Невеста рыцаря

— Брейнор, возьми троих и найди ту деревню, но не входи в нее. — Коннал посмотрел грозному рыцарю в глаза. — Ты их напугаешь. Просто возьми след, и все.

— Будет сделано, милорд. — Брейнор кивнул, жестом подозвал к себе троих всадников, и все четверо скрылись в лесу.

Коннал вернулся к своему коню, вскочил в седло и подъехал к Шинид. Одежда на ней высохла, и волосы тоже.

— Спасибо за то, что послал Брейнора, — произнесла она, согрев его своей улыбкой.

— Ты считаешь меня последним негодяем, — буркнул он.

— Не последним.

Коннал чуть заметно усмехнулся.

— Не надо тебе прибегать к колдовству без особой надобности, Шинид. Можно было найти другой выход.

— Да, но тогда были бы убитые.

Коннал продолжал, будто ее не слышал:

— Я не смогу защитить тебя, если ты всякий раз будешь подвергать свою жизнь опасности.

— Я сама могу о себе позаботиться!

— Возможно, но сейчас ты под моей защитой.

Она хотела продолжить спор, но передумала и поджала губы. Если Коннал предпочитает думать, что он делает ей великое одолжение, пусть так и будет. Мужчинам необходимо периодически демонстрировать свое мужское превосходство. Шинид подъехала к нему поближе и, достав из мешочка на поясе носовой платок, стерла с его виска кровь. Разумеется, она не будет спрашивать у него разрешения использовать свой волшебный дар тогда, когда посчитает это необходимым. К тому же он не имел права требовать от нее послушания.

Коннал смотрел ей в глаза все то время, пока она ухаживала за ним. Голубизна ее глаз, ее запах — розы и пряности — туманили ему мозги, лишали его воли. Внезапно накатившее желание было настолько сильным и острым, что он испугался, что сойдет с ума. Он не понимал, как мог он испытывать злость и раздражение, а через мгновение сгорать от желания к той же женщине! Эта колдунья доведет его до безумия.

— Я знаю место, где мы могли бы провести ночь в безопасности, — тихо проговорила она, внимательно осмотрев его рану. — Надо бы зашить. Пары стежков хватило бы.

Коннал покачал головой, не отрывая глаз от ее пленительных губ.

— Подумаешь, еще один шрам.

— Их много? — спросила она, окинув его взглядом, и открыла небольшую склянку с мазью.

— Да. Однажды ты увидишь их все.

Шинид наложила мазь на порез, и на один миг они встретились глазами. Взгляд его говорил: ты увидишь меня нагим, в постели. И что-то внутри ее сжалось. Желание горячей тугой волной разлилось в ней — так лениво потягивается кот. Ей так захотелось, чтобы он прикоснулся к ней, улыбнулся ей. Голова его склонилась к ее голове, его дыхание коснулось ее губ. Желание густым вином растекалось в крови. Она посмотрела ему в глаза, и нежность его взгляда поглотила ее целиком. Господи, как это несправедливо! Как несправедливо, что он имеет столь грозное оружие против нее! Ибо оружие это было стократ опаснее, чем все его армии, осаждавшие Иерусалим.

Наложив мазь на ранку, она оттолкнула его, спасая себя от очередного приступа слабости.

Коннал поерзал в седле: он чувствовал себя очень неловко и неуютно. В паху у него все напряглось и болело от одного ее прикосновения к его голове.

— Не надо было брать этих людей с собой, чтобы повидаться с Макгиннесом.

Коннал усмехнулся и с неожиданной остротой возжелал, чтобы она хоть раз назвала его по имени.

— Тогда ты поедешь со мной. Она удивленно заморгала.

— Тебе надо было бы самой настоять на этом, — загадочно проговорил он. Он убеждал себя, что должен ее защищать, что ему надо побыть с ней подольше, и желательно, чтобы при этом она не придиралась к каждому его слову. Совместный визит к Макгиннесу — идеальный повод для того, чтобы пообщаться без проблем: ведь она дала клятву не вмешиваться в его дела. Он не собирался ухаживать за ней, но немного дружеского расположения не помешало бы им скрасить совместное существование и подготовить обоих к браку, с которым ей придется смириться.

«Ты делаешь это для Ричарда или для себя?» Конналу показалось, что этот вопрос задает ему кто-то, кто живет в нем. Может, это голос сердца? Путь к браку оказался тернист. Какие еще испытания ждут его впереди? Гейлерон был прав: им с Шинид не избежать своей маленькой войны. Чья воля победит в этой схватке?

— Это верно, — с улыбкой согласилась она. — Но я сдержу слово и буду молчать.

— Посмотрим.

— Но… — скорчив гримасу, начала она.

Он тихо засмеялся, покачал головой, наперед зная, что последнее слово она все равно оставит за собой.

— Эта маленькая битва предвещает многие беды, — вздохнула она, обведя рукой заросшие лесом холмы. — Англичане победили и продолжают добивать мой народ. Благодаря моим родителям Гленн-Тейз вернул себе славу, и народ там живет мирно и счастливо. Но власть матери не простирается слишком далеко. А моя — да. — Она гордо вскинула голову. — Эти земли мои по праву. Я рождена, чтобы править здесь. Да не смотри ты так! Набычился, словно глупый буйвол. Ты не мой муж, да это и не важно. Я не отдам их тебе.

— Ты возьмешь сторону Макгиннеса против меня? Шинид отшатнулась, как от пощечины.

— Я буду делать то, что считаю лучшим для своих людей.

— И я тоже! И утверждай, Шинид, сколько хочешь, будто я человек без морали и принципов, — голос его звенел от гнева, — но я…

— Что ты сделаешь?

— Заткну тебе кляпом рот!

Она выглядела одновременно и обиженной, и веселой.

— Ну вот, это уж точно по-рыцарски!

— Ты колдунья, — пробурчал он. — Мы не можем играть на равных. В нашей игре нет правил.

Он стал так похож на обиженного мальчишку, что Шинид, как ни старалась сдержать смех, не удержалась. Он сердито взглянул на нее из-под насупленных бровей, но по-настоящему злым он ей не показался.

— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

— Наверное, держать рот на замке — это слишком жестокое требование.

— В присутствии Дункана — да.

Коннал провел ладонью по волосам и что-то пробормотал сердито. Шинид вдруг стало жаль его.

— Если мы поспешим, то успеем до темноты, — тихо напомнила она.

Он кивнул и направился к Гейлерону, чтобы сообщить ему о своих планах, а Шинид, ловко развернув лошадь, поскакала к Наджару. Коннал, похоже, только сейчас осознал, что смута, которая, как ему думалось, в Ирландии давно закончилась, несмотря на перемирие, продолжала существовать. Рана не заживала, а лишь нагнаивалась с годами, грозя страшной бедой. Коннал наблюдал за Шинид краем глаза — он догадывался, о чем у них идет разговор. Шинид хотела помочь пострадавшим в потасовке, но после того, что увидели его солдаты, едва ли они доверятся колдунье. Коннал мог лишь догадываться о глубине пережитого его людьми потрясения, ибо он сам всякий раз испытывал благоговейный ужас в те минуты, когда Шинид общалась со стихиями, хотя давно знал о ее даре и не раз был свидетелем ее ворожбы. Конечно, он предпочел бы, чтобы она была обычной женщиной, но уже давно принял ее такой, какая она есть. Впрочем, одного этого дня хватило Конналу, чтобы вполне убедиться в том, что Шинид вовсе не та взбалмошная и вздорная девчонка, какую он знал раньше. И вновь он спросил себя, почему эта кажущаяся мудрой женщина так противится браку, причем не браку с ним, а браку как таковому.

Он смотрел на нее, пожирая ее глазами всю: от кончика старого кожаного ботинка, торчащего из-под плаща, до капюшона, наброшенного на чудесные рыжие кудри, он любовался ее осанкой, точеным профилем ее лица и фигурой и вдруг понял, что желает не одного лишь ее тела. Он мечтал завоевать ее доверие, ее веру в него.

«А любви ее ты хочешь? — спросил его внутренний голос. — Ты считаешь себя достойным любви этой женщины?» Нет, чуть не закричал в ответ этому странному голосу Коннал. Он видел, как другие мужчины смотрели на нее. Гейлерон, этот опытный повеса, сказал что-то, отчего она засмеялась. Смех ее зазвенел колокольчиком, согревая его. Коннал подъехал к Шинид как раз в тот момент, когда она протянула Наджару склянку с мазью.