Алмон

– А какой язык?

– Так как компания у нас подобралась с различных планет, общаемся мы на межсистемном языке, он несложный и известен всем в Солнечной. Теперь пойдем?

– Подожди, можно мне напоследок одну просьбу? – сказал он так, словно собирался в последний путь.

– Разумеется, а что ты хочешь?

– Нельзя ли мне выписать с Земли одну сигаретку?

Патриций решил отправиться на Землю. Он не помнил, когда был там в последний раз, кажется, в тысяча пятьсот тридцатом году по земному времяисчислению… Владыке нравилась эта примитивная планета, нечто вроде неосвоенной целины для многих миров и цивилизаций, а также для многочисленных весельчаков, которые зачастую пугали землян всякими «аномальными явлениями».

Патрицию хотелось пройтись по суетливым улицам земных городов, вглядываясь в лица прохожих, разгадывая их жизни и судьбы, хотелось попить кофе в ресторанчиках, прислушиваясь к разговорам и смеху молодежи. Георгу хотелось получше рассмотреть этот беспечный, суетливый мир, людей, которые уверены, что люди (то есть они же сами!) произошли от обезьяны, что всем вокруг управляет некая абстрактная Природа и что человек – подумать только! – ее царь. И Патриций выбрал Землю, пожалуй, единственную планету в Солнечной Системе, где его не знали ни по имени, ни в лицо.

Из Транспортного Вихря он ступил в темную прохладу пустого подъезда какого-то старого дома с грязной мраморной лестницей. Владыка вышел на улицу и с наслаждением вдохнул воздух, наполненный свежестью земной осени. Только что прошел дождь, и на мокром асфальте дрожали серые лужи, вокруг не виднелось ни души, люди еще досматривали свои утренние сны.

Не спеша, Патриций направился в лабиринты улиц и дворов, чтобы окунуться в торопливые толпы людей, в звон трамваев, в шум машин. Черные туфли наступали в мелкие лужицы, черные очки прикрывали яркие голубые глаза, длинное черное пальто защищало от холода и сырости, а в руке, в такт шагам, покачивался зонт-трость. Светлело, разгоралось утро. Патриций шел по Петербургу.

– Ты можешь взять сигарету у Терр-Розе, она курит.

– У кого?

– У Терры, королевы Параллельных Миров.

– У вас еще и такие миры есть?

– Конечно, они есть везде. У тебя еще будет время обо всём узнать.

– Боюсь, и всей жизни не хватит…

– Все не так уж и страшно, как кажется, – ободряюще улыбнулась девушка.

В ответ Дэн только вздохнул. Он шел вслед за Анаис, рассматривая по пути убранство залов и галерей. Желтоглазые лица, смотревшие на него с портретов, чем-то напоминали древних египтян. Дэн пытался уместить в голове мысль о том, что он на другой планете, но мысль была такой большой и невероятной, что умещаться никак не желала.

Они остановились у высоких, украшенных искусной резьбой дверей.

– Дэн, – сказала Анаис, – я говорила тебе, что они выглядят немного не так, как мы, особенно Алмон, поэтому я тебя очень прошу…

– Понял, – кивнул Денис, набирая в легкие побольше воздуха. – Я постараюсь не закричать и не упасть.

Патриций осмотрел убранство Исаакиевского собора, прошелся к Казанскому, полюбовался на его величественную сумеречную колоннаду и неторопливо пошел по Невскому, заглядывая в магазинчики и антикварные лавки. В одном магазине ему приглянулась записная книжка в вишневом кожаном переплете и изящная золотая авторучка. Продавец-консультант заметил, что элегантный господин уже довольно долго разглядывает товары в медленно вращающейся стеклянной витрине, и поспешил к нему.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

Патриций обернулся.

– Вы? Мне?

– Конечно, – ослепительно улыбался парень. – Вам что-нибудь приглянулось?

– Ах, в этом смысле. Да, вот это и это.

– О, превосходный выбор! Расписывать достоинства «Parker» не имеет смысла! Как раз у этой модели 18-ти каратные золотые перья с иридиевым наконечником…

– Это не вредно?

– Что именно?

– Иридий в наконечниках?

– Ну что вы, нет, конечно! Это всемирно известная марка, в производстве таких ручек не может использоваться что-то вредное для здоровья.

– Ну, если всемирная… Возьму, пожалуй.

– Оплачивать будете наличными или карточкой?

– Наличными.

Рассчитавшись, Георг сунул записную книжку и футляр с ручкой во внутренний карман пальто.

Начал накрапывать скверный дождик.

– Ресторан «У Казанского», – вслух прочитал Георг и вошел внутрь.

Несмотря на обеденное время, в ресторане никого не было. Патриций вынул из кармана ручку с записной книжкой, сдал плащ с зонтом-тростью в гардероб и остался в строгом черном костюме-тройке и сияющей мертвенной белизной рубашке с серо-стальным галстуком, на котором светилась рубинами золотая булавка.

Владыка вошел в зал и занял столик у окна. Вытянув ноги в ослепительно чистых, невзирая на уличную грязь, туфлях, он пригладил рукой и без того безупречные белые волосы и посмотрел по сторонам. Спокойная обстановка без излишеств в серо-голубых тонах, столы с прозрачными стеклянными крышками.

– Меню, пожалуйста, – подошел к Георгу официант.

Патриций кивнул, раскрыл кожаную папку и принялся изучать названия блюд. Они ему ни о чем не сказали, тогда Георг взял наугад и еду, и вино. В ожидании заказа Георг раскрыл записную книжку на первой странице, вынул ручку из футляра и принялся рисовать затейливую рамку. Затем на странице появился схематично изображенный Сатурн. Пара-тройка уверенных тонких штрихов – и возникло лицо Ластении. Патриций тщательно прорисовывал, раскрашивал изображение, мягкие юные черты заострялись, становились резче, хищнее. Когда он закончил, узнать Ластению было уже практически невозможно.

Сатурн, наконец-то, приобрел свой прежний вид. Словно фениксы из пепла восставали разрушенные здания, заново строились дороги и мосты, сажались цветы и деревья. Оплакав родных и близких, унесенных этой бессмысленной войной, жизнерадостные сатурниане, не умеющие долго грустить, возвращались к своей работе и привычной жизни.

На вершине скалы в Бухте Аргона возвели необычную скульптуру: на ладони, будто бы вырастающей из скалы руки, стоял юноша. Его лицо было обращено к небу, а руки подняты так, словно он собирался взлететь. В каменных глазах юноши царили мир и покой, а каменному ветру отныне и навеки было суждено развевать его каменные волосы. «Скала Покаяния» – такое название получило это место.

Из года в год станут приходить сюда сатурниане, уверенные, что мудрый, благородный король Аргон и его сын принц Леброн слышат их просьбы и обязательно помогут осуществиться самым сокровенным желаниям. Со временем воздвигнут и Храм Покаяния, он будет разрушен во время войны в Системе и восстановлен заново… Но это произойдет еще очень и очень не скоро, а пока сатурниане клянутся, что никогда больше на их прекрасную планету не ступит грязный, окровавленный сапог насильственных смертей.

Еще раз убедившись, что на Земле не умеют делать ни хорошей еды, ни приличного вина, Патриций вышел из ресторана. Дождь усилился, Владыка раскрыл черный зонт.

– Георг Патриций! – услышал он вдруг вопль за своей спиной. – Владыка! Это вы! Вы!

Патриций скрипнул зубами и ускорил шаг, но кто-то упорно кричал на весь Невский и догонял Повелителя.

– Знакомьтесь, – сказала Анаис, – это Денис, Дэн, а это Терр-Розе, Ластения, Алмон и Сократ. Дэн, ты помнишь Сократа?

В гадко улыбающимся толстяке Дэн сразу признал того самого типа в мятом костюме, с которым он бегал по набережной и пачкался сажей, лазая по обгоревшей стене. Мужчина с волчьими глазами смотрел на Дениса без особого интереса, он просто рассматривал гостя. Красавица с гривой тугих черных кудрей изучала юношу сквозь полуопущенные ресницы. И лишь взгляд прелестной желтоглазой девушки светился открытым дружелюбным интересом.