Шепот в ночи

– Когда приезжает тетя Триша? – спросил он, вместо того, чтобы уйти. Он обычно задавал тысячи вопросов.

– Сразу после полудня.

– А Гэйвин?

– В три или четыре часа. Все? Джефферсон? Могу я теперь одеться?

– Одевайся, – он пожал плечами.

– Я не переодеваюсь в присутствии мальчиков. Он скривил рот, как будто пережевывал свои мысли.

– Почему? – наконец спросил он.

– Джефферсон! Ты уже достаточно умный, чтобы не задавать такие вопросы.

– Я переодеваюсь в присутствии мама и миссис Бостон, – сказал он.

– Это потому, что ты все еще ребенок. А теперь убирайся! – потребовала я, снова указывая на дверь.

Медленно он начал сползать с кровати, но остановился, обдумывая мои слова.

– Ричард и Мелани одеваются и раздеваются друг перед другом, – проговорил он. – А им уже по двенадцать лет.

– Как ты об этом узнал? – спросила я.

То, что происходит у дяди Филипа и тети Бет всегда меня занимало. Они все еще жили в старой части отеля. Дядя Филип и тетя Бет теперь спали там, где когда-то спали бабушка Лаура и Рэндольф. У близнецов теперь были собственные комнаты, но вплоть до этого года они спали в одной комнате. Я не особенно часто поднималась туда, но когда бывала там, то обычно останавливалась у закрытой двери комнаты, которую когда-то занимала бабушка Катлер.

– Я их видел, – сказал Джефферсон.

– Ты видел, как Мелани переодевалась?

– Ага. Я был в комнате Ричарда, а она зашла, чтобы взять пару его голубых носков, – объяснил он.

– У них общие носки? – недоверчиво спросила я.

– Ага, – кивнул Джефферсон. – И на ней было одето только белье и больше ничего, – сказал он, показывая на свою грудь.

У меня рот открылся от неожиданности. У Мелани начинала развиваться грудь.

– Кошмар, – сказала я. Джефферсон пожал плечами.

– Мы собирались играть в бадминтон.

– Это не оправдание. Девочка в этом возрасте не должна расхаживать полуголой перед своим братом и кузеном.

Джефферсон еще раз пожал плечами и задал новый вопрос:

– Если тебе подарят игрушки, мне можно будет поиграть с ними сегодня вечером? Можно?

– Джефферсон, я уже говорила тебе, что не жду никаких игрушек.

– Ну, если вдруг, – не отставал он.

– Да, конечно. Если только уберешься отсюда прямо сейчас, – добавила я.

– Здорово! – закричал он и бросился к двери, как только мама, постучавшись, открыла ее. Джефферсон чуть не сбил ее с ног.

– Что происходит? – спросила мама.

– Джефферсон уже уходит, поэтому я смогу переодеться, – сказала я, гневно следя за ним взглядом.

– Ну же, Джефферсон. Оставь свою сестру в покое. Сегодня ей нужно очень много сделать, – сказала мама.

– Она обещала мне, что я смогу поиграть ее игрушками сегодня вечером, – объявил Джефферсон.

– Игрушками?

– Он думает, что мне подарят кучу игрушек, – объяснила я.

– Ах, – улыбнулась мама. – Ну же, Джефферсон. Иди оденься к завтраку.

– Я – пират. – Он поднял руку, как будто держал саблю. – Йо-го-го, и бутылка рома, – закричал он и бросился из комнаты. Мама засмеялась, а затем, повернувшись ко мне, улыбнулась.

– С днем рождения, дорогая, – сказала она и подошла, чтобы обнять и поцеловать меня. – Этот день будет замечательным.

В ее глазах я увидела счастье и веселье. Мамино лицо сияло, что делало ее такой же прекрасной, как фотомодели на страницах журналов мод.

– Спасибо, мама.

– Папа принимает душ и одевается. Он хочет, чтобы ты получила первый подарок за завтраком. Мне кажется, что он взволнован твоим днем рождения больше, чем ты, – добавила она, гладя меня по голове.

– Я с нетерпением жду, когда все приедут, – сказала я. – Тетя Триша приедет, да?

– О да, она звонила накануне вечером и сообщила, что привезет тебе свои программы и много других театральных сувениров.

– Не могу дождаться!

Я подошла к шкафу и достала светло-голубую юбку и блузку с короткими рукавами и воротником на пуговицах.

– Тебе лучше надеть свитер сегодня. На улице все еще прохладно. – Мама подошла к моему шкафу, чтобы еще раз взглянуть на мое праздничное платье. – Ты будешь в нем такой красивой.

Это было розовое шелковое платье без пояса, с очаровательным вырезом и пышной юбкой, под которую одевают кринолин. У меня были необыкновенные туфли и перчатки, очень подходящие к платью. Когда я впервые примерила это платье, я думала, что выгляжу глупо из-за своей маленькой груди, но мама удивила меня, купив мне бюстгальтер. Даже меня поверг в шок полученный эффект. Моя грудь поднялась и сжалась так, что образовалась ложбинка. Я покраснела. Смогу ли я его носить? Посмею ли?

– Ты будешь выглядеть такой взрослой, – вздохнула мама, повернувшись ко мне. – Моя маленькая девочка – теперь юная леди. Раньше чем мы думали, ты окончишь школу и поступишь в колледж, – добавила она с грустью.

– Я хочу поступить так, как советует мистер Виттлеман, мама. Я хочу попасть на прослушивание в Джулиард или в Сарах Бернхардт, – сказала я, и ее улыбка постепенно исчезла. По какой-то причине мама боялась моей поездки в Нью-Йорк и не очень-то поддерживала меня в этом.

– За пределами Нью-Йорка тоже не мало хороших артистических школ. А некоторые, между прочим, находятся даже здесь, в Вирджинии.

– Но, мама, почему мне нельзя ехать в Нью-Йорк?

– Нью-Йорк слишком велик, ты можешь там потеряться.

– В Нью-Йорке больше возможностей, – ответила я. – И мистер Виттлеман тоже так говорит.

Мама не возражала, вместо этого она печально опустила мягкий взгляд своих голубых глаз и уронила голову. Она обычно была такой веселой и полной жизни, что когда что-нибудь портило ей настроение, меня охватывало дурное предчувствие и появлялось ощущение пустоты в сердце.

– И кроме того, мама, – напомнила я ей, – это то место, куда ты сама ездила учиться в артистической школе, и тетя Триша – тоже, и посмотри, где она теперь!

– Я знаю, – неохотно согласилась она со мной. – Но я боюсь за тебя.

– Но я буду не моложе тебя, когда ты приняла на себя обязанности по управлению отелем.

– Да, дорогая, это правда, но эти обязанности мне были навязаны. Это было не то, чего я хотела. У меня не было выбора, – пожаловалась она.

– Ты мне расскажешь все об этом, мама? Почему ты оставила школу Сарах Бернхардт? Расскажешь?

– Очень скоро, – пообещала она.

– И ты расскажешь мне, наконец, правду о моем настоящем отце? Расскажешь? – не унималась я. – Я уже вполне взрослая, чтобы знать об этом все, мама.

Она посмотрела на меня так, как будто видела меня впервые. Затем на ее губах появилась ангельская улыбка, и она приблизилась ко мне, чтобы убрать пряди моих золотых волос со лба.

– Да, Кристи. Сегодня вечером я приду к тебе в комнату и расскажу правду, – пообещала она.

– Всю? – спросила я, едва дыша.

Она глубоко вздохнула и кивнула.

– Всю, – произнесла она.

Папа, как всегда, красивый, был уже за столом и читал газеты, когда я спустилась к завтраку. Маме пришлось пойти в комнату Джефферсона, чтобы помочь ему побыстрей одеться. Ведь он вместо того, чтобы почистить зубы или причесаться, мог вдруг заиграться со своим игрушечным грузовиком или поездом, позабыв обо всем.

– С днем рождения, дорогая, – сказал папа и наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, когда я села.

Он все еще походил на моего старшего брата, чем на отчима. Мои родители вообще выглядели так молодо, что все мои друзья завидовали, особенно моя лучшая подруга Полина Бредли, которая приходилась внучкой миссис Бредли. На миссис Бредли лежала ответственность за регистрацию посетителей в отеле.

– У твоего отца такие сказочные глаза, – часто говорила Полина.

Летом его кожа была темно-бронзового цвета из-за того, что он много времени проводил на воздухе. На фоне загара его темные глаза приобретали такой блеск и сияние, как отполированный оникс, а прекрасные белые зубы украшали его улыбку. Он был сильным и высоким человеком, а недавно он начал отращивать волосы и теперь зачесывал их назад, укладывая мягкими волнами. Мне было понятно, почему мама была влюблена в него с самого детства.