Секреты утра

– Да, – глубоко вздохнув, произнесла я, – поняла.

– Хорошо, приступай к выполнению. Шарлотта, возьми тряпку и убери в своей комнате.

– Но сегодня мой день рождения, – возразила она.

– Тогда убери для своих гостей, – маленькая улыбка играла на лице Эмили. В дверях Шарлотта повернулась ко мне и сказала:

– Спасибо за хороший спектакль.

– Идиотка, – выругалась Эмили, выходя из кухни.

Горячей воды, естественно, не было. Все пришлось мыть в холодной, мои пальцы ныли. Я была вынуждена периодически вытирать их, чтобы хоть как-то согреть полотенцем. Я разобрала польский сервиз Эмили, он был очень старым и потрескавшимся. Пользовались им, видно, нечасто, но она решила, заполучив меня, убрать все. Потребовался почти час, чтобы сервиз, хотя бы наполовину выглядел прилично. Внезапно дверь открылась, и вошел Лютер с дровами. Он только смерил меня взглядом.

– Доброе утро, – пожелала я, но он не ответил. Я услышала как он ссыпает дрова. – Лютер!

Он приостановился и через плечо посмотрел на меня, его лицо было почти копией мисс Эмили. Тот же самый холод в глазах.

– Что такое? – спросил он.

– Если вы поедете сегодня в любое время в Аплэнд, скажите, я бы хотела оттуда позвонить насчет своих вещей.

Он повернулся и, не ответив, продолжил укладывать дрова. Я стояла в дверях.

– Я не поеду сегодня никуда, – выдавил он.

– Может быть, завтра?

– Нет, и завтра тоже.

Я решилась во что бы то ни стало, хоть пешком, добраться до Аплэнда и узнать судьбу моих вещей.

Я закончила с польским сервизом и вымыла все тарелки и горшки. Потом я взяла щетку, мыло и задумалась, как я со своим выросшим животом щеткой без ручки смогу мыть пол. Я с трудом согнулась и приступила к работе. Когда я мыла пол, то поняла, что как и польским сервизом, до меня им никто не занимался. Пол был грязный и поцарапанный. Через каждый метр мне приходилось заново менять воду, выливать ее приходилось за крыльцо. Было холодно, другой одежды у меня не было. У меня забрали все, даже носки. С ужасом я каждый раз выскакивала на крыльцо.

И вдруг внизу справа позади здания я увидела очаг, выложенный из камней, над которым висел котел. Вода в нем кипела, выталкивая наружу мою одежду. Судя по цвету, в таком состоянии она находилась со вчерашнего вечера. Мои ноги отказывались слушаться. Я попыталась спасти хоть часть одежды, но пар, валивший из большого черного котла, и искры костра закрывали путь.

– Что ты здесь делаешь? – в дверях показалась мисс Эмили.

– А что вы сделали с моими вещами? – закричала я. – Вы испортили их.

– Я же сказала тебе, – тетка уперла руки в бока, – я очищаю их. Вернись к своим обязанностям.

– Отдайте мои вещи!

– Ты не имеешь права что-нибудь требовать у меня! Когда я очищу, тогда и верну. Иди и заканчивай работу, – она гордо развернулась и ушла.

Я осталась и рассмотрела спасенную одежду, кошелька даже не было видно. Я возвратилась на крыльцо, схватила ведро с грязной водой и вылила его в огонь. Пар повалил во все стороны. Вода в котле продолжала кипеть, пока он не остынет, мне своих вещей не забрать.

Я вернулась на кухню и домыла полы. Сколько я работала, не знаю, но когда закончила, солнце стояло уже высоко. Мне осталось вылить грязную воду и забрать вещи. Но котел исчез! Все оставленные вещи, которых я касалась, тлели в кострище. Я огляделась в поисках виновного, но никого не было, кроме Лютера с вилами на плече, сворачивающего за угол сарая. Я окликнула его, но он вошел внутрь и твердо закрыл за собой дверь. Разъяренная, я бросилась через кухню в столовую, но и там никого не было.

– Мисс Эмили! – кричала я, но она не отзывалась. На моем пути оказалась библиотека.

Окна были там открыты, так что я могла видеть полки с книгами, большой стол с картотекой и еще один, вокруг которого стояли кресла. На стенах висели картины. На них были изображены все, вплоть до Эмили, Шарлотты, бабушки и их отца. У него были те же стальные глаза, то же высокомерие, та же осанка. Мне казалось, что он сердит.

– Что ты здесь делаешь? – Я услышала голос Эмили прежде, чем успела понять, что она здесь. – Почему ты кричишь? Ты должна находиться в своем крыле, разве я не предупреждала?

– Что вы сделали с моей одеждой? – потребовала я объяснений. – Где котел?

– Тебе повторить? Я же сказала, что все должно быть очищено. Теперь я приступила ко второму шагу.

– Второму шагу? Что это означает?

– Все должно быть захоронено.

– Захоронено!? – Я поняла, почему Лютер нес вилы. – Вы захоронили мои вещи? Где? Почему? Это безумие!

– Как ты смеешь! – Она гордо взглянула на меня. Несмотря на тонкий торс тетка выглядела огромной, она теснила меня. Я отступила назад. – Ты смеешь критиковать меня, – ее палец уставился мне в лицо, – ты смеешь упрекать меня! Ты, чей грех вопиет из огромного живота! Ты знаешь, что только безгрешный может бросить первый камень?

– Я не говорю, что безгрешна, – кричала сквозь слезы я, – но это не означает, что вы имеете право третировать меня.

– Третировать тебя? – Она безумно захохотала. – Тебя, кто издевается надо мной и другими членами семьи. Я желаю помочь тебе войти в рай. Я открыла свой дом тебе, пообещала сестре удовлетворить все твои потребности, и ты обвиняешь меня в тирании.

– Вы не удовлетворяете мои потребности! Я требую свои вещи, – кричала я, не в силах остановиться.

– Ты даже не представляешь, как смешно выглядишь, – сказала тетушка и через некоторое время добавила, – все будет в порядке, когда земля поглотит микробы греха, Лютер принесет вещи. Теперь ступай работать. Ты должна работать, чтобы выстроить замок против вторжения дьявола.

Эмили повернулась, чтобы уйти.

– Но мои другие вещи… Я видела, что с ними произошло. У меня нет даже гребенки, чтобы причесаться.

– Нет никакого смысла спрашивать. – В ее голосе послышались тревожные нотки.

– Почему?

– Потому что я попросила не присылать те вещи, пока ты не родишь и не уедешь. Тебе должно хватить тех вещей, с которыми ты приехала.

– Но… как вы могли решать за меня? Все лгали, – наконец-то до меня дошла правда.

– Все лгали тебе? – Она засмеялась. – Как ты называешь это? Сделано то, что должно было быть сделано. Ты должна проявлять некую снисходительность. У тебя должна выработаться твердость в характере. Все Катлеры сильны духом.

– У меня нет силы духа Катлеров, – проговорила я, но как только слова выскочили изо рта, я поняла, что допустила ужасную ошибку. Тетушкины глаза расширились.

– Что? Что ты говоришь? – Она придвинулась ко мне.

Я почувствовала дрожь во всем теле, мне никогда не приходилось видеть такого холодного лица. Ее глаза вспыхнули, но оставались ледяными. Какие ужасы она может обрушить на мою голову, если узнает всю правду о рождении?

– Ничего, – быстро ответила я.

Она уставилась мне в глаза. Ее взгляд как рентгеновские лучи проник в меня. Мне хотелось убежать, сердце выпрыгивало из груди.

– Иди и закончи работу, – тетушка удалилась. Я почувствовала, как волосы шевелятся у меня на голове, мурашки пробежали по коже. Я не знала, чем все это закончится. Но куда мне идти в таком состоянии, где мои вещи? Лишь бы добраться до станции Аплэнд и вызвать папу Лонгчэмпа. Он бы нашел способ мне помочь.

Униженная и побежденная я отправилась на кухню, чтобы взять ведро и щетки и приступить к уборке большого и пыльного крыльца.

Когда я вычищала в коридоре мебель, то не могла отделаться от ощущения, что предки с портретов сморят на меня с каким-то всезнающим осуждением. Логическим довершением ряда картин стало бы изображение мисс Эмили. Семейство представилось мне несчастным, боящимся дьявола во всех его проявлениях. Теперь мне было легче понять характер бабушки Катлер. На портретах были изображены женщины, только подобные ей.

Через каждые пятнадцать минут мне приходилось выливать грязную воду к себе в ванную и приносить свежую. С каждым разом ведро казалось все тяжелее, и отдыхать мне приходилось все дольше. В области живота появился невидимый свинцовый пояс.