Меня зовут Бригантина

28.

Я знаю, зачем нужно Ра-жди-ство…

Наступил декабрь. Рождественский Париж благоухал жареными каштанами и корицей, а у Галери Лафайетт выстраивались очереди из желающих полюбоваться волшебным великолепием витрин, где под музыку плясали диковинные механические звери. Толпы сверкали подарочными пакетами, и в воздухе вилось настоящее парижское веселье. Все покупали к рождественскому столу фуа-гра из печени гусей, замученных по варварской технологии.

Как-то вечером Брыся, устроившись поудобнее у меня на коленях, спросила:

— Мама, а что такое Ра-жди-ство?

— Это такой праздник. Если вкратце, мы откроем бутылку шампанского и будем дарить друг другу подарки.

— А мне? — заволновалась она. — Мне тоже что-нибудь подарят?

— Конечно! Мы с папой как раз вчера обсуждали, что бы такое тебе подарить. А что ты подаришь своим друзьям?

— Я еще не думала, — растерялась Брыся. — А что им можно подарить? Могу, например, мышей наловить! Живая мышь — лучший подарок любой собаке!

— Подарки принято выбирать, исходя из интересов получателя, а не дарителя, — назидательно заметила я. — Вот, например, чему мог бы обрадоваться Чарли?

— Чарли?… — задумалась она. — Мыши — точно!

— Нет уж, Брыся, мышь мы дарить не будем. Тем более, что сама мышь совсем не обрадуется, если ее кому-нибудь подарят.

— Да? — мрачно переспросила Брыся, мысленно прощаясь с мышью. — А я думала, что как раз наоборот…

— Ты лучше подумай о чем-нибудь неживом! Например, об игрушках, — поспешила уточнить я, не дожидаясь, пока Брыся додумается до неживых мышей. — Если хочешь, можно поехать в зоомагазин и выбрать подарки твоим друзьям.

— А давай прямо сейчас поедем! — воскликнула Брыся и запрыгала по полу, выражая крайнее нетерпение. — Я-то думала, что мне нужно выбирать из моих игрушек!

И мы поехали в зоомагазин. По дороге Брыся обдумывала список подарков и бубнила себе под нос: «Мячик, косточка, жилетик…».

Когда мы припарковались у зоомагазина, снег совсем перестал, и на асфальте уже блестели лужи. Брезгливо морщась, Брыся выпрыгнула из машины, стараясь не попадать лапами в холодную воду.

В зоомагазине стоял гвалт разных голосов. Лишь рыбы, ящерицы и змеи молчали в специальном отсеке, где покупатели почему-то говорили вполголоса.

В отделе для собак мы выбрали меховой конверт для Робина, огромную кость для Чарли, зимний жилетик для Энди и съедобную икебану для Тая. Для Куки, Наны и Соны мы нашли специальные ошейники для борзых, вручную расшитые цветными нитками.

Семеня рядом с огромной корзиной подарков, Брыся умоляюще поглядывала на меня. В ответ на ее немой вопрос я утвердительно кивнула, и она понеслась к стенду для кошек, на котором красовались разноцветные заводные мыши. Стоили они сущие пустяки, поэтому мы выбрали трех — красную, зеленую и голубую.

— Ну что, всем подарки нашли? — спросила я Брысю, направляясь к кассе.

— Всем! — удовлетворенно кивнула Брыся, обнюхивая своих новеньких мышей. — Может, пойдем на щенков посмотрим?

— Пойдем, — согласилась я, — но при одном условии: ты не будешь просить меня забрать их домой. Идет?

— Идет. Не буду просить, — разочарованно вздохнула она.

Щенков было пятеро. В первом отсеке сидели два трехмесячных джек-рассела, брат и сестра. Они играли, копошась в чистой соломе, и иногда выхватывали кусочки корма из красивой глиняной миски, стоявшей в углу. На окружающих они не обращали ни малейшего внимания.

За вторым стеклом сидели лабрадоры — черный и палевый. Они не тратили время на игры, а старательно налаживали контакт с посетителями, становясь лапами на стекло и высматривая будущего хозяина.

За третьим стеклом лежала куча соломы, в которой явно прятался кто-то очень маленький. На этикетке значилось: «Карликовые таксы, брат и сестра».

— Сестру уже продали, — поймав мой удивленный взгляд, сказал продавец. — Он один остался. Берите! Такой хорошенький! Лучший подарок к Рождеству!

«Лучший подарок» выполз из-под соломы и сел прямо перед нами, наклонив голову набок. Брыся встала на задние лапы и, опершись передними о стекло, попробовала просунуть нос в маленькую щелочку. Таксик тут же принюхался.

— Мадам! — напрягся продавец. — Не подпускайте вашу собаку к стеклу. Вдруг она заразная!

— Я не заразная! — возмутилась Брыся. — Я общаюсь!

— Она общается, — мягко сказала я. — Он же совсем один!

— Тут у всех Ра-жди-ство, — добавила Брыся, — а он — один.

— Совсем один… — подтвердил таксик и заплакал.

— Посадили бы его к остальным, — посоветовала я продавцу. — Смотрите, как ему грустно!

— Понимаете, — замялся тот, — джеки его треплют, а лабрадоры могут затоптать. Они же щенки, ничего не соображают!

— А что это он такой дорогой? — спросила я. — Может, поэтому никто и не покупает?

— Чем меньше, тем дороже, — объяснил продавец, — он карликовый. Крошечный будет, почти как йорк.

— А может?… — спросила Брыся, посмотрев на меня так, будто я одна была в ответе за судьбу маленького таксика.

— Брыся, — я же тебя предупреждала, что мы не можем взять вторую собаку. И потом, их всех жалко…

— Жалко! — всхлипнув, отозвался таксик и умоляюще посмотрел на меня. — Но меня — больше всех!

— Ой, смотрите! Таксик! — раздался прямо у меня за спиной тихий детский голос.

Я обернулась и увидела белокурую девочку лет восьми, в розовой вязаной шапке и розовой же курточке. Под мышкой она держала голубую плюшевую собаку. Рядом стояли ее родители: папа решительно сжимал ручку новенькой газонокосилки, а мама везла на тележке несколько фруктовых деревьев и пакетов с луковицами.

Я отошла в сторону, освобождая им место. Девочка прильнула лицом к стеклу и приложила к нему растопыренные пальцы. Щенок поднялся на задние лапы и принялся вылизывать то место, которого снаружи касалась ее рука. Девочка обернулась на родителей и тихо сказала:

— Купите мне на Рождество собаку! Пожалуйста! Я же очень хорошо учусь!

— Пожалуйста! — прорыдал за стеклом таксик. — Купите меня!

У меня сжалось сердце. Видимо, родители пообещали дочке собаку, если она хорошо закончит учебный год. Но время покупки еще не пришло. Папа сказал:

— Мари, э-э-э… да, учишься ты хорошо. А ты уверена, что будешь заниматься щенком, а не своими куклами?

Я кивнула, мысленно отвечая вместо девочки. Та удивленно посмотрела на меня. Откуда ей было знать, что в этот момент я вспомнила себя, восьмилетнюю, умоляющую родителей купить мне собаку?

— Мари, — продолжила ее мама, — ты уверена, что будешь убирать за ним?

Девочка кивнула. Она переводила взгляд с папы на маму, а потом — с меня на Брысю, видимо, ожидая поддержки.

И тогда я решилась:

— Мари, — сказала я, — ты уверена, что не захочешь сдать его в приют, если он вдруг испортит твою любимую куклу? Ведь он проживет лет пятнадцать! Представляешь, сколько глупостей он сможет натворить за это время?

Девочка крепко прижала к сердцу плюшевую собаку, словно это был настоящий, живой таксик.

— Ни за что! — тихо ответила она.

— Купите меня! — прошептал таксик, прильнув щекой к стеклу.

Родители переглянулись. Мари молча смотрела на них, понимая, что в этот момент решалась их с таксиком судьба.

— Ну что? — спросил папа маму. — Может, купим?

— Тогда мы не сможем купить газонокосилку, — растерянно сказала мама. — И деревья.

— Ну и что? — спросил папа. — Весной купим…

— Купите меня, купите меня… — как заклинание, шептал таксик.

Мари смотрела на маму точно так же, как совсем недавно Брыся смотрела на меня: дети, как и собаки, точно знают, в чьих руках сосредоточена власть, и совсем не догадываются о проблемах взрослых: завести ли им ребенка, взять ли им собаку…

— Пообещай нам, Мари, — сказала мама, — что мы не пожалеем, купив тебе собаку.

— Никогда, мамочка! — тихо сказала девочка. — Обещаю!