Страница 11 из 28
— Кстати, — сказал он немного погодя, когда были осушены первые рюмки. — Знаешь, кто втравил тебя в эту историю?
— В какую?
— В экспедицию.
— Краюхин? — Алексей Петрович выложил себе на тарелку полбанки пряно пахнущего паштета.
— Нет. Я. И начал я еще с позапрошлого года, как только вернулся из Алма-Аты. Благодарен ли ты мне, краснолицый брат мой?
— Сук-кин сын, — с чувством проговорил Алексей Петрович.
— Вот то-то… Конечно, никакие рекомендации не помогли бы, если бы ты не понравился Краюхину. Но он видит людей насквозь. Особенно таких, как ты.
— Это каких же?
— Таких… Честных, прямодушных служак, для которых дело есть три четверти жизни.
— Мерси. Это он тебе сам сказал?
— Почти что. Да, он с тобой ведь беседовал?
— Беседовал.
— Расскажи.
Алексей Петрович рассказал, причем не удержался и упомянул об оскорбительном намеке Краюхина. Вальцев рассмеялся.
— Так и сказал — „не женаты, конечно“?
— Мгм…
— Не обижайся. Ты, конечно, не красавец, да и я, и он тоже, но он имел в виду, что ты, вероятно, не успел жениться за не сколько недель, которые прошли со дня, когда он получил твое личное дело.
— А почему бы и нет? Впрочем, это все ерунда, брат. Давай-ка лучше я буду спрашивать, а ты отвечай.
— Идет.
Вальцев закинул ногу за ногу, поднял рюмку и стал глядеть поверх нее на Алексея Петровича. Тот на минуту задумался.
— Давно ты работаешь у межпланетников?
— Почти десять лет. Летал два раза на Луну и раз на Марс.
— И мне ничего не говорил, скотина!
— А для чего? У нас не принято хвастать такими вещами.
Кроме того, наша работа в Каракумах числилась секретной — это была проверка одной теории, созданной на основании не которых находок на Марсе. Так что болтать много было нельзя.
— Ну, положим. И сейчас мы отправляемся на Венеру тоже для проверки этой самой… теории?
— Твое здоровье. Нет, почему? Та теория оказалась никуда не годной, и из ее обломков создана новая, правильная. Речь шла о проблеме происхождения радиоактивных веществ на планетах. Наша же теперешняя задача гораздо более практична… ближе к жизни, так сказать.
Он нагнулся над столом и отправил в рот кусок ветчины.
— Вот послушай-ка… Тебе, конечно, смерть как интересно узнать, что такое Голконда, и что такое „загадка Яниса“, и все прочее.
Алексей Петрович кивком показал, что не отрицает этого, и уселся поудобнее.
— Лет семь назад ученые на искусственных спутниках, запущенных вокруг Венеры, обнаружили там область мощного радиоактивного излучения. Точно локализовать ее было невозможно из-за сплошной вековой облачности…
— Из зерен аммиака… — вставил Алексей Петрович.
— Из зерен… Не из зерен, а из кристаллов. Не в этом дело.
Короче говоря, нащупали эту область зондами-автоматами.
Понятно, всех это страшно заинтересовало. Судя по мощности излучения, там должны были лежать — и несомненно лежат прямо на поверхности миллионы и миллиарды тонн всяких радиоактивных руд, настоящее сокровище. Условно эту область назвали „Урановой Голкондой“.
— Красивое название.
— Да. Несколько лет Голконду исследовали с искусственных спутников. Подобраться к ней вплотную и пощупать, так сказать, руками все не удавалось. Высадиться на Венере очень трудно, мешают ужасные бури в ее атмосфере и еще кое-какие явления, на этом сломала себе шею не одна экспедиция. Ну, вот. У нас в управлении был крупный геолог, латыш, Янис.
Голконда стала для него идеей-фикс. Долго он ходил по всяким инстанциям и наконец добился разрешения на попытку высадиться в том районе с помощью спортивной ракеты. Его назначили начальником, в пилоты он пригласил Строгова, который уже давно славился своим мастерством. С ними летели еще два человека. С большим трудом им удалось сесть где-то километрах в двадцати от границы Голконды. Янис оставил Строгова у ракеты, а сам с остальными двумя отправился на разведку. Что там произошло — неизвестно. Янис вернулся к ракете через двое суток один, страшно истерзанный, обожженный, больной „песчаной горячкой“. Он принес образцы урановых, ториевых и других активных руд — богатые руды, просто загляденье — и клочок красноватой массы, похожей на резину. Показав ее Строгову, он сказал: „Бойтесь красного кольца“. Больше до самой смерти он не произнес ни слова.
Умер на обратном пути. Вот так-то, Алеха.
Вальцев опустил голову и замолк. Алексей Петрович не двигался.
— Дальше, — сказал он.
— Вот… Анализ образцов показал, что Голконда — действительно одно из богатейших месторождений активных руд во Вселенной. И мы должны будем удостовериться в этом и определить возможности его эксплуатации. Понятно?
— Понятно.
За окном сгущались сумерки. С легким фырканьем пронесся двухместный вертолет. Где-то печальный женский голос — вероятно, по радио — пел старинную русскую песню.
— А что стало с этим красным… веществом?
— Не знаю. — Вальцев покачал головой. — Кажется, оно не то распалось, не то затерялось. В общем, не удалось определить, что это такое. Да в это мало кто верит. Считают, что Янис просто помешался от „песчаной горячки“ и от гибели товарищей. А Строгов… Строгов никогда не говорит, если его не спрашивают. Тем более об этом деле. Он полмесяца провел в ракете с трупом Яниса.
— Словом, — проговорил как можно более спокойнее Алексей Петрович, — мы идем на большой риск, так ведь?
— Риск… хм… риск. Ха, конечно, риск есть. Это же совсем новое дело. А почему ты спросил? Ты боишься?
Он сказал это не насмешливо, а ласково, почти сочувственно.
— Я ничего не боюсь, — сердито отрезал Алексей Петрович. — С чего ты взял? Но я должен знать, на что я иду.
— Я тебе скажу, на что ты идешь. — Вальцев растопырил пальцы и стал загибать их один задругам. — Если „Хиус“ не сгорит при взлете — раз; если „Хиус“ не сгорит при посадке — два; если ты не заблудишься в пустынях — три; если ты не повредишь об острые камни спецкостюм — четыре… Что еще? Если не схватишь какую-нибудь неизвестную болезнь или „песчаную горячку“ — это пять; если тебя не сожрет „красное кольцо“ — шесть; если тебя не убьет Сашка Бирский — семь…
— Ну тебя к черту. — Алексей Петрович засмеялся и потер руки. — Ясно, дело подходящее, хотя, конечно, страшновато.
— А ты как думал? Думаешь, мне не страшновато? Думаешь, остальные как на пикник едут? А Краюхин? Он за всех нас головой отвечает. Поэтому ты и нужен, что твои нервишки крепче, чем у всех нас вместе взятых.
— Надо понимать так, что я буду при вас вроде няньки, — сказал Алексей Петрович. — Вот так должность!
— Няньки, не няньки… Все-таки ты офицер, военная дисциплина и все такое. А главное — у тебя хорошая выдержка. Там это очень нужно.
— Ну ладно, ладно. — Алексей Петрович хлопнул ладонью по колену. — Слушай, у тебя большой опыт. Скажи, как ты представляешь себе нашу там работу? Обстановку, методы?
Вальцев задумался на минуту.
— Видишь ли, друг Алеха, о Венере очень мало известно.
Лу высадимся, попробуем определиться. Окажется, что сели километрах в ста от Голконды. Песчаные бури, жара несусветная. Погрузимся на „Мальчик“…
— Да, что это такое — „Мальчик“? Транспортер?
— И очень хороший. Скоро ты с ним будешь знакомиться.
Так вот. Кто-нибудь останется у „Хиуса“, остальных ты повезешь. Потом местность станет непроезжей даже для „Мальчика“. Потащимся пешком. Идти тяжело. Связи нет…
— А почему нет связи?
— По нашим данным, многие из современных радиоприборов не годятся для Венеры. Пользоваться можно только УВЧ. Остальное все стирается магнитными полями.
— Ну дальше.
— Будем тащить на себе еще и эти маяки, будь они неладны. Потом доберемся до места, проведем исследования, установим маяки и назад. Все очень просто. Начать и кончить.
— Ф-фу, — сказал Алексей Петрович. — Давай еще по одной, что ли.
Вальцев налил, и они молча выпили, значительно подмигнув друг другу.