Смятение сердца

Почти целый час Сэйбл билась, развьючивая лошадь и мула. Когда наконец ей удалось отволочь тяжеленное седло к месту будущего костра, Маленький Ястреб уже похныкивал, требуя ужина. Покормив и перепеленав его, она вернулась к делам, которых оставалась еще целая куча. Постепенно ежевечерняя деятельность превращалась в рутину, и все же к концу дня невеликий запас сил Сэйбл бывал полностью исчерпан.

Собрав камни для кострища и ворох хвороста, она свалила все это к ногам Мак-Кракена, не обратив внимания на странный взгляд, которым тот ее наградил. Судя по рассказам Фебы, индианки обязаны были разводить и поддерживать огонь, готовить еду, а когда мужчины уходили на охоту, проводить время за починкой одежды и утвари. Ее проводник, как видно, охотиться не собирался. Тогда ему ничто не мешает самому разжечь костер, брюзгливо подумала Сэйбл и занялась животными. Пока лошади, коза и мул пили из ручья, она проделала необходимые водные процедуры и набрала воды. Все это составило только часть обязательной вечерней программы. Предстояло еще обтереть кобылу и мула, чтобы не простудились, осмотреть их подковы и прочее, и прочее. Сэйбл не хотелось не только заниматься всем этим, но и думать на эту тему.

Разозленный на весь мир, Хантер вытянул из седельного мешка кофе и закопченный котелок с ручкой, обошел костер и бросил все это к ногам Фиалковых Глаз. Та посмотрела на него настороженно.

— Приготовь кофе! — приказал он.

Затем он вернулся к мешкам, достал чехол с луком и стрелами и молча направился в лес, не удосужившись обернуться. Пусть маленькая дрянь поволнуется, это ей пойдет на пользу! Хантер был уверен, что лавандовые глаза встревоженно следят за каждым его движением.

Однако он ошибался. Сэйбл смотрела на брошенные к ее ногам предметы, словно они были живые и умели кусаться. Она не имела ни малейшего понятия о том, как готовят кофе. Как же быть? Нервно покусывая нижнюю губу, она подняла котелок. Не может быть, чтобы не удалось справиться с подобной задачей, не настолько же она трудна! Через несколько минут котелок стоял на самом большом камне у огня. Теперь этот тип увидит, что и от нее есть толк!

Когда по поляне поплыл густой аромат готового кофе, Сэйбл осознала, что Мак-Кракен отсутствует уже довольно долго. Убедившись, что его стреноженная лошадь по-прежнему пасется на окраине поляны, она предположила, что он намеренно пугает ее. Как раз в этот момент кусты расступились. Мак-Кракен прошел туда, где она сидела, и бросил на землю двух мертвых кроликов. Их пушистый мех испятнала кровь, на горле зияли раны от стрел.

— Господи Боже! Уберите их с моих глаз! — крикнула Сэйбл, борясь с поднимающейся к горлу тошнотой.

— Освежуй их, выпотроши и зажарь, если хочешь наесться перед сном! — бросил проводник и снова исчез в кустах, откуда только что появился.

Взгляд Сэйбл пугливо подкрался к двум маленьким трупам. Несколько минут она с грустью разглядывала пушистых зверушек. Как у него поднялась рука! Лучше голодать, чем свежевать их… К тому же она просто не знает, как это делается. Как снимают шкуру с убитых животных? Одна мысль о такой жестокости переворачивает душу! Может быть, похоронить несчастных крошек? Пожалуй, нет. Мистер Мак-Кракен сотрет ее в порошок. Хватит с нее вчерашнего.

Сэйбл ограничилась тем, что отнесла кроликов на другую сторону костра, предусмотрительно отвернув лицо и натянув перчатки. Захочет есть — сам и освежует их, и поджарит.

Приближаясь к лагерю, Хантер принюхивался в надежде уловить аромат жарящегося на костре мяса. Увы, в воздухе разносилась только морозная свежесть. На ужин, стало быть, надеяться не приходилось. Выйдя на поляну, он остановился перед Сэйбл, уперев руки в бока и тяжело дыша от еле сдерживаемого гнева.

— Почему не готов ужин, женщина?

«Не забывай о том, что ты леди, Сэйбл».

— Не слышу ответа!

— Мистер Мак-Кракен, я не чувствую потребности есть этих бедняжек, — ровно сказала она, с вызовом встретив раздраженный взгляд. — Убивать без крайней необходимости — признак жестокости. У нас достаточный запас еды.

— Ты хочешь сказать, женщина, что я убил их просто так, из баловства? — Взгляд лавандовых глаз подтвердил, что как раз это она и думает. — Наши запасы стоит поберечь на крайний случай, тем более что вокруг водится дичь. Можешь мне поверить, скоро начнутся совершенно безжизненные земли.

— Очень сомнительно, мистер Мак-Кракен, — ответила Сэйбл, уверенная в том, что ее продолжают намеренно запугивать, — а что до бедных зверушек, я отказываюсь прикасаться к ним.

— Бедных зверушек? Уж не предлагаешь ли ты мне относиться к каждому кролику, как к личности? — Хантер пронзил ее свирепым взглядом, чувствуя, как в уголке губ бьется нервный тик. — Очень, очень странная позиция для индианки. У меня есть подозрение, что ты просто не умеешь готовить.

Фиалковые Глаза вздрогнула и потупилась. Так, значит, он прав! Присовокупив новое зерно к уже собранным, Хантер уверился в мысли, что его подопечная воспитывалась в монастыре.

— В таком случае это будет твой первый урок, женщина.

К ужасу Сэйбл, он схватил кроликов и для начала свернул им головы. Потрясенная до глубины души, она вынуждена была следить за ужасным процессом, так как боялась рассердить Мак-Кракена. Отбросив головы в сторону, он ловко распорол им животы и поочередно выпотрошил их, вывалив кровавые внутренности к ее ногам. Желудок Сэйбл поднялся к самому горлу, но она справилась с тошнотой. Не хватало еще, чтобы ее вырвало на глазах этого дикаря! То-то он порадовался бы! Мак-Кракен между тем подцепил края кожи и как следует рванул, разом отделив шкурку от остальной тушки. Потом (разумеется, для того, чтобы поиздеваться над ее деликатными чувствами!) он отсек все восемь махоньких кроличьих лапок. И наконец, словно всего предыдущего было недостаточно, он нанизал зверьков на вертел, сделанный из ветки.

— Вопросы будут? — вставая, спросил он самым отвратительным голосом, какой Сэйбл приходилось слышать за всю ее жизнь.

Лицо ее было мертвенно-бледным, глаза, которые она подняла от кровавых останков на траве, — расширенными от ужаса. Спустя несколько мгновений они сузились в злые щелки, бледные щеки загорелись.

— Полагаю, вы извлекли громадное удовольствие из процедуры, произведенной на моих глазах, не так ли, Мак-Кракен? — с убийственным презрением спросила она.

От слуха Хантера не ускользнуло безукоризненное построение фразы, и он насмешливо поднял бровь.

— Процедура была очень проста. В следующий раз, женщина, ты повторишь ее без труда.

— Вряд ли.

— Ах вот как? Тогда ты высохнешь от голода, и нечем будет кормить ребенка.

Сэйбл не стала ставить Мак-Кракена в известность о том, что Маленькому Ястребу гораздо важнее было, чтоб от голода не высохла коза.

— Допустим, мы оба высохнем от голода. Вам будет жаль?

— Нисколько.

— Уж и не знаю, почему это меня не удивляет.

— Мы оказались здесь не по моему желанию, и нечего обвинять меня во всех смертных грехах! Ты с самого начала знала…

— Не читайте мне мораль, мистер Мак-Кракен, — отмахнулась Сэйбл. — Вы весьма красноречиво дали мне понять, как относитесь ко мне и к соглашению, которое мы с вами заключили. Что бы я ни сказала, что бы ни сделала, вы поворачиваете это против меня, так что мне не стоит и стараться обелить себя в ваших глазах. Даже если я погибну в пути, это будет не повод для жалости, а только лишнее неудобство! — Ее негодующий взгляд упал на кучку кроличьих потрохов. — И советую вам убрать за собой, мистер Мак-Кракен, поскольку я не нанималась к вам в прислуги.

Схватив тряпку, предназначенную для растирания лошадей, она устремилась прочь, но обернулась на полушаге и пропела:

— Мистер Мак-Кра-а-кен!

— Что? — буркнул тот, не поворачиваясь.

— Ваши зверушки горят!

— Вот дерьмо! — взревел Хантер.

Оказывается, за время их приятной беседы самодельный вертел прогорел насквозь, и кроличьи тушки свалились в костер. Схватив тряпку, он успел как раз вовремя, чтобы спасти из огня достаточно мяса для скудного ужина. В довершение ко всему Фиалковые Глаза захихикала из-за спины лошади. Положительно, она заслуживала трепки! И почему каждая стычка с ней заставляла его выглядеть грубияном? Усевшись рядом с костром, Хантер положил полуобугленные тушки на горячий камень, при этом проклиная сквозь зубы всех женщин с глазами цвета лаванды.