы так заботимся друг о друге. Я даже забыла о пасмурной погоде, так много было тепла и света здесь, в доме.

– Это самое лучшее мгновение в моей жизни! Мама с папой засмеялись, и мы продолжили завтракать, беззаботно болтая.

По выходным дням кроме обязанности присматривать за Джефферсоном я обычно помогала в работе отеля, замещая людей за регистрационным столом. Иногда Полина приходила и работала вместе со мной. Много раз она заводила романы с посыльными, впрочем, как и я. Флиртовать с ними было также забавно, как и отвечать по телефону людям, звонившим из таких далеких мест, как Лос-Анджелес, Калифорния или Монреаль в Канаде.

Но сегодня у меня особенный день, и я не собираюсь ничем таким заниматься. Как только завтрак закончился, я решила пойти в зал для танцев, чтобы посмотреть, как его украшают. Естественно, Джефферсон стал проситься пойти вместе со мной.

– Оставь свою сестру в покое сегодня, – предупредила его мама.

– Все в порядке, мама, если, конечно, он будет вести себя хорошо, – сказала я, сурово глядя на него. Я, наверное, могла бы своим взглядом даже растопить лед. Никто кроме папы и миссис Бостон не мог заставить Джефферсона вести себя хорошо, если он сам этого не хочет.

– Я буду вести себя хорошо, – пообещал он.

– В таком случае я разрешу тебе помочь мне подстричь лужайки сегодня днем, – сказал папа.

Этого было достаточно, чтобы Джефферсон быстро доел завтрак и выпил молоко. После этого он покорно взял меня за руку, и мы поторопились к двери, затем – вниз по ступенькам и напрямик через площадки, почти обогнав маму на пути, в отель.

Величественный зал для танцев был весь освещен, так как рабочие развешивали украшения. Мама решила, что мое торжество должно иметь музыкальное оформление, поэтому по стенам были развешаны огромные розовые и белые бумажные силуэты туб, труб, барабанов и тромбонов, а также скрипок, гобоев и виолончелей. На обоих концах зала – огромные силуэты фортепиано. С потолка свешивались разноцветные ноты, а по обеим сторонам зала были укреплены гроздья воздушных шаров, на которых были слова: «С днем рождения, Кристи, с шестнадцатилетием!» Мама сказала, что после того, как все споют мне: «С днем рождения», воздушные шары отвяжут, и они разлетятся по залу.

Когда мы пришли, там уже были официанты, которые расставляли столы и застилали их голубыми и розовыми скатертями, разрисованными нотами и тактовыми чертами, что очень подходило к музыкальной теме всего оформления зала. На каждом столе была корзинка сувениров, в которой кроме всего прочего находились расчески и зеркальца, на обратной стороне которых красовалась моя фотография. На самом видном месте комнаты был установлен помост, на котором вместе со мной будут сидеть папа, мама, бабушка Лаура и Бронсон, тетя Триша, тетя Ферн, дедушка Лонгчэмп, его жена Эдвина, Гейвин и несколько моих лучших друзей из школы. Джефферсон был в восторге оттого, что для него и его школьных друзей, в том числе и Ричарда с Мелани, будет отдельный столик.

Специально для этого праздника в танцевальном зале была устроена подсветка из красочных вращающихся шаров и мигающих огоньков. В нашем отеле был свой оркестр, и мама пообещала спеть с ним пару песен.

Все говорили, что это будет самый грандиозный праздник, когда-либо проводимый в отеле. Служащие отеля были или приглашены, или заняты работой на празднике, и они тоже, как и мы, были возбуждены и взволнованы.

Мы с Джефферсоном просто стояли в дверях, разглядывая все и всех. Все были так заняты, что никто нас не заметил. Вдруг мы услышали, как кто-то произнес: – Эта вечеринка обойдется в немалую сумму.

Мы повернулись и оказались лицом к лицу с близнецами Ричардом и Мелани, которые стояли так близко друг к другу, что, казалось, они срослись. Их одежда, как всегда, была похожей: на Мелани была темно-синяя юбка с белой блузкой в синий горошек, а Ричард был одет в темно-синие брюки и точно такую же рубашку. Тетя Бет тратила большую часть времени на поиски одинаковой одежды для близнецов. Она очень гордилась, что у нее близнецы, и никогда не упускала возможности выставить их напоказ. У них были одинаковые очки с толстыми стеклами и одинаковые проблемы со зрением.

У Ричарда и Мелани были светлые волосы соломенного цвета и ясные голубые глаза как у дяди Филипа. У обоих были одинаковые продолговатые лица с острыми носами и тонким ртом, как у тети Бет. Ричард был немного крупнее и на пару дюймов выше, зато у Мелани были более ровные зубы и уши – небольшие. Ричард больше всех походил на Катлеров: у него такие же широкие плечи и узкая талия, и голову он держал также надменно, при разговоре он гнусавил как тетя Бет. Мелани была более замкнутой и, думаю, более умной, несмотря на кажущееся превосходство Ричарда.

– Привет, – сказала я. – Все выглядит действительно как в сказке, правда?

– Правда, – холодно передразнил меня Ричард. Он повернулся к Джефферсону. – Папа сказал, что мы сядем за твой стол, поэтому, пожалуйста, не ставь нас и Кристи в неловкое положение: не брызгай слюной и не кидайся жвачкой.