Алмон

– Ты когда-то тоже понадеялся обмануть его, – в солнечных глазах девушки сверкнули слезы. – Зачем же мы все это сделали, Леброн? Зачем же? Зачем ты был так упрям, почему поступил по-своему?

– Ластения, – Алмон обнял ее за плечи, – пожалуйста, еще совсем немного осталось подождать.

– У вас все равно ничего не получится, – улыбнулся Нэскей, – как вы этого не понимаете? У вас есть только один шанс выжить: отправить меня немедленно на Марс и бежать, бежать, бежать. Галактик много, Систем еще больше, где-нибудь да затеряетесь.

– Леб… Нэскей, я разговаривал сегодня с твоим отцом, объяснил сложившуюся ситуацию…

– Какую ситуацию?

– На Сатурне идет война, все транспортные узлы перекрыты, блокированы и энергоканалы. Он согласился подождать до завтрашнего дня. Мы обязательно отправим тебя домой, пока что располагайся, отдыхай. Ты голоден?

– Нет.

– Если что-нибудь понадобится, зови слугу, он подойдет к двери. Извини, что вынуждены держать тебя взаперти, но это необходимо ради твоей же безопасности.

Они вышли из покоев Леброна и закрыли двери.

– Алмон, думаешь, все действительно изменится? – девушка смотрела в лицо полуволку встревоженными золотыми от слез глазами.

– Конечно, как можно сомневаться? – Алмон улыбнулся теплой, мягкой улыбкой, от которой Ластении стало немного спокойнее и легче.

– Дракула, – Патриций курил тонкую черную сигару и смотрел на вампира.

– Да, мой Повелитель? – вампир подобострастно согнулся, всем своим видом выражая бесконечную любовь, беспредельную преданность и готовность выполнить все немедленно и качественно.

– Дракула, ты бы мог поцеловать меня в зад?

Вампир рассыпался мелким дребезжащим смешком, думая, что Патриций шутит, но осекся, увидев, что он совершенно серьезен.

– Так мог бы или нет? Отвечай, я приказываю.

После долгой паузы Дракула выдавил:

– Вы хотите, чтобы я это сделал прямо сейчас?

Патриций вздохнул, отвернулся и отошел к окну. Молчал он долго, затем произнес:

– Где-нибудь поблизости, на набережной, есть тихое, чистое место?

– Вы хотите уединенной прогулки? – в голосе Дракулы прозвучало облегчение.

– Да.

– Сию секунду, Повелитель, я все организую, – вампир поспешно выскочил из кабинета.

– Что там случилось?

– Ничего особенного, Нэскей наткнулся на свой портрет и решил, что у него есть двойник. А что у вас?

– Керк окончательно и бесповоротно решил дать нам энергию, – улыбнулась Анаис.

– Отлично, – Алмон с одобрением посмотрел на шарообразного торговца. – Что дальше?

– Нам надо подняться на какое-нибудь возвышение…

– На Семинебесную Площадь!

– Все туда! Все туда! – заторопился Сократ.

– Подождите, – сказала Ластения, – но ведь на станции множество народа, они что, все погибнут?

– Практически весь персонал станций искусственный, – ответил Алмон, – не такие уж большие потери.

– Давайте, скорее, пойдемте!

– Не могу понять, Сократ, твоего огромного нетерпения, – вздохнула Терра. – Хочешь спасти сатурниан или просто посмотреть, как станция взорвется?

Легкий морской бриз неуверенно теребил края плаща, наброшенного на плечи человека, стоявшего на вершине скалы. Запрокинув голову, Патриций разглядывал светлое осеннее небо. Ни облачка, ни птицы… Сюда не доносился грохот Гавани, тишина простиралась над пустынными берегами и скальными вершинами. Патриций смотрел на бескрайнее Торговое Море, оно спокойно дремало в подковообразной бухте. Раскинув руки, Георг оторвался от скалы и, словно большая больная птица, медленно полетел вниз. Песок набережной жалобно хрустнул под сапогами. Патриций огляделся. Неподалеку виднелся наполовину утопленный в воду почти плоский камень. Патриций присел на шершавую, нагретую за день поверхность. С одного бока камень порос длинными коричневыми водорослями, они шевелились в воде, словно волосы утопленницы, с другого его высушило добела марсианское Солнце. Патриций понаблюдал, как плещется вода, как бьется она о камень, мелкими брызгами осыпаясь на сапоги, затем поднялся и побрел вдоль кромки воды, рассматривая причудливые ракушки, выброшенные на берег. Мысли путались. Наталкиваясь одна на другую, они разбивались, раня мозг мелкими осколками. Словно крошечные насекомые, копошились какие-то фразы… мыслеобразы… Владыка не мог ни поймать, ни связать их воедино. Мелькали какие-то лица, которых он не мог вспомнить, времена, планеты, города… Этот хаос острыми коготками раздирал мозг, до предела обостряя зрение и обоняние, притупляя сознание и слух.

Патриций шел по берегу, пока не набрел на огромную дохлую рыбину, лежавшую в полуметре от воды. Владыка остановился, глядя на нее. Выпученные белые глаза, агонизирующе распахнутый рот, отвалившиеся чешуя и мясо, обнаженные своды желтоватых ребер… Как зачарованный смотрел он на нее, не в силах отвести взгляда. Казалось, рыба улыбается, глядя на него, и приветливо машет полусгнившим хвостом, вычерчивая влажные бороздки в крупном песке.

– Еще раз поднимусь на эту Площадь, – отдувался толстяк, – и стану стройным, как Терр-Розе. Неужели лифт или подъемник какой-нибудь нельзя сделать?

– Путь к покою и очищению не может быть легким, – улыбнулась Ластения. – На подъемнике нельзя.

– Жаль, как жаль! – пыхтел Сократ.

Они поднялись на самый верх, и полуволк подошел к отлитым из золота статуям Аргона и Олавии. Пару секунд он неподвижно стоял, глядя на королей, словно мысленно разговаривал с ними.

– Ну что, Анаис, – нетерпеливо переминался с ноги на ногу Сократ, – куда подарочек зашвырнем?

Анаис подняла лицо к вечереющему небу, и теплый ветер принялся играть с ее светлыми волосами.

– Надо отыскать излучение станции, ее голос.

Девушка закрыла глаза, но они продолжали двигаться под опущенными веками.

– Ну, как? – поинтересовался толстяк. – Голосит?

– Для начала перестань голосить ты! – прошипела Терра. – Ты же ей мешаешь!

– У тебя, Терра, порою бывает настолько неприятный тембр голоса, аж мураши продирают!

– Тише вы, – Ластения дернула Сократа за рукав пестрой рубашки. – Поссоритесь попозже, ладно?

Анаис продолжала рассматривать небо закрытыми глазами. Терра и Сократ продолжили ругаться шепотом, чтобы никому не мешать, и к тому моменту, когда они вцепились друг в друга, Анаис сказала:

– Вот она, я ее вижу, это станция «Бег».

– Уверена? Ни с чем другим не перепутала?

– Исключено.

– Мы на это надеемся, – сказал толстяк, отходя подальше от Терр-Розе, – а то весь подарок Керка врежется в какую-нибудь планету всей своей благотворительностью, извиняйся потом…

– Не беспокойся, не врежется.

Она протянула Керку ладонь, торговец намного увеличился в размерах и заискрился сильнейшими разрядами. Желто-серые молнии стали входить в пальцы Анаис. Пропуская через себя энергию, девушка подняла правую руку к небу.

Зов Нэскея никак не мог пробиться сквозь пелену, застилающую разум Патриция. Юноша чувствовал, как к горлу Повелителя подкатывают спазмы, как Патриций согнулся, как его неудержимо рвет кровью…

«Перестань смотреть на эту проклятую рыбу! – мысленно закричал Нэскей. – Услышь меня! Почувствуй меня! Прекрати смотреть на рыбу!»

Но было поздно, сознание Нэскея возвращалось, складываясь в привычную мозаику. Нэскей застонал, приходя в себя и, что есть силы, ударил кулаком по подлокотнику кресла. Он был так близок, так близок! У него получилось найти отца, но не получилось до него докричаться. Юноша сидел, смотрел прямо перед собой, и ему казалось, что полусгнившая рыба с берега Торгового Моря лежит прямо здесь, на светло-золотистом полу.

Пучок лиловых лучей устремился в безоблачное небо Сатурна. Всего пару секунд этот обжигающий свет был отчетливо виден, затем исчез, и друзьям показалось, что, несмотря на огромное расстояние, послышался тихий гул, похожий на раскат весеннего грома.